Михаил Михеев - Серое проклятие Страница 32

Правда, настроение сразу же немного подпортил экипаж. Рессоры его были на редкость жесткими, колеса о наличии такого изобретения человеческого гения, как пневматические шины, не слышали в принципе, а выложенная булыжником улица была вдобавок не особенно ровной. Словом, растрясло меня изрядно, в отличие от Эллины, которой, похоже, эта поездка доставляла удовольствие. В результате, вылезая из экипажа, мы были прямо антиподами — улыбающаяся и довольная Эллина и злой и мрачный я. При этом главной мыслью в моей голове было, как я разнесу по камешкам эту пародию на город после того, как решу здесь все завоевать. Ничего, кстати, несбыточного в этих мечтах не было.

Место, в которое мы приехали, располагалось недалеко от города, точнее сказать, у самых его стен, и представляло собой самый обычный рынок. Довольно большой, кстати. Сейчас, по случаю раннего времени, народу было совсем немного, да и лавки еще не все открылись. Многолюдны были разве что рыбные ряды — вернувшиеся с ночного лова рыбаки притащили сюда улов и теперь азартно спорили с перекупщиками, а там, где процесс торга был уже закончен, грудами лежали рыба всех видов и размеров, моллюски, от мидий до кальмаров, здоровенные, метра по полтора в размахе клешней, крабы… Там же суетились покупатели, скорее всего, слуги богатых господ, торопящиеся закупить свежайшие продукты для своих хозяев. Все это было интересно и довольно познавательно, но нас сейчас интересовало совсем другое. Если конкретно — та часть рынка, где торговали лошадьми.

Увы, как говаривал один полулегендарный и уже практически забытый политик времен моего детства, «хотели как лучше, получилось — как всегда». А все потому, что женщина все равно остается женщиной, будь она и наемница — профессия особой роли не играет. В общем, к лошадникам мы шли причудливым зигзагом, проходящим через ряды, в которых торговали одеждой, обувью и всякой, зачастую непонятной мне, ерундой. К моему счастью, большая часть торговцев пока еще не появилась, но все равно потеряли мы на этом деле не меньше часа, и, когда выбрались оттуда, основным моим желанием было кого-нибудь убить. Ненавижу рассматривать шмотье, особенно если конкретно сейчас оно попросту не нужно.

А вот загоны, в которых держали привезенных на продажу лошадей, меня откровенно разочаровали. Точнее, не сами загоны, а их содержимое — не сезон, как пояснил мне один из лошадников, выбора особого нет. Увы, он оказался в корне не прав — не только особого выбора не было, не особого тоже не наблюдалось. Я, конечно, не великий знаток, но за двадцать лет пребывания в мире, где лошадь является основным средством передвижения, кое-чему научился. Так вот, это «кое-что» однозначно утверждало — ловить на этой ярмарке нечего.

Однако и уходить отсюда просто так не было смысла — не на своих же двоих дальше топать. Соответственно, приходилось выбирать если не лучшее из лучшего, то хотя бы не самое хреновое из худшего, чтобы добраться до ближайшего крупного города и там обзавестись чем-либо более подходящим. В очередной раз пожалев, что чрезмерно велик риск сразу же открыть портал до места назначения (слишком уж легко этот портал разрушить, и последствия для идущего через него могут быть фатальными), я вздохнул и принялся внимательно осматривать предлагаемых мне живых вездеходов.

К сожалению, те, что не понравились мне с первого взгляда, не понравились и со второго, да и с третьего тоже. К чести продавца, в загоне которого, в отличие от всех остальных, обнаружились не совсем уж клячи, годные разве что на колбасу, он прекратил расхваливать свой товар практически сразу — так, выдал дежурную фразу и на том успокоился. Тоже, видимо, понимал, что, как ни мечи он бисер, на результат это не повлияет. Теперь он со скорбным лицом стоял рядом со мной, все же надеясь, что сумеет сбагрить хотя бы часть залежалого или, точнее, вусмерть заезженного товара.

Когда по истечении пары минут внимательного осмотра (хотелось бы дольше, но смотреть было в общем-то не на что) я уже готов был перейти к более детальному исследованию той пары «скакунов», которая показалось мне способной пройти хоть какое-то расстояние с всадниками на спинах, меня отвлекло восторженное оханье Эллины. Оглянулся, нашел ее глазами — и понял, что причина для столь неожиданного звука и впрямь уважительная. Девушка буквально окаменела перед небольшой, изящной кобылой, привязанной к столбу. Прямо статуэтка из черного, как ночь, дерева, блестящая, словно ее неделю полировали. Только бабки белые. Торговец, стоящий рядом со мной, вздохнул:

— Хороша лошадка… Только вашей даме ее не купить.

— Почему? Разве не на продажу ее привели?

— На продажу. Дня три уже продают. Хозяин ее… бывший хозяин — барон Иннино — недавно разорился. Решил поиграть в купи-продай, но, когда дела не знаешь, а надеешься только на древность рода, это может кончиться печально. Барон принял яд, а его наследники, чтобы хоть как-то свести концы с концами, распродают остатки имущества. Беда в том, что они хорошо понимают, сколько может стоить такая красавица, и цену требуют соответствующую. Не больше и не меньше того, что она стоит, надо сказать, но все равно для большинства это неподъемные деньги.

— Сколько? — поинтересовался я скорее для поддержания разговора.

Торговец назвал сумму.

Мы с Эллиной синхронно охнули.

— Однако же губа у этих ваших наследников не дура.

Судя по вздоху моей спутницы, она пришла к такому же выводу. И взгляд как-то сразу потух… Эх! А ведь у человека, похоже, была мечта.

То, что я сделал дальше, наверняка запомнилось местным и привлекло их внимание, но вряд ли это могло привести их к пониманию того, кто чудит столь экстравагантно на самом деле. Так что пес с ним, желанием проскочить серыми мышками, — как-нибудь разберемся. Короче, я подошел к невысокому мужику в потрепанной ливрее, который, собственно, и продавал лошадь, и купил ее, выложив за покупку две трети имеющейся у меня наличности. Правда, сумел договориться, чтобы в эту сумму было включено и седло хорошей кожи, что несколько примирило меня с финансовыми потерями. Ухмыльнувшись во всю пасть (надо же сделать хорошую мину при плохой игре), я кинул Эллине вожжи, сказал ей «твое» и вразвалочку пошел обратно, провожаемый обалдевшим взглядом своей спутницы, восхищенно-завистливыми взглядами других женщин, которым мужчины такие подарки делать не торопились, и ненавидящими — их спутников, которые только что превратились в глазах своих дам в «жмотов и неудачников, не способных даже достойный подарок женщине сделать». Честное слово, своими ушами слышал, что одному такому мужику говорила расфуфыренная дама, то ли жена, то ли любовница.