Олег Лукьянов - Улей Страница 31

Она глянула зло, я почти услышал как заскрежетали ее зубы, но взяв себя в руки лишь бросила:

-- Я рассчитывала на твою помощь, но вижу сегодня от тебя проку не будет. Садись в машину, я довезу тебя до дома. Сегодня отдохни хорошенько, а завтра с утра поможешь разобраться с этим сумасшедшим делом.

-- Если не возражаешь я пешком...

-- Почему? Впрочем, как знаешь. Вот держи, - сказала она, кладя в карман моего грязного, сплошь в темных пятнах, пиджака свою визитку. - Найдешь меня если что.

-- Пока.

Я развернулся, зашагал ничего перед собой не видя. Окрик бичем стеганул по натянутым нервам. Вновь поворачиваясь к ней, был убежден, в том что скажет будто мой дом не в той стороне...

-- Ворон, - крикнула она, - я сочувствую твоей потере.... Ты ведь ее любил да?

Я не ответил, отвернулся, поплелся дальше, незаметно, чтобы не видела она, доставая визитку из кармана.

"Сайна. Чрезвычайный представитель. Моб. Тел: Триста семьдесят..." Проклятье, все прослушал, кто же эта баба и что ей от меня надо? Омега? Сектант? Пока с уверенностью можно сказать, только то, что она не обычный человечишка в погонах.

Увидев сбоку пивную, зашел не раздумывая. На встречу вышла улыбающаяся официантка или менеджер, кто их разберет, всюду блестит и благоухает. Заведение явно не из паршивых. И еще, возникло предчувствие о том что я тут задержусь надолго...

Слова, слова, слова, но за ними ничего нет. Образующая их основа - мысль. Мысли. Сначала была мысль. Только потом появился этот мир, и только потом появился человек. Мысль. Всему виной мысль - одна лишь она. Если бы не она, не было бы людей, и не было бы того ада в котором мы все горим. Горим каждую секунду, даже тогда когда мы счастливы и жизнь кажется вечной. Мы горим в аду, потому что наш мир это ад. Даже в то время когда мы спокойны и счастливы, и когда не чувствуем боль и агонию других людей, мы продолжаем гореть. Это всего лишь отсрочка - как на равномерно крутящимся вертеле, пока мы сверху языки адского пламени нас не достают, кажется, что так будет всегда, но вертел не останавливает движения...

А это значит, что все мы когда-нибудь сгорим.

Я пьян, мертвецки пьян. Официантка видя что респектабельный клиент задался целью напиться в одиночестве, без лишних напоминаний меняла бутылки. Но это я осознавал словно пребывая где-то на другом краю вселенной, а в сузившимся, до размеров моего стола, мире просто появлялось расплывчатое лицо и менялись формы и размеры сосудов с отравой которую я не уставал в себя вливать.

Что-то, какое-то раздражение, беспокойство, нарастало в кармане брюк. Непослушными пальцами достал вибрирующий мобильник. Попытался разглядеть имя звонившего, но с таким же успехом, подслеповатый клерк мог бы всматриваться в нижние строки плаката висящего в кабинете окулиста.

-- Ало, - бросил в трубку я, - кто это?

-- Ворон? Это ты?

-- Да, я это я.

-- Ворон не узнаешь? Я Грач!

-- Грач?! Здорово друг, как ты здесь нарисовался?

-- Ворон я еле тебя нашел, я тут хотел... Подожди ты пьяный что ли?

-- Ну... Да я тут в баре.

-- Один?

-- Да... А что?

-- Скажи название.

-- Официант! - заорал я. - Дай названия заведения!

-- Понял, скоро буду, - сказал Грач услышав ответ.

-- Жду. Отбой.

Смешно конечно. Но меня гложут мысли о подставе. Мог ли друг, прошедший со мной один из кругов ада, предать? Конечно мог, в аду и не такое возможно... Эх, будь проклят тот день, когда я повстречал этого... седовласого. Как его там. Во сне мне казалось, что его звали Наузлингом. Наузлинг - ты не дьявол, всего лишь его эмиссар. Будь проклят ты и весь твой путь повелителей...

Наверно я вырубился, или уснул, что в принципе в моем состоянии одно и тоже. На плечо легла рука. Я узнал улыбающегося человека.

-- Грач, мать... Ты не изменился!

-- Я тоже рад тебя видеть командир, - сказал он, не прекращая глупо улыбаться. - А почему ты бухаешь в одиночестве?

Я вздохнул, но кажется получился не то жалостливый всхлип, не то короткий звериный вой:

-- Грач, давай не будем об этом. У меня погиб близкий человечек.

-- Сочувствую, Ворон. Тебе я не наливаю, а вот человека помяну.

Он наполнил мою рюмку до краев и влил содержимое себе в горло единым залпом.

-- Ты знаешь, Ворон... Я приехал сказать что... Ворон, у тебя обреченное лицо. Ворон, возьми себя в руки!

-- Что? - спросил я не в состоянии ухватить смысл сказанного.

После паузы он произнес еле слышно:

-- Ты помнишь тех парней, что были с нами там?

Я кивнул.

-- Ты помнишь их лица? - продолжил он.

Я кивнул.

-- Ты помнишь лица тех из них, кто не вернулся?

Я кивнул.

-- На их лицах старуха-смерть оставила печать. Их лица выражали обреченность еще до боя. Ты помнишь это?

Я кивнул.

-- Ворон, друг. Говоря это, я оказываю тебе одолжение. На твоем лице такая же печать. Прошу тебя, сделать что-нибудь с этим...

Мне трудно было всмотреться в его лицо, но показалось, что его голос дрогнул.

-- Знаешь Грач, от смерти бегать бесполезно. Судьбу нельзя изменить, так же как и изменить время прихода ее паскудной сестры.

Он наполнил еще рюмку, вновь опрокинул.

-- Значит я пью за упокой твоей души. Что же мне пора.

-- Ты прав друг, нельзя попадаться на глаза смерти даже случайно. Дурная примета, знаешь ли.

-- Ворон, Ворон. Я обязан тебе жизнью. Многие обязаны тебе жизнью. Если б я мог вернуть тебе долг...

-- Многим я спас жизнь. Но еще большим я... я скормил костлявой намного больше душ.

-- Сколько насечек было на твоем прикладе?

-- Тридцать две.

-- Ты убил тридцать два врага. Каждый из них мог убить наших товарищей. Или безусых пацанов... Ты спас намного больше жизней, Ворон.

-- Если бы мой счет этим и ограничился...

-- Ты убил кого-то на гражданке?

-- И ни одного...

-- Ты что, стал килером?

-- Если бы килером Грач, если бы килером.... У последнего из убийц душа чище чем моя.

-- Прощай Ворон.

-- Прощай Грач.

-- Скоро у меня родится сын. Я назову его в твою честь, Саша.

Я кивнул.

Он ушел, подавленный, возможно по щекам его катились слезы. А может это только мои фантазии. Жаль, что я не мог всмотреться в его лицо.

У каждого человека своя жизнь, неповторимый взгляд на мир, и отличная от прочих душа. Вот только вряд ли кто-нибудь понимает, что всех без исключений объединяет жар и цвет пламени. Ведь мы все горим в аду...

Глава 2 "Истинный"

Во рту словно сдохла кошка, голова раскалывается, будто попала под гусеницы танка. Хочется пить, но нет сил встать и дойти до холодильника...

-- Бззиииин, - это звенит в ушах...

А нет. Я вдруг понял, что меня разбудило: какой-то мерзавец настойчиво звонит в дверь. Забыв о том что секунду назад хотелось умереть, я рывком поднялся с кровати. Поднялся и чуть не упал.