Джеймс Клеменс - Война ведьмы Страница 32

Держа птицу на руке, Мерик прохромал к маленькому открытому окну кладовой. Он протянул руку к окну и заговорил с птицей, сидевшей у него на руке. Эльфы были хозяевами воздуха и всех воздушных существ. Никто из них не мог воспротивиться приказу эльфийского князя. Триллястреб наклонил голову, слушая наставления Мерика.

Мишель рассказала Мерику все, что случилось с Еленой и остальными: путь по болотам, сражение с черным стражником-карликом, падение Алоа Глен. Было ясно, что Темный Лорд глубоко запустил свои пальцы в затонувший город, и любая попытка добраться до Кровавого Дневника обречена на неудачу. Как мог кто-либо даже подумать о том, чтобы впутать Елену в такое опасное дело?

Мерик знал свой долг. Он защитит девушку, даже если это будет означать гибель Аласии. Какое дело было его народу до возможного падения этой земли? Его народ был изгнан отсюда давным-давно. Значение имела только миссия, которую ему поручила его королева — вернуть эльфийскому народу утерянную ветвь королевского рода.

И он свою миссию выполнит.

— Лети, — прошептал он ястребу. — Отправляйся в Штормовую Гавань. Найди мою королеву. Сообщи ей, что время истекает. Она должна освободить Громовые Тучи и выпустить в море военные корабли.

Он бросил ястреба в окно. С хриплым криком птица распахнула широкие крылья на морском ветру. Развернувшись в воздухе, она поднялась над шиферными крышами Порт Роула и исчезла в сиянии солнца.

Мерик проводил ее полет своими небесно-голубыми глазами и произнес еще четыре слова — не громче выдоха:

— Мы должны остановить Елену.

С тяжелым-претяжелым сердцем Толчук следовал за остальными по улицам Порт Роула, пока утреннее солнце поднималось к полудню.

Он всю ночь тосковал по матери. Она ненадолго пришла в его пустую жизнь и осветила ее, словно свеча — только для того, чтобы он потерял ее, не успев как следует познать тепло и радость семьи. Но сейчас было не время для сожалений и меланхолии. Он мужественно терпел пустоту в душе и продолжал идти путем, избранным его далекими предками. И следующим шагом нужно было покинуть этот мерзкий город. Ему надоела городская вонь и уродливые души, скользившие в маслянистой тьме.

Закутанный в черно-золотой плащ городского стражника, огр горбился, пытаясь скрыть свой рост и лицо. Но Толчук сомневался, что в таком чудовищном городе даже присутствие гигантского горного огра вызовет хоть какой-нибудь интерес, кроме осторожной попытки оценить его шкуру.

Крал шел впереди, держа на виду свой топор. Могвид держался в тени Толчука, словно мышь рядом с быком. Они прошли несколько кварталов. На углу двух узких улиц Крал остановился и огляделся по сторонам. Здесь в уличной грязи, полной лошадиного помета и отбросов, отчетливо виднелись следы фургонов. Наверху, на втором этаже, из окон выглядывали, опираясь локтями о подоконник, несколько мрачных женщин.

Одна из женщин плюнула в Крала. И попала. Он вытер щеку краем плаща.

— Уносите отсюда свои задницы, — дерзко сказала она. — Нам не нужно никаких стражников, которые дышат нам в спину. Мы заплатили подати еще в новолуние. Так что убирайтесь с наших улиц.

Толчук плотнее натянул плащ на голову. Похоже, эти люди не слишком-то жалуют городскую стражу.

Крал, не обращая внимания на шум, оглянулся на Толчука.

— Я думаю, мы недалеко от южных ворот.

Но в его голосе звучала неуверенность.

Могвид осторожно прошел вперед, постоянно оглядываясь на входы в темные аллеи и на женщин в окнах.

— А как же мой брат? — спросил он. — Фардайл, должно быть, по-прежнему вместе с лошадьми.

— Я знаю, — сказал Крал. — И Роршаф, мой конь, тоже в той гостинице. Но гарнизон уже весь переполошился. Нам повезло, что в хаосе мы сумели удрать. Но уже скоро кто-нибудь отдаст приказ запереть городские ворота, и начнутся поиски беглых рабов. Мы должны уйти раньше.

— Но Фардайл?..

— Он — волк. Ночью ему нетрудно будет выскользнуть из города, мы ему для этого не нужны. Он знает, где прячется Елена, и может вернуться к ней сам. Вероятно, он давно уже убежал из города — сразу после нашего ареста.

Толчук положил когтистую руку на плечо Могвида.

— Я знаю, ты боишься за своего брата, но Крал быть прав. Один волк привлечет меньше внимания.

Могвид выскользнул из хватки Толчука с горьким бормотанием и просто подал знак Кралу двигаться дальше, но горец уже вернулся на перекресток. Он стоял и чесал в затылке, не зная, по какой дороге пойти.

В этот момент из-за угла показалась сгорбленная старуха, опиравшаяся на кривую палку, и почти врезалась в широкую грудь Крала. Она отступила на шаг, отвела с лица несколько седых прядей, исподлобья вглядываясь в то, что загородило ей дорогу.

Нахмурившись, она замахнулась палкой куда-то в направлении Крала.

— Уходи с моей дороги, бычина.

Крал не двинулся.

— Бабушка, — вежливо сказал он, — я с радостью уступлю вам дорогу, если вы подскажете нам, как пройти к южным воротам.

— Сматываетесь из города, да? — Она наклонила голову, словно настороженная птица, оглядывая Толчука и Могвида. Она повернулась налево и потащилась туда. — Я знаю короткий путь. Я вам покажу, но при условии, что вы, большие парни, составите мне компанию. У меня есть дочь и зять, они живут в той стороне, и я как раз хотела их навестить.

Крал осмотрел еле ковыляющую старуху с ног до головы.

— На самом деле, нам просто нужно узнать, как туда пройти. Если бы вы могли…

Толчук ткнул горца под локоть.

— Если мы пойдем туда со старухой, это даст нам хоть какое-то прикрытие, — прошептал он. — Никто не будет искать старуху в сопровождении стражников.

Крал вздохнул, фыркнул в бороду, но последовал за старухиной согбенной спиной. Она медленно продвигалась по улице.

— Может, ты ее понесешь? — пробормотал горец себе в бороду, обращаясь к Толчуку.

— Я все слышала! — хихикнула старуха, не оглядываясь. — Не думайте, что если у меня на глазах катаракта, то я глуха. И две мои старых ноги служат мне уже почти сто лет. Они донесут меня до ворот.

Группа продолжала путь, сопровождая хрупкую старуху, которая, насвистывая, пробиралась по тупикам и переулкам, время от времени одаривая своих спутников редкозубой ухмылкой.

Толчук смотрел на женщину. Он подозревал, что ей не слишком-то нужна была их сила; она была настолько стара и оборвана, что даже самому сообразительному бандиту в городе сложно было бы найти в этом слабом существе хоть какую-нибудь ценность. Он предположил, что ей просто нравилась их компания, потому что с ними можно было поговорить, им можно было кивнуть, как старым друзьям.