Larka - Волки Страница 32

— И что теперь? — поинтересовался мрачный Денер. — И каким боком тут примешана Дина?

Лорд только вздохнул. Дрожащими с усталости руками развернул карту, поводил по ней грязным пальцем.

— Вот, в шестнадцати лигах на полдень есть большое село, там наверняка должен быть кто-то из жрецов, — объявил он.

А понятливый Ларс уже тащил из подсумков плотно увязанные и тщательно оберегаемые связки арбалетных болтов. Хоть и мало какое оружие хорошо берёт кошмарные порождения зла, но ушлые умники и тут нашли выход. Ежели, скажем, кто-то из жрецов светлых богов благословит болты, да на совесть — до призрачного сияния, то тут уж нечисти не сдобровать. А если служитель сильный, то на несколько часов может и клинок зачаровать. И тогда возможно уже всерьёз потягаться с вылезшим из-под земли противником. Если сердце крепко, а рука не дрогнет — только так до сих пор и спасались от внезапностей. Оттого храмы да монастыри рассылают своих послушников дежурить даже в самые глухие места. Неровен час… ох, всё-таки привели боги!

Тяжёлый, сосредоточенный взгляд лорда упёрся в Денера.

— Ты с Ивицей дежуришь здесь, а мы втроём смотаемся, — он сплюнул ненароком попавшую в рот паутину. — Если через три часа не вернёмся — удирайте что есть сил.

Затем перевёл взгляд на волшебницу, и в глазах ло Эрика странно колыхнулось тепло.

— Что делать, если полезут, знаешь?

Ивица сосредоточенно кивнула. Хоть обычная магия и плохо берёт мрачных обитателей неведомых бездн, но яркий свет и самый сильный огонь те переносят плохо. Оттого всех без исключения магиков крепко-накрепко натаскивают на такие заклинания, а любые открытия или полезные новшества в этом деле сразу становятся достоянием всех владеющих Силой.

Посему волшебница решительно открыла свою обновлённую в Лебенце коллекцию магических ингредиентов и стала подбирать что-то на как раз такой случай. Кивнув, сообщила:

— Часа на три припасов и запаса моей Силы хватит…

А дальше хоть в рукопашную кидайся — об этом она промолчала, но понятно было и без слов. Если лорд не обернётся за это время и не привезёт сияющее зачарованное оружие или очень крепкую подмогу, тут уже впору и по всему миру в набат бить.

Ло Эрик неожиданно улыбнулся.

— Отвернитесь все, — буркнул он…

От такого особого, откровенного и страстного поцелуя у Ивицы даже подкосились ноги. Падший вас всех возьми — ради продолжения этого, пожалуй, стоит побороться со всеми легионами подземной тьмы!

Уснуть… напрасен этот труд — лишь ночь прищурилась в усмешке, и белка щёлкала орешки, где ядра — чистый изумруд, и падал искрами кристалл куда-то вниз и, исчезая, он на прощание сверкал чудесной зеленью мозаик в пыли оконного стекла. Смотрели звёзды безучастно, как всё отсвечивало красным, когда, играя, расцвела пожаров роща за спиной и проявился город чёрным, мой Бог явился сатаной, и стал скакать глумливым чёртом хранитель непонятных снов о том, как я играл мирами за изумрудными горами, где предрассветный стук шагов вплетался в призрачный сюжет очередного наважденья — я им кричал, но мне в ответ — молчание. Без сожаленья, ещё немного постояв, они ушли вослед закату, и ветер гнал по небу вату, а я листал названья глав в романе писанном не мной, а тем, кем был я в прошлом мире, когда отчаянной весной я, тот, прицеливался в тире и бил в картонную мишень, невозмутимо и без спешки, но белка щёлкала орешки и вдруг расхохотался день, рвануло время с места вскачь, а солнце ослепило зноем и встало гордо, как палач, над свежеснятой головою, терзало память как могло но в ней не находило света, прибегло к помощи ланцета — друзья смотрели сквозь стекло как скальпель сделал первый штрих на посиневшей вспухшей вене, а дальше — больше, и затих роман о вере и измене, роман о том, что дождь с утра в виски мигрень вбивает тупо, и бродят люди-полутрупы, и мне ещё год-полтора под вечно сломанным зонтом бродить, в витринах отражаясь, несвоевременным постом отметив праздник урожая, и не найти себе покой, и видеть сны и бредить ими, себе придумывая имя над бесконечною рекой…

…Сойти к воде… да берег крут, хотя в реке возможно мелко……И ночь сверкнёт как изумруд,когда орехраскуситбелка.

Стихотворение Олега Блажко

Ивица раз за разом бросала в бой всё новые и новые запасы сил, впав в какое-то тупое безразличие. Вытянуть из быстро тающего но увы, скудно пополняемого запаса толику волшбы, обернуть вытянутую в дрожащей от усталости руке призрачную нить — и хлестнуть ярчайшим лучом солнца по напирающим из-под земли тварям.

То-то же, мерзавцы! Не люб вам свет, огоньком души моей приправленный — рассыпаетесь сизой, невесомой, дурно пахнущей пылью!

Впав в боевой транс, волшебница задавала себе некий внутренний ритм — повторяла про себя строки древнего полубезумного гения. Строки, свет которых пробивался даже сквозь тьму и пыль времён. И неведомым магической науке образом помогал вплетать всё новую и новую надежду в силы, отчаянно бросаемые в горнило схватки.

Рядом с нею Денер орудовал истерзанной в щепу дубиной. Вообще, по мнению самой Ивицы, в ручищах давно пропотевшего насквозь и тяжело дышащего здоровяка тростинкой порхало самое настоящее здровенное бревно — но оруженосец лорда орудовал им просто замечательно. С просто-таки восхитительной основательностью оружие сие раз за разом поднималось — и опускалось на то, что с натяжкой можно было бы назвать головами неведомых подземных тварей. И пока порождение мерзких, извращённых помыслов Падшего бога очумело зыркало по сторонам, безуспешно пытаясь очухаться и что-то понять, Ивица успевала свить новый кокон света и выплеснуть его в ненавистно оскалившуюся рожу.

Иногда, правда, попадались такие монстры, такие здоровенные экземпляры, что усталая волшебница даже находила в себе силы удивиться — да как же этакая гадость протиснулась по подземным ходам сладов? И тогда зорко приглядывающийся к нечисти Денер поудобнее перехватывал своё измочаленное бревно, подсовывал конец под верхний край норы — и словно рычагом, хрипя от натуги, прижимал гигантского урода к земле.

Ивица успевала, пока накапливалось чуть большее, чем обычно, количество Силы, смахнуть с лица пот и заправить за ухо слипшуюся рыжую прядь. Вздохнуть на миг свободнее, пока застрявшая тварь закупоривала дыру и мешала следующим, и даже оглядеться по сторонам.

Вон тое молодых сладов мёртвой хваткой вцепились в мелкое порождение подземных глубин, проскользнувшее было под прикрытием своих более крупных сородичей, но попавшее тут же в оборот. А с другой стороны, из подлеска, отчаянный визг и гневное стрекотание предводительницы пауков доносили, что старая самка таки догнала похожую на чёрного и лоснящегося кольчатого червя паскудину, после удара волшебницы распавшуюся на две извивающиеся половины. И теперь на пару с здоровенным пауком-воином вдумчиво и со вкусом терзает гадину в истекающие едким дымом лохмотья.