Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы Страница 32

Красивые женщины редко рождаются умными. К счастью или, вернее, к несчастью, принцесса Альзира, законная правительница Нарроны и любимая супруга короля Мора, являла собой редкостное, но весьма приятное исключение из этого прискорбного правила. Королева была умна, добра и к тому же бесподобно хороша внешне. Правда, не сейчас. Ибо сейчас мало кто смог бы узнать в этой худой до истощения женщине со впалыми щеками, потухшими глазами и свалявшимися некогда прекрасными серебристо-пепельными волосами, прежнюю ослепительную красавицу, хохотушку и певунью – красу и гордость народа эльфов. Княжна Лилуилла эль-Реанон, столь прославившаяся своей несравненной прелестью, на самом деле казалась всего лишь бледной упрощенной копией своей венценосной родственницы. Но ныне Альзира Шеар-эль-Реанон смахивала на безликое полоумное привидение, способное вызывать не восхищение, а только жалость и желание помочь. И даже черствое сердце ее брата-короля Аберона Холодного испытало нечто похожее на сострадание и сожаление при виде медленно угасающего существа, расслабленно полулежащего в глубоком кресле.

Альбинос неслышно приподнял тяжелую вышитую портьеру и бочком протиснулся в затененную комнату, слабо освещенную бледным огоньком единственной свечи, а также густо напоенную запахом лаванды и пачулей. Принцесса не выносила яркого света. С тех самых пор, как однажды, почти восемнадцать лет назад, поднесла фонарь к лицу спящего супруга и приподняла черную маску, надежно скрывающую невообразимо безобразные черты любимого мужчины. Остатка травмированного, потухающего рассудка молодой нарронской королевы едва хватило на то, чтобы в муках произвести на свет двоих детей-близняшек и поручить одного из них опеке верной подруги – графини Антуанетты де Брен. А после этого глухая пелена тихого помешательства беспощадно опустилась на хрупкую головку прелестной эльфийки, повергнув ее в бездонную яму безумия, где королева пребывала по сей день. Альзира ни на что не жаловалась, почти не шевелилась и не разговаривала, чаще всего надолго отказывалась от пищи, плакала и таяла как свечка. И только любой яркий свет взрывоподобно выводил ее из состояния ставшего привычным полусна-полубодрствования, вырывая из чахлой фигурки настолько жалобные причитания и всхлипы, что принцессу тут же оставляли в покое. Лекари и маги бессильно разводили руками, дружно признавая, что Альзира обречена на постепенное, но верное угасание, длящееся уже семнадцать с лишком лет.

Аберон обычно не испытывал каких-либо заметных неудобств от присутствия полоумной сестры, тихо доживающей свой век в уединенной башне королевского замка под присмотром нескольких преданных и внимательных служанок. Но сегодня, подчиняясь жестокому приказу Ринецеи, альбинос впервые переступил порог этой печальной полутемной комнаты. Увидев мрачную, грозно нахмуренную мину повелителя, по привычке облаченного во все белое, прислужницы испуганными мышками прыснули в разные стороны. Король без лишних слов шагнул к креслу, наклонился и двумя длинными пальцами небрежно приподнял узкий подбородок надломленно склоненного и ничего не выражающего женского лица. Аберон заглянул в безжизненные глаза сестры и невольно вздрогнул от океана безбрежного горя, плещущегося в оправе черных стрельчатых ресниц. Это было горе человека, невозвратимо потерявшего все – не только радость, счастье, любовь, но и ту неовеществленную душевную целостность и гармонию, которую и принято называть рассудком. Для чего могла послужить подобная женщина, являющаяся всего лишь пустой и никчемной оболочкой давно отлетевшего разума? Аберон мысленно спросил себя об этом и немедленно получил ожидаемый ответ: для прорицания, для того чтобы стать послушными и безвольными устами, неосмысленно возвещающими волю великих богов!

Альбинос равнодушно пожал плечами, подхватил на руки невесомое тело сестры и вынес ее из комнаты. Не обращая ни малейшего внимания на тихие стонущие жалобы и мольбы, он отнес ее в подвал замка, где несколько жриц-янтр, послушные чарам псевдо-Аолы, уже установили жаровню с углями, на которых дымились зерна наркотического растения. Поднесенная к дыму принцесса невольно вдохнула колдовской запах, жрицы негромко затянули заунывный мотив, вводящий их в транс. Глаза Альзиры расширились, зрачки стали ненормально огромными и черными, все тело изогнулось в конвульсиях…

– Держите ее! – повелительно выкрикнула демоница, жадным взором впиваясь в бледное лицо безумной пророчицы. – Боги соединились с телом эльфийки и готовы вещать ее устами!

Аберон тоже приблизился и приготовился смотреть и слушать, замирая от недоброго предчувствия.

Мой кажущийся бесконечным полет внезапно подошел к концу, и я неспешно спланировала на пол светлого коридора, громко звякнув о мрамор железными подковками, установленными на каблуках походных сапог. Мягко спружинила, разогнула колени, одним резким движением головы отбросила за спину длинные непослушные волосы и удивленно огляделась. Беломраморный чертог, весь залитый ярким дневным светом, простирался направо и налево ровно настолько, насколько хватало взора, вызывая благоговейный восторг своей изысканностью. Витые колонны, заканчивающиеся мощными капителями в виде распустившихся бутонов лилии, надежно поддерживали высокую выгнутую арку свода. Солнечные лучи проникали сквозь хрустальные окна в потолке, причудливо отражаясь от многочисленных зеркал. Я подошла к одному из таких украшений, желая скрутить в хвост растрепавшиеся волосы, и с ошеломленным возгласом схватилось за свое лицо. Моя золотая маска куда-то исчезла, а привычно неприглядные черты претерпели невероятную трансформацию, являя сказочный лик безупречной красавицы, до этих пор виданный мной только в Зеркале истинного облика. Я недоверчиво провела пальцем по лбу, скулам, губам, не веря собственным глазам. Непостижимо! Уродливые бугры и рытвины испарились бесследно, и даже всегда отсутствующий нос внезапно появился на предназначенном ему месте, идеально изящный, украшенный небольшой аристократической горбинкой. Я восхищенно присвистнула, грубо нарушив тишину величественного зала пронзительным вульгарным звуком…

– Хороша! – подтвердил незнакомый мелодичный голос. – Что и говорить – хороша!

Я стремительно обернулась, нашаривая рукой рукоять Нурилона. Меча за плечами почему-то не оказалось, зато в паре шагов от меня стояли две смеющиеся женщины, крепко держащиеся за руки. Я радостно хмыкнула, потому что в первой, черноволосой и бледнокожей, сразу же опознала бабушку Смерть, а вторая, зеленоглазая и рыжеволосая, так разительно напоминала меня саму, что ошибиться было невозможно. Но…