Сергей Лукьяненко - Ночной Дозор Страница 32

— Вампирша требует переговоров. Она хочет суда… надеется выпутаться.

Мысленно я поставил вампирше пять с плюсом — за сообразительность. Шансов уйти у нее нет и не было.

А вот свалить всю вину на уже уничтоженного товарища, который ее инициировал… Ничего не знаю, ведать не ведаю. Укусили. Стала такой, какой стала. Правил не знала, Договора не читала. Буду нормальной, законопослушной вампиршей…

А ведь может и получиться! Особенно, если Ночной Дозор пойдет на какие-то уступки. А мы пойдем… у нас нет выхода, любая человеческая жизнь должна быть защищена.

Я даже обмяк от облегчения. Казалось бы, что мне этот пацан, на самом-то деле? Выпадет на него жребий — он превратится в законную добычу вампиров и оборотней. Такова жизнь. И я пройду мимо. И даже без жребия — сколько раз Ночной Дозор не успевал, сколько людей погибло от темных… Но странная вещь — я уже ввязался в схватку за него, я вступил в сумрак и пролил кровь. И теперь мне не все равно. Совсем не все равно…

Темп общения в сумерках куда быстрее, чем разговор в человеческом мире. И все-таки мне приходилось разрываться между Ольгой и Светланой.

— Антон, не забивай себе голову моими проблемами.

Несмотря ни на что, мне захотелось засмеяться.

Ее проблемами были сейчас забиты сотни голов, а Светлана об этом думать не думала, и ведать не ведала. Но стоило упомянуть о чужих проблемах — таких крошечных, на фоне черной воронки инферно, как девушка моментально перенесла их на себя.

— Знаешь, есть такой закон, — начал я. — Закон парных случаев. У тебя неприятности, но я говорил не о них. У другого человека тоже — крупные проблемы. Его личные проблемы, но от этого не легче.

Она поняла. И что мне понравилось — не смутилась. Только уточнила:

— Мои проблемы тоже личные.

— Не совсем, — сказал я. — Мне так кажется.

— А тому человеку — ты можешь ему помочь?

— Ему помогут без меня, — сказал я.

— Ты уверен? Спасибо, что выслушал, но мне-то и впрямь помочь невозможно. Это судьба такая дурацкая.

— Она меня прогоняет? — спросил я сквозь сумрак.

Мне не хотелось сейчас касаться ее сознания.

— Нет, — отозвалась Ольга. — Нет… Антон, она чувствует. Неужели у нее есть способности Иной? Или это лишь случайный всплеск, вызванный тянущимся инферно?

— Что чувствует?

— Что ты нужен там.

— Почему я?

— Эта сумасшедшая кровососущая стерва… она требует на переговоры именно тебя. Того, кто убил ее партнера.

И вот тут мне стало по-настоящему плохо.

У нас был факультативный курс по антитеррористическим мерам, скорее для того, чтобы не приходилось прибегать к способностям Иного, влипнув в человеческие разборки, чем для реальных рабочих потребностей. Психологию террористов мы проходили, и в ее рамках вампирша действовала вполне логично.

Я был первым работником Дозора, попавшимся ей на пути. Я убил ее наставника, ранил ее саму.

Для нее во мне сконцентрировался образ противника.

— Давно требует?

— Около десяти минут.

Я посмотрел в глаза Светлане. Сухие, спокойные, ни слезинки.

Труднее всего, когда боль спрятана под спокойным лицом.

— Света, если я сейчас уйду?

Она пожала плечами.

— Все так глупо… — сказал я. — Мне кажется, что тебе сейчас нужна помощь. Хотя бы кто-то, кто умеет слушать. Или согласен сидеть рядом и пить остывший чай.

Слабая улыбка, и едва заметный кивок.

— Но ты права… еще одному человеку нужна помощь.

— Антон, ты странный.

Я покачал головой:

— Не странный. Очень странный.

— У меня такое чувство… ведь я тебя давно знаю, а кажется — впервые вижу. И еще — словно ты одновременно и со мной разговариваешь, и с кем-то другим.

— Да, — сказал я. — Так и есть.

— Может быть я схожу с ума?

— Нет.

— Антон… ты ведь не случайно пришел ко мне.

Я не ответил. Шепнула что-то Ольга, и замолчала.

Медленно вращалась над головой исполинская воронка.

— Не случайно, — сказал я. — Чтобы помочь.

Если темный маг, наложивший проклятие, следит за нами…

Если это все-таки не случайное «материнское проклятие», а нацеленный профессионалом удар…

В это облако тьмы над головой довольно влить еще одну каплю ненависти. Волю Светланы к жизни достаточно ослабить на самую-самую малость. И последует прорыв. В центре Москвы проснется вулкан, спятит электроника на боевом спутнике, мутирует вирус гриппа…

Мы молча смотрели друг на друга.

Мне казалось, я уже почти понимаю, что происходит на самом деле.

Вот она разгадка, рядом, и все наши версии — глупость и чушь, следование старым правилам и схемам, которые просил отбросить шеф. Но для этого надо было подумать, надо было хоть на секунду отрешиться от происходящего, уставиться на голую стену или в бездумный телеэкран, не разрываться между желанием помочь одному маленькому человечку и десяткам, сотням тысяч людей. Не колыхаться в этой убийственной трясине подлого выбора, который при любом раскладе останется подлым, и всей разницей для меня будет — быстро я погибну, перейдя под ударом инферно в серые просторы сумеречного мира, или медленно и мучительно, разжигая в собственном сердце тусклый огонек презрения к себе…

— Света, я должен идти, — сказал я.

— Антон! — это не Ольга, это шеф. — Антон…

Он запнулся — он ничего не мог мне приказать, ситуация зашла в этический тупик. Видимо, вампирша стояла на своем, и ни с кем другим вести переговоры не желала.

Приказывая мне остаться, шеф убивал мальчишку-заложника… и потому даже не мог приказать.

Даже просить не мог.

— Мы организуем твой отход…

— Лучше сообщите упырихе, что я еду.

Светлана протянула руку, легонько коснулась моей ладони:

— Ты уходишь насовсем?

— До утра, — сказал я.

— Я не хочу, — просто сказала девушка.

— Знаю.

— Кто ты?

Экспресс-посвящение в тайны мироздания? Дубль два?

— Я расскажу утром. Хорошо?

— Ты сошел с ума, — донесся голос шефа.

— Тебе действительно надо уходить?

— Только этого не говори! — крикнула Ольга. Она почувствовала мои мысли.

Но я сказал:

— Света, когда тебе предложили искалечить себя, но продлить жизнь матери, когда ты отказалась… Это было правильно и разумно, так ведь? Но сейчас тебе плохо. Так плохо, что лучше было бы поступить неразумно.

— Если ты сейчас не уйдешь, плохо будет тебе?

— Да.

— Тогда иди. Только вернись, Антон.

Я встал из-за стола, оставив остывший чай. Вихрь инферно покачивался над нами.