Терри Брукс - Меч Шаннары Страница 32

Горец торопливо закинул за плечи свой легкий рюкзак, взял большой ясеневый лук и меч Лиха и быстрым шагом двинулся на север. Оставшиеся светлые часы дня быстро прошли в пути, пока его зоркие глаза напряженно искали следы проходивших здесь людей. Уже смеркалось, когда он наконец заметил след человека, двигавшегося в направлении Серебряной реки. След был проложен несколько часов назад, и по его виду следопыт с уверенностью мог сказать, что здесь прошел не один человек. Но ничто не подсказывало ему, что это были за люди, и поэтому Менион ускорил шаг, надеясь поравняться с ними в полутьме спускающихся сумерек, когда они остановятся на ночлег. Он знал, что их также будут искать Носители Черепа, но не придавал значения этим опасениям, помня, что в их глазах ничто не может связывать его с юношами. Как бы то ни было, если он собирается принести друзьям пользу, то ему придется пойти на определенный риск.

В скором времени, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, Менион заметил к востоку от себя фигурку человека, шагающего в противоположную сторону, прочь от реки. Менион тут же принялся кричать и звать его, но тот, казалось, испугался внезапного появления горца и попытался скрыться. Менион быстро помчался вслед за перепуганным путником, крича, что не желает тому зла. Через несколько минут он догнал его, но тот оказался всего лишь торговцем, продающим кухонную утварь в отдаленные деревни и отдельные хутора на равнине. Торговец, сутулый застенчивый мужчина, до смерти перепуганный неожиданной погоней, пришел в совершенный ужас при виде высокого горца с мечом, появившегося из вечернего полумрака. Менион поспешил разъяснить ему, что не желает тому ничего плохого, а просто ищет двоих друзей, которых потерял во время путешествия через Черные Дубы. Как оказалось, ничего более неудачного он просто не мог сказать, ибо худощавый торговец при этих словах окончательно убедился в безумии встреченного им незнакомца. Менион подумал о том, не стоит ли упомянуть, что он является принцем Лиха, но тут же отверг эту мысль. В конце концов торговец сообщил ему, что издалека видел двоих путников, подходящих под его описание, примерно в середине дня. Менион так и не понял, сказал ли он это из страха за свою жизнь или же в надежде обрадовать его, но не стал ставить его историю под сомнение и пожелал торговцу доброго вечера. Тот пришел в нескрываемую радость от того, что так легко от него отделался, и торопливо направился на юг, пропадая в сгущающемся сумраке.

Менион с сожалением признал, что стало уже слишком темно, чтобы двигаться по следу друзей, поэтому он начал искать подходящее для ночлега место. Он нашел пару высоких сосен, лучшее укрытие во всей окрестности, и двинулся к ним, бросая взволнованные взгляды в ясное ночное небо. Ночь была достаточно светлой, чтобы рыщущая северная тварь без большого труда могла обнаружить любого ночующего на равнинах путника, и он мысленно молился о том, чтобы его друзья оказались достаточно благоразумны и провели ночь в надежно укрытом месте. Он сложил свой рюкзак и оружие под одной из раскидистых сосен и заполз в шалаш ее свисающих до земли ветвей. Изголодавшийся за два последних дня пути, он мгновенно расправился с остатками своих припасов, думая при этом, что в ближайшие дни братьям также придется столкнуться с проблемой добывания пищи. Вслух ругая невезение, разделившее их, он не спеша закутался в свое легкое одеяло и быстро заснул, и огромный меч Лиха лежал обнаженным рядом с ним, тускло блестя в лунном свете.

Ничего не зная о событиях, развернувшихся этой ночью, пока он крепко спал, несколькими милями южнее Серебряной реки, Менион проснулся на следующее утро с созревшим новым планом. Если ему удастся сократить путь, двигаясь на северо-восток, то он значительно легче перехватит друзей по дороге. Он был уверен, что они решат идти вдоль берега Серебряной реки, уводящей своими изгибами на восток, вглубь лесов Анара, так что их пути должны будут пересечься где-то выше по течению. Бросив еле заметный след, найденный днем раньше, Менион двинулся через равнины в восточном направлении, думая при этом, что если он не обнаружит их в верховьях реки, то всегда сможет отправиться назад, вниз по течению. Также он питал надежду выследить какую-нибудь мелкую дичь, чтобы добыть себе на обед мясо. На ходу он насвистывал и напевал, его худое лицо расслабилось и просветлело в ожидании новой встречи с потерявшимися в лесу друзьями. Он даже представлял выражение угрюмого недоверия на мрачном лице старины Флика, когда тот увидит, что он вернулся. Он шел легко, размашистым быстрым шагом, спокойно и размеренно преодолевая мили, ровной непринужденной поступью опытного охотника и путешественника.

В пути его мысли снова и снова возвращались к событиям последних дней, и он размышлял над значением всего происшедшего. Он плохо помнил историю Великих Войн и правления Совета Друидов, таинственного появления так называемого Повелителя Колдунов и поражения, нанесенного ему объединенной мощью трех народов. Больше всего его беспокоило свое почти полное незнание легенды о Мече Шаннары, сказочном оружии, имя которого столько лет стояло в одном ряду с понятиями «свобода» и «отвага». Теперь же Меч по праву рождения принадлежал никому не известному сироте, полуэльфу, получеловеку. Мысль эта выглядела столь нелепо, что он до сих пор не мог свыкнуться с ней и представить Шеа в подобной роли. Чутье подсказывало ему, что в этой картине чего-то недостает — какого-то столь важного элемента, что без знания этой загадки великого Меча трое друзей уподоблялись листьям, гонимым вихрем событий.

Также Менион знал, что сам он участвует в этом приключении не только из одних дружеских чувств. В этом Флик был прав. Даже сейчас он не был уверен, что же все-таки убедило его отправиться в это путешествие. Он понимал, что не может всерьез называть себя принцем Лиха. Он понимал, что недостаточно глубоко заинтересован в знании людей и никогда не стремился всерьез узнать их. Он никогда не пытался понять важность вопросов справедливого правления королевством, где единственным законом считалось слово монарха. Но все же он считал, что кое в чем он ничем не хуже любого другого человека. Шеа сам говорил, что мечтал иметь именно такого проводника. Возможно, и так, праздно подумал он, но до этого дня жизнь его, как выяснилось, состояла из одной сплошной цепочки удивительных переживаний и безумных приключений, не служивших почти никакой разумной цели.

Ровная, поросшая травой земля перешла в изрезанную оголенную местность, резко поднимающуюся маленькими холмиками и круто обыгрывающуюся глубокими, похожими на траншеи оврагами, что затрудняло ходьбу и моментами даже делало передвижение рискованным. Менион обеспокоено вглядывался вперед в поисках более ровной местности, но здесь ему не удавалось взглянуть далеко даже с вершин самых высоких холмов. Он продолжал шагать, решительно и размеренно, проклиная изрезанную землю и мысленно браня свое решение идти этим путем. На секунду его внимание рассеялось, затем мгновенно сосредоточилось опять, ибо до него донесся звук человеческого голоса. Несколько секунд он внимательно вслушивался, но больше ничего не услышал и счел звук шумом ветра или плодом собственного воображения. Однако мгновение спустя горец снова услышал его, только в этот раз это был чистый звук женского голоса, тихо напевающего где-то далеко впереди, низкого и нежного. Он ускорил шаг, мысленно удивляясь, не обманывает ли его слух, но сладкозвучный женский голос становился все громче и громче. Вскоре чарующие звук ее пения заполнили воздух с бурным, почти безудержным весельем, проникающим в самые глубины сознания горца, призывая его идти вперед, быть свободным, как сама песня. Почти впав в транс, он размеренно шагал вперед, широко улыбаясь тем образам, что возникали перед его глазами под влиянием беспечной песни. Он вяло удивлялся, что может делать женщина в этой безлюдной местности, во многих милях от всяких поселений, но песня рассеивала все его сомнения, тепло уверяя его в своей искренности.