Танит Ли - Владыка Ночи Страница 32

Но Таки не слышал ее, потому что был в это время в подвале и горько плакал. Змея проползла в дом, надменно нюхая мебель и жадно шипя на сундуки и коробки. Она приказала мышам проглотить все драгоценные камни, которые они только найдут, не думая о том, как она потом их достанет. Проползав по пещере около часа, Змея добралась до комнаты, где находилась драгоценная скульптура, точная ее копия. Работа была закончена, и прекрасная скульптура, казалось, вот-вот оживет. Ведь недаром дрины славятся своим мастерством. Змея была очень тщеславна и больше всего на свете любила именно себя. Увидев скульптуру, она задохнулась от восхищения и начала влюбленно ласкаться к покрытой эмалью статуе и мурлыкать. Естественно, Змея чувствовала при прикосновении такое же холодное тело, каким было и ее собственное. Гордячка не сомневалась, что это ее двойник, ее сестра, подаренный Судьбой любовник. Но неподвижная скульптура не ответила на заигрывания. В гневе Змея взмахнула хвостом. Скульптура покачнулась и упала, раздавив Змею.

Три мыши, уже успев набить рты жемчугом, кинулись наружу. На дороге они встретили ворона, который узнал от них о произошедшем. Ворон немедленно созвал всех своих друзей пообедать Змеей в дом Таки.

Что касается дрина Таки, то в подвале он неожиданно встретил молодую сороконожку Он вышел из подвала, оправившись от горя, и выбросил из своего дома странные белые кости, даже не задаваясь вопросом, откуда они могли взяться, и убрал валявшуюся на полу скульптуру в кладовую Он вспоминал Змею крайне редко. Хотя вороны в тот день лакомились ее сочными внутренностями до ночи, наевшись вдоволь, как будто пировали на полях сражений.

В заключение старец добавил:

— Возможно, это не самая веселая история. Зато тебе будет о чем поразмышлять по пути домой.

Мираш тронул рассказчика за рукав, спрашивая, кто он.

— Когда-то я был богатым человеком, — ответил рассказчик. — Но два моих сына отпали все богатства прекрасной змейке. И теперь я жду, когда один из них присоединится ко мне, вступив на дорогу густого тумана. Другой, правда, сделан из более прочного материала. Но пусть он вспомнит мой рассказ, когда вернет бриллиант в ворота моей гробницы.

Старик поднялся и ушел прочь по улице Мираш не успел его задержать. Он побежал за ним следом, но старца с фонарем за поворотом уже не было, хотя дорога дальше шла прямо, а стены домов по обеим ее сторонам уходили высоко в небо.

— Этот старик мог быть моим умершим отцом, который приходил дать мне совет и предупредить.

А потом Мирашу показалось, что за углом в свете фонаря встретились две фигуры, старика и юноши…

Прошло несколько дней, и Мираш вернулся домой. У ворот дворца его встретил слуга и сообщил, что Журим умер. Когда он лежал у яшмовой решетки окна башни, глядя на дорогу в ожидании брата, странная черная тень проскользнула к нему в комнатку и бросила к его ногам один бриллиант. После чего тень воскликнула:

— Моя госпожа Зораяс великодушна. Поскольку ты больше никогда ее не увидишь, она возвращает тебе часть твоего подарка — купи на этот бриллиант надел земли и богатей на здоровье.

Услышав эти слова, Журим поднялся, будто бы снова обрел свою прежнюю силу, пошел в зал, снял со стены отцовский меч и закололся.

Идти до могилы было недалеко. Мираш не плакал, остановившись у свежего холмика земли и скромного могильного камня. Когда их семья была богатой, то всем умершим членам семьи ставили памятники, вырезанные из мрамора, со вставками из золота и драгоценных камней. Мираш опустился на колени.

— Бедный мой брат, брат мой Журим, — сказал он.

Когда ночь сожгла свой плащ в солнечном свете, а день осветил заброшенные поля и запущенный дворец, Мираш поднялся и направился ко дворцу. Второй раз в своей жизни он зашел в библиотеку и закрыл за собой дверь.

Глава 3

Многие гибли по вине Зораяс. Одни кидались в смертельно опасные авантюры, чтобы привлечь ее внимание, другие из-за неразделенной любви к королеве кончали жизнь самоубийством, а некоторых она убивала сама. Иногда без причины — просто для развлечения. Азрарн сделал ее прекрасной, и осознание собственной красоты ударило ей в голову, как крепкое вино. Азрарн наделил ее частицей присущего ему озорства, теперь и она тоже наслаждалась возможностью усложнять жизнь простых смертных.

Чужая смерть ничего не значила для королевы. Она ни разу не вспомнила бы ни о Журиме, ни о его молчаливом смуглом брате, если бы не странные рассказы, которые рассердили Зораяс и привлекли ее внимание.

Кое-что она почерпнула из разговоров птиц, поскольку понимала их причудливый лаконичный язык, напоминающий болтовню слегка свихнувшихся людей. Зораяс обычно усаживалась радом с мраморным бассейном, восхищаясь своим отражением в серебряных зеркалах, а в это время служанки расчесывали ей волосы. Она прислушивалась к щебетанию ласточек, воробьев и диких ибисов, пока они пили воду у края бассейна среди камышей из тонкого чеканного золота.

— Что это за птица? — спросила воробьиха, впервые увидевшая свое отражение в столь чистой воде.

— Плещись и не болтай, — прикрикнула другая, разбрызгивая воду.

Третья, со скорбным видом чистившая клювом перья, проговорила:

— Здесь сидит королева Зояда. Она не знает о том, что ее обманывают.

— Обманывают как? Не дают ей червя? — закричала первая воробьиха.

— Бриллианта, — сказала вторая воробьиха.

— Бриллианты — это такие капельки, которые падают с неба, делая все мокрым, — объяснила ласточка. — Но люди ловят их в кувшины.

— Завтра я снесу яйцо, — почему-то вдруг сообщила четвертая воробьиха.

— Мираш обманул Зораяс из Зояда, — прощебетала третья воробьиха. — Он скрыл от нее один бриллиант, который дороже всех тех, что у нее есть. Голубой бриллиант из гробницы его отца.

— Червей надо искать рядом с могилами, — сказала первая воробьиха, — но, боюсь, никто не оценит мой совет.

— Мое яйцо будет больше всех предыдущих, — сообщила четвертая воробьиха.

— Бриллиант, который Мираш не отдал Зораяс, стоит всех бриллиантов на свете, — заметила третья воробьиха.

— Какая грубость! О чем это я? — удивилась ласточка.

Зораяс показалось, что воробьиха, говорившая о бриллианте, делала это чересчур уж логично. Она подумала, что птицу мог послать Мираш, чтобы похвастаться тем, что лишил ее самого лучшего бриллианта.

— Еще увидим, кто кого, — решила Зораяс. Мираш ведь так ни разу и не взглянул на нее. А теперь ему следовало бы остерегаться ее вдвойне. Королева помнила его уловку с солью. И теперь она решила, что не успокоится до тех пор, пока не добьется своего — его покорности. И конечно же, бриллианта. Зораяс не любила, когда мужчины не повиновались ей. Словно одержимая, королева стремилась обуздать их, покорить и обезвредить.