Шерри Томас - Гибельное море (ЛП) Страница 32

На террасе в тени виноградных лоз красовались как раз вот такие напитки вместе с разными видами мороженого. Иоланта попробовала нечто напоминающее дынанасовое и с изумлением поняла, что это то самое, каким она не лакомилась уже несколько лет. Это мороженое продавалось в кондитерской миссис Хиндерстоун на Университетской аллее, всего в нескольких минутах ходьбы от Консерватории магических наук и искусств, где Иоланта жила вместе с учителем Хейвудом.

Послышались шаги. Повернувшись, она увидела Тита. Он вышел из виллы и замер на ступеньках, ведущих на террасу. Иоланта покраснела; Тит казался таким же смущенным, какой она себя чувствовала.

После долгого молчания, он оперся рукой на перила лестницы и прокашлялся:

– И как тебе мороженое?

– Очень вкусно, – обрела дара речи Иола. – Я пробовала дынанасовое лишь у миссис Хиндерстоун в Деламере.

– Летом в Деламере я приказал Далберту принести мне на выбор несколько сортов мороженого миссис Хиндерстоун, о которой ты как-то упоминала.

Иоланта всего раз вспомнила кондитерскую, когда они с Титом обсуждали что-то совсем другое.

– Тебе понравилось?

– Понравилось, особенно светничное, но дынанасовое тоже неплохое.

– Учитель Хейвуд всегда брал себе светничное, а я предпочитала дынанасовое.

– Я надеялся, что твое любимое окажется среди выбранных мной, – прошептал Тит.

По его рассказам, в Горниле не так уж сложно изменять детали: нужно лишь записать их на полях. Ему ведь не пришлось тайком возвращаться в Державу и доставать мороженое наперекор всему. Но все же Иола ощутила трепет и стеснение в груди.

Тит хотел, чтобы все было идеально.

И так бы и произошло.

Так бы и произошло.

Не услышав ответа, он снова кашлянул:

– Я как раз собирался уходить. Приятного аппетита.

С этими словами Тит пропал, оставив ее одну в том месте, где они должны были быть вдвоем.

Иоланта пришла сюда, потому что не смогла сдержать любопытства. Несмотря ни на что, желала увидеть, что же приготовил для нее Тит – точнее, для них обоих. Но зачем он вернулся? Он-то знал, что здесь сотворил.

Похоже, не только Иоле хотелось, чтобы того водоворота никогда не было. Принца, как и ее, тянуло в летнюю резиденцию, несмотря на боль от разочарования.

Иола вытерла глаза тыльной стороной руки.

Как же разлюбить, чтобы при этом не расклеиться?

* * *

Читальный зал главной библиотеки в учебных стансах Горнила был огромен. Он казался бесконечным: полки все тянулись и тянулись, соединяясь в одной точке где-то вдали.

Иоланта подошла к пустующему справочному столу у двери и сказала:

– Хочу найти все, что есть на Горацио Хейвуда за последние сорок лет.

Позади стола на полке появились стопки: собрание студенческих газет, где он выступал и репортером, и редактором; журналы с его учеными статьями; диссертация, которую он написал, чтобы получить степень магистра Консерватории.

Иоланта взялась за диссертацию. В детстве она уже пыталась прочесть хранившуюся у них дома копию, но ничего тогда не поняла. Теперь же по мере пролистывания страниц ее глаза округлялись. Иола знала, что учитель специализировался в архивной магии, посвященной сохранению заклинаний и обычаев, больше не используемых повсеместно, но не представляла, что его диссертация касалась магии памяти.

В своем научном труде Хейвуд описал развитие этого вида магии и подробно остановился на тонкостях заклинаний, находившихся на пике своей популярности.[9] Воспоминания можно было стереть с точностью до часа, при желании – до минуты. А то и затронуть только определенные события. Хорошо погуляли, но картину испортил пьяный поцелуй? Один взмах палочки – и этого поцелуя как ни бывало, а о пирушке осталась целая вереница приятных воспоминаний.

Иоланта неохотно вышла из Горнила. Несколько раз в день миссис Долиш и миссис Хэнкок пересчитывали мальчиков, проверяя, все ли на месте. Такие события назывались «перекличками».

Принц все еще сидел в лаборатории, перелистывая материнский дневник. Заметив Тита с его единственной истинной любовью, Иоланта почувствовала, как сердце будто сжали в кулаке.

Он поднял голову:

– Нашла что-то полезное?

Пришлось приложить все усилия, чтобы говорить как обычно.

– Учитель Хейвуд написал диссертацию по магии памяти, той самой, которую на нем использовала хранительница.

– Значит, его опыт обернули против него?

– Вероятно.

Тит помолчал минутку.

– Хочешь узнать, есть ли у тебя провалы в памяти?

– У меня? – изумилась Иоланта.

Тит направил палочку на себя:

– Quid non memini?

«Чего я не помню?»

В воздухе появилась прямая линия, с отметками на равных интервалах, словно на мерной ленте. Взмахом палочки он подвинул к Иоланте временную шкалу, разделенную на годы, месяцы, недели и дни. Примерно на три пятых она была белой, остальное же – красным.

Иола никогда ничего подобного не видела. Даже в диссертации учителя Хейвуда.

– Это состояние твоих воспоминаний?

– Да.

– Что случилось, когда тебе было одиннадцать?

Скорее, за три дня до этого. Именно тогда линия вдруг стала красной.

– Я узнал, что умру молодым. И решил избавиться от подробностей пророчества, чтобы постоянно не переживать из-за них.

Иоланта чуть не выпалила, мол, он не умрет молодым, если... Однако теперь судьба Тита зависела от Уинтервейла, того самого, что не умел сохранять хладнокровие в стрессовой ситуации.

Вместо этого она сказала:

– А разве не вредно вот так надолго подавлять воспоминания?

– Зависит от того, как это делать. Видишь эти точки? – Черные точки висели над временной шкалой. Первая совпадала с изменением цвета линии, а остальные отмечали интервалы по три месяца. – Они показывают, как часто определенное воспоминание проявляется в моем разуме. Цвет и форма точек демонстрируют, что каждый раз стирали одно и то же воспоминание, и больше ничего не трогали.

– Боишься, что тебе подменят воспоминания?

– Это почти невозможно без моего полного согласия. Наследники дома Элберона защищены слишком многими наследственными чарами, их нельзя сделать невольными марионетками в чужих руках. Но сам я могу такое сотворить. Шкала показывает, что меня не убедили исправить мои собственные воспоминания, а потом об этом забыть. – Тит убрал линию. – Хочешь посмотреть, в каком состоянии твои?

– Думаешь, мне изменили память?

– А ты так не думаешь? – удивился он. – Твой опекун – настоящий мастер. Второй специалист – хранительница памяти. Тебя защищали как страшную тайну. Ты не вышла бы из рук этих двоих без последствий.