Джо Аберкромби - Герои Страница 32

Движения остальных совпадали с ним шаг в шаг, обода их щитов скреблись о его щит, толкали в плечи. С одной стороны Весёлый Йон, а с другой Коль Трясучка. Люди, знающие как держать строй. Тут в голову пришла мысль, что сейчас он, похоже, самое слабое звено. Затем другая — что он слишком много думает.

Горбушкины молодцы с каждым ударом сапог подскакивали и тряслись, их уже больше здесь, наверху, и они пытались хоть как-то сплотиться среди камней. Йон исторг боевой клич, пронзительный и леденящий, за ним и Атрок со своим братом, а потом все они разразились бешеным визгом и воем, сапоги колошматили старый дёрн Героев. Землю, на которой, быть может некогда, давным-давно, молились люди. Молились о лучших временах.

И ужас, и ликование битвы разгорались в горле и груди Утробы, воины Горбушки — кривая линия щитов, в промежутках торчит оружие, клинки покачиваются, мерцают.

Одни между камнями, другие на них нападают.

— Расход! — заревел Утроба.

Они с Йоном ушли влево, Трясучка и Брак — вправо, и из разрыва, завывая дьявольским воем, выступил Вирран. Утроба мельком увидел ближайшее лицо — челюсть отвисла, глаза лезут на лоб. Люди не бывают просто храбры, либо нет. Всё зависит от того, как сложатся обстоятельства. Кто окажется рядом. Взбегали ли они только что на громадный, здоровенный, невъебенный холм под ливнем стрел. Он весь съёжился, тот мужик, в попытке целиком втиснуть своё тело за щит, когда Отец Мечей обрушился на него подобно скале. Острой, как бритва скале.

Взвизгнул металл, дерево и плоть разлетелись на части. Ревели воины, и в ушах Утробы ревела кровь. Он изогнулся вбок, уходя от выпада копьём, проломился дальше, его развернуло, клинок бахнул о дерево. С костедробительным хрустом он въехал в кого-то щитом и повалил навзничь, вниз, под откос.

Он заметил Горбушку, лицо того опутали длинные седые волосы. Его меч быстро пошёл вверх, но Вирран оказался быстрее, рука метнулась змеёй и вбила эфес Отца Мечей Горбушке в рот, опрокидывая его на спину с задранной головой. У Утробы другие заботы. Его вдавило, вмяло прямо напротив чьей-то рожи, обдало зловонным дыханьем. Он оттаскивал зацепившийся меч, пытаясь обрести пространство для замаха. Толкал щитом, пользуясь тем, что уклон на его стороне, выдавливал противника назад, освобождая себе место.

Атрок секирой шарахнул в щит, в ответ получил в свой. Утроба рубанул, его локоть задел древко копья, зацепился, и меч лишь слегка стукнул плашмя. Дружески похлопал по плечу.

В самой середине был Вирран. Отец Мечей чертил смазаные круги, от которых отшатывались врассыпную. Кто-то оказался на пути. Племянник Горбушки. — О… — И он развалился напополам. Рука подлетела вверх, торс завертело, ноги завалились. Длинное лезвие затрещало, как река перед весенним ледоходом, дождём брызнула кровь. Когда в лицо полетели капли, Утроба поперхнулся, двинул щитом, зубы так стиснуты, что казалось, расколются. До сих пор что-то рычал сквозь них, не пойми что. Щепки — прямо в лицо. Движение — краем глаза. Чутьё само рвануло щит. Нечто с силой бьётся в него, треснув по челюсти кромкой, отталкивает вбок, немеет рука.

Он увидел на ярком небе чёрный меч, и когда тот пошёл вниз, поймал его своим — звеня сталью, царапаясь, хрипя в чьё-то лицо — с виду лицо Ютлана, хотя Ютлан в земле уже многие годы. Шатаясь, теряя равновесие на горке, судорожно сжимая пальцы. Колено горело, лёгкие жгло. Проблеск трясучкиного глаза, улыбка упоения боем складкой на изувеченном лице. Его секира развалила голову Ютлана, плеснула тёмная жижа, пачкая утробин щит. Он толкнул, труп опрокинулся в траву. Совсем рядом Отец Мечей вспарывал доспехи, летели гнутые кольчужные кольца и жалили утробины ладони.

Лязг и грохот, звон и скрежет, крик, хрип, хруст, треск, люди матерятся и ревут скотиной на бойне. Скорри поёт? Что-то по щеке Утробы, в глаз — одёрнул голову. Кровь, острие, грязь, ничего не разобрать, что-то стремится к нему — он падает набок, проехавшись на локте. Копьё, мужик с большой родинкой бранится и тычет копьём. Неуклюже отвёл щитом, пытаясь выкарабкаться, встать. Скорри пронзает противнику плечо, и у того нет сил держать копьё, из раны течёт.

Чудесная, всё лицо в крови. Её или чьей-то, или всей вместе. Трясучка смеётся, лёжа вбивает металлический обод щита в чей-то рот. Хренак, хренак, сдохни, сдохни. Йон орёт, секира вздымается вверх и грохочет вниз. Дрофд спотыкается, держась за окровавленную руку, остатки сломанного лука опутали спину.

Кто-то прыгнул с копьём вслед за ним, и Утроба встал у него на пути, голова гудит от собственного лошадиного вопля, меч хлещет наперерез. Отдача от рукояти бьёт в ладонь, кожа и ткань натягиваются, расходятся, наливаются кровью. Копьё падает, рот открыт, булькает протяжный стон. Обратным взмахом Утроба добивает его. Тело, падая, разворачивается, отсечённая рука хлопает по его рукаву, стынет чёрная кровь, а сверху — белые облака.

Кто-то побежал вниз с холма. Следом вылетела стрела, мимо. Утроба прыгнул в выпаде, мимо. Зацепился за локоть Агрика. Поскользнулся и тяжело рухнул, напоролся на рукоять собственного меча, открылся. Но беглец не обратил внимания, отстёгивая, отшвыривая щит, стукнувшийся краем о землю.

Утроба рванул меч, вместе с пригоршней травы. Едва не двинул им кого-то, остановил себя. Скорри, в руках копьё. Всё войско Горбушки бежит. Те, что остались живы. Когда люди ломаются, они ломаются все разом, подобно падающей стене, подобно скале, откалывающейся в море. Разбиты. Вроде бы, он заметил, как, позади, спотыкался Горбушка с окровавленным ртом. Ему наполовину хотелось, чтобы старая сволочь сумела уйти, а на другую половину — броситься следом и прикончить его.

— Сзади! Сзади! — Шатаясь, он обернулся, среди камней заметил людей, и страх порбрал до кишок. Сплошь одни смутные силуэты. Солнце ярко подмигнуло, ослепило. Он различил крики, звон металла. Побежал обратно, обратно меж глыб, стуча щитом о валуны, рука онемела. Уже с одышкой, болью в дыхалке. Кашляя, но продолжая бежать.

У огня лежала мёртвая вьючная лошадь, из её рёбер торчала стрела. Над ней щит с красной птицей, сталь вспыхнула и опустилась. Чудесная зазвенела тетивой, промахнулась. Рыжеворон повернулся, побежал, позади него выстрелил лучник и стрела по дуге помчалась к Чудесной. Утроба шагнул навстречу, прирос глазами к полёту и поймал её на щит. Та, блеснув, отскочила в высокую траву.

И больше их не было.

Агрик загляделся на что-то, неподалёку от костра. Всматривался, опустив взор, в одной руке топор, в другой шлем. Утроба не хотел бы и знать, на что он там смотрит, но уже знал.

Один из отряда Горбушки отползал прочь, прокладывая дорожку измятой травы, волоча залитые кровью ноги. Трясучка подошёл и расколол ему голову бойком секиры. Не так чтобы ударил изо всех сил, но и не слегка. В меру. Словно опытный горняк проверяет прочность породы. Кто-то где-то всё ещё орал. Может, лишь в голове Утробы. Может, дыхание сипело в горле. Моргая, он огляделся. Какого чёрта они не ушли? Он потряс головой, будто надеялся вытрясти ответ. Только челюсть хуже заныла.