Охота на некроманта (СИ) - Молох Саша Страница 32

Нет у некромантов формы, ни второй, ни третьей, никакой — звать некого. Даже ощущения нет, как от четвертой. Просто был упокойник и закончился — никаких следов.

Это вон только Егор отличился. Впрочем, не факт, что то, что сейчас ходит вокруг Насти, — мертвый друг детства и некромант Егор Подсыпанин.

Мысли о Настином спасителе сейчас были некстати. Фронт работ для мозга располагался вокруг и хотя уже не дымился, но вынуждал думать активнее. Лука пошевелил носком ботинка хлопья — те растеряли форму и осыпались. На ботинке остался жирный след от копоти.

Лука, осторожно обходя кучи горелого, уже остывшего пластика, подошел к темной, закопченной коробке напольного сейфа. Код сработал, дверь послушно открылась. Внутри стояла пустая бутылка из-под коньяка. Чистая.

— Да чтоб вам всем без покрышки…

Даже не криминалисту было понятно: кабинет выжгли прицельно, и Лука даже знал, чем — активацией больших доменных печатей. Такие есть у крематориев. Дорогие штуки и все до единой строго подучетны. Серьезные вещи, убийственные. Обывателю в руки такие штуки попасть никак не могут, хотя при том бардаке, который везде…

Срабатывали доменные печати, как и любые некромантские примочки, только на мертвой материи. То есть если в кабинете покойника бы не было, то они попросту бы не активировались. А это значит, что человека убили раньше... Живому сама печать не страшна, а вот пожар, который она вызывает — другое дело.

Лука прикинул: чтобы тело здорового мужика, весом под сотню, почти в пепел — штуки три нужны, не меньше, а чтоб обстановку задело — еще одна. Много.

Предположим, захоти Лука — он такие печати достанет. За большие деньги. Нет, за Очень Большие Деньги. Но ведь тут еще важно, чтобы тело было уже в наличии. Тело, а не живой некромант второй категории Павел, который еще к.м.с. по боксу.

Значит, кого бы тут не грохнули — провернули это заранее и жгли уже с готовым телом. Плохо быть некромантом — не встанешь, не пожалуешься на убийцу. Даже опознают только по ДНК.

Кабинет вонял знатно, но остыл уже давно. Если останки и есть Павел, а Лука не был в этом уверен, то кремировали его не меньше чем семь часов назад. А скорее всего — еще ночью. Хотя…

Инга болтала, что директор вчера уехал, когда и пяти вечера не было. Вряд ли кто-то выжигал кабинет при полной конторе народа. Пламя все-таки шумит. Значит, дело было ночью, когда дежурный… а кто у нас дежурный? Все та же Инга!

Лука крутил мысли и так, и этак, и все равно выходило — разноцветная секретарша по уши замазана в происходящем. Да и в совпадения не верилось: дурдом на погостах, против всех природных законов вставший некромант и, наоборот, мертвый директор СПП — не многовато ли на одни сутки?

Телефон завибрировал.

Отчеты начали падать на почту, и оставалось порадоваться собственной предусмотрительности, что не заставил сотрудников докладывать лично. Еще не хватало, чтоб по разграбленному офису с криминальным трупом носился табун любопытных. Лука бегло просмотрел письма, в которых как под копирку было про «светило, звенело, и я убежало», и скопом перекинул их Каину.

Внимательно прочел письмо от Степана, который переслал данные по статистике смертей Ельска. Намотал на ус, но понял, что сейчас в этом во всем не разберется — слишком много новых вводных, нужно выждать, может, само на место встанет. Но пока странное увеличение смертности в заштатном Ельске ну никак не вязалось с Великим червем на Скворцовском и ожившим другом детства на Раевском.

Потом вышел из кабинета и добрел до туалета. Пустил сильную струю холодной воды и сунул под нее башку. Боль в висках отступила, но умных мыслей не прибавилось. Вокруг стремительно происходила совершенно невозможная хрень, и он за ней тупо не поспевал, как командировочный за поездом. Нужно было брать паузу, отсыпаться и начинать думать, но перед глазами маячил еще тот, живой Егор, которого с хрустом вскрывала дама.

Там, на Раевском, двадцать лет назад.

А теперь этот же Егор таскает на себе Князеву, спасает ее из-под невозможной хрени, частью которой сам и является, и не хочет говорить, за каким тленом из могилы вылез. А главное — как?

Лука посмотрел на себя в зеркало. Отражение не порадовало: под глазами синяки, сам бледный, волосы дыбом, щетина отросла. Чуть пригладив шевелюру с боков и разглядев очередные седые пряди, он плюнул на бесполезные попытки выглядеть человеком и вернулся в свой кабинет.

Ноги заплетались — давали о себе знать усталость и бурная ночка. Давно такой не случалось, лет восемь как. Плюс накопленный за предыдущий месяц недосып. Знал бы — дрых тогда, как медведь в берлоге, впрок. Какие твои годы, товарищ Лука, по паспорту еще должен козлом горным прыгать, а ты как кляча дряхлая...

Он включил мессенджер, быстро сделал рассылку по сотрудникам с приказом болеть-отдыхать ближайшие пару дней, получив в ответ почти физически ощутимый выдох облегчения. На минуту почувствовал себя святым — еще бы, никому из них после полученного ночью стресса на работу не хотелось. А тут начальство само говорит: выходной. Два. А там, глядишь, либо рассосется, либо уволиться можно.

По номеру Каина ответил кто-то незнакомый, похоже, подчиненным все-таки удалось всадить в неугомонное начальство ампулу со снотворным. Лука не стал разговаривать, сбросил. Прикинул хер к носу, плюсы к минусам и отписался Авелю, коротко рассказав про останки в кабинете.

Получил в ответ краткое:

«Плохо. Эксперты — завтра днем. Контору опечатай. Сотрудники пусть дома сидят. В резерве. Соседи ночью помогут. Будь на связи».

Значит, Авель выгрыз у соседней области запасной состав, и некроменты все-таки обойдутся без гражданских. Хоть тут радость.

В отличие от Каина, который всегда прогнозировал худшее, его собрат по ремеслу был более оптимистичен. Возможно потому, что, имея первую категорию, на погост не выезжал последние лет тридцать. Авелю перевалило за восьмой десяток еще года три назад, и одна глупая половина управы с нетерпением ждала, когда он помрет, а вторая, предусмотрительная — уже вовсю к этому печальному событию готовилась. Однако Авель раньше срока никого радовать не собирался — ни коллег, ни Пенсионный фонд, и Лука подозревал — панихиды придется ждать еще десяток лет.

Лука взглянул на часы — натикало пять вечера — и пошел эксплуатировать офисный чайник и доставку пиццы. Перед реализацией вечерних планов следовало хоть немного отдохнуть, в идеале — поспать пару часов, а потом уже вытаскивать Настю и ее мертвого рыцаря из водоворота событий.

Егора. Вытаскивать.

Признавать невозможное реальным не хотелось. Мозги категорически отказывались верить глазам, но глаза транслировали факты: костяного короля в завершенном обороте.

На такое умертвие обычно шли полной командой — восемь упокойников не ниже пятой категории. И, кстати, не все выходили обратно. Короли, при крайней степени опасности для окружающих, были штукой редкой и зарождались при совпадении множества факторов. Мучительность смерти, характер нанесения ран, температура, время года, фаза луны. Лука припоминал какие-то смутные скандинавские легенды про сотворение королей вручную — из лучших воинов, павших в бою. Тамошние безумные шаманы сначала подобную погань клепали, а потом сами же и упокаивали при большом стечении народа. Подавалось все под соусом всеобщей бессмертности и прочей оккультной пурги. Обряду пришел конец, когда кто-то из вставших оказался фартовей шаманов и в силу своей природы сначала размазал их, а потом и остальных поклонников культа. После чего все затухло само собой.

Раньше Лука с королями дела не имел. Двуногие вставшие вообще были тварями уникальными, и та дама на Раевском надолго оставалась единственной в коллекции. Потом туда попали валет — как последствие скрытия заказчиком всей информации, и еще одна дама — помельче, чем та, первая. Вот и всех богатств.

А теперь у Луки есть свой костяной король. При полной памяти. И память эта принадлежит лейтенанту некрополиции Егору Подсыпанину. С которым он с седьмого класса делил одну парту в классе, потом одну бутылку вина под столом в аудитории, и хотелось бы сказать, что один кабинет в некроуправе, но нет, не успели они там до кабинета дорасти: один ушел в могилу, второй — на вольные хлеба. Заднее сиденье полицейского бобика они делили, когда на выезды мотались, — это да.