О`Санчес - Ремесло государя Страница 32

– Ой, вина, мне! Ой, кишки полопались от дурьей головы! – Отец Тарпагу завывал в полный голос, требуя выпивку, но зверовидное лицо святого жреца из лесного храма предовольно ухмылялось: видимо и ему его толстое брюхо послужило надежным щитом от всех танцевальных ран. Вина ему подали незамедлительно, и он залпом выглохтал первый кубок, не успев даже подцепить на место увесистый мирской, отнюдь не жреческий меч. Он бы и от девки не отказался после такого славного танца, но – трактир не келья, в присутственном месте подобает держаться благонравно, сообразно сану, а иначе какой будет пример прихожанам? И откуда тогда взяться уважению к поруганному на глазах у общества сану святому? И пожертвованиям? Нет, уж, нет уж, правильно древними речено: половина жажды убьет половину похоти, стало быть, и дело за малым – долить в себя оставшуюся половину ведра.

Таким образом, жрец Тарпагу благочестиво отрекся от причитающейся ему награды, в пользу остальных участников «Коромысла», чем они и не преминули воспользоваться. Куса первый ухватил за руку понравившуюся ему девку. Была она помоложе двух своих товарок и не столь дебела и тяжела. Девка захихикала и охотно последовала за своим временным повелителем: Куса – видный мужчина, хотя и ведет себя с придурью жестокой, но зато щедр… Платить за сей раз не обязательно, однако, наверняка чем-нибудь – да одарит! Хвак запыхтел с обидой, ибо Хвостик тоже ему понравилась больше других, но – все по чести: кто первый успел, тот и прав.

– И мне вина! Послаще!

Трактирщик Горуль, цепко помнящий вкусы и предпочтения всех своих гостей, до краев набухал в самый большой роговой кубок дешевого «морского» вина и подсеменил к Хваку. Было в коренастом и плотном трактирщике четыре локтя без двух пальцев, вполне достойный рост для мужчины, но смотрелся он рядом с Хваком худощавым коротышкой.

– На доброе здоровьице! Это за счет заведения, так сказать, от восхищенных зрителей.

– А-а, даром, что ли ча? Изрядно, и-эх, почаще бы так! А ну, Птерочка и Тучка, куда, куда от меня побежали???

Две девки, Тучка и Птерочка, танцевавшие корень и правое плечо «Коромысла», действительно, по каким-то своим соображениям, решили улизнуть от победителя, но Хвак вовремя это заметил.

– У-у-уххх!.. Мои красавицы! А сдобы-то добыто!!! – Хвак швырнул опустошенный кубок за спину, в толпу, расставил во всю ширь ручищи, которые, будучи просто опущены вдоль жирного туловища, почти доставали ему до колен, и ринулся за своей законной добычей. Девки отчаянно и весело завизжали, втайне надеясь каждая, что этот мужлан остановит свой выбор не на ней, а на подруге, но их надеждам не суждено было сбыться: Хвак полуприсел, согнув ноги-бревна, и подцепил девок за подколенки, так, что пышнейшие задницы обеих красоток двумя преогромными подушками, затянутыми в дешевые кружева, осели на его предплечья. Это были сильные, толстые и очень рослые девки: Тучка вымахала почти с трактирщика ростом, Птерочка на два пальца пониже, но зато гораздо грудастее. Хвак подхватил обеих, выпрямился и тут его шатнуло, то ли от полубочки ранее выпитых вин, то ли от невероятной тяжести поднятого… Девки завизжали еще громче и уцепились друг за друга, в тщетной попытке обрести равновесие, которое в этом положении зависело отнюдь не от них… Но Хвак устоял и выровнялся. Он словно бы мешки с овсом встряхнул, поддернул обеих, с тем, вероятно, чтобы сподручнее было держать, потом выцелил заплывшими глазками лестницу, ведущую в гостевые клети, и стремительно пошагал к ней.

– Горуль… это… вина туда подай, потом, не сейчас… фруктов в меду и пожрать!

– Трактирщик даже ладонь к уху приложил, чтобы сквозь чад, всеобщий хохот и оглушительные взвизги расслышать и понять заказ… Кивнул.

Хвак бегом взбирался по крутой лестнице, прочнейшие дубовые ступени которой даже не стонали, а обреченно хрустели под разношенными Хваковыми сапожищами. Девки, сидя у него на руках, вдруг перестали визжать и обе, как по команде, тяжко-претяжко вздохнули: от подруг, ранее имевших дело с бродягой, они знали предстоящее: праздник закончен, и теперь до самого полудня, а то и до ночи, их ждет каторжный и бесплатный труд.

Разведчики пиратов глядели, во все глаза глядели на это восхитительное веселье, и проглядели… Словно бы черная тень легла на Бача и Зубана, хотя, откуда взяться теням в предрассветных сумерках, когда солнце еще спит и даже розовый полог рассвета не отдернут… Но почувствовали оба – аж затылки заиндевели – обернулись медленно и враз… Возвышается над ними здоровенный детина, не свой, одетый по-здешнему. Блеснуло на миг из трактирного окна – бородища черная, рубаха под нею темная, а глаза – даже во мгле предутренней – два луча мрака.

– Помогай вам боги, друзья! Уток воруете?

Зубан, как старший и более опытный боец, мгновенно понял про себя, мысленно, три вещи: первое – надо заговорить зубы этому… невесть откуда взявшемуся, хотя бы на несколько мгновений, чтобы тот задержал руку на секирной рукояти, второе – их товарищу, разведчику Лоскуту лучше бы в этот миг не мешкать, а бить незнакомца насмерть, быстро и тихо, третье – если все обойдется благополучно – выбить Бачу зубов побольше, никак не меньше половины, ибо это из-за тупого Бача они прохлоп… у…

Незнакомец не позволил Зубану додумать до конца и ловким ударом секиры снес ему голову. Бач успел и того меньше, потому что его голова улетела в кусты еще вперед Зубановой. А Лоскут лежал на своем месте смирно и бездыханно, надежно пришпиленный к мокрой предрассветной земле чудовищным ударом простого швыряльного ножа.

Незнакомец вошел в трактирные двери и остановился, сощурив смеющиеся глаза:

– Горуль! По какому поводу веселье!?

– Я! – отозвался на крик трактирщик. – Что?.. О-о… О, о, о! Ай, да это гости к нам! Сиятельный господин Зиэль, счастье-то какое! Давненько о вас не слышно было. Что? А… Так ведь Праздник Закатов на дворе, вот и гуляем, закаты и рассветы напролет!

Зиэль осторожно пробрался сквозь пляшущие толпы и привалился к стойке.

– Ах, да, я и забыл. Налей-ка мне имперского.

– Очень хорошее кремовое пришло. Просто нектар богов!

– Нет. Я же сказал: простого имперского кувшинчик. Как торговля идет?

– Сей миг будет сделано! Торговля? И слаще времена бывали, но жаловаться грех. Вот, лучшее, прохладненькое. И кубок – тот самый, ваш!

– Спасибо, Горуль. – Зиэль вынул из кармана на ладонь три червонца и брякнул ими в стойку. – Возьми пока. Если не хватит – напомни. Но есть у меня предчувствие, что хватит и этого, не успею напить и наесть.

Трактирщик сгреб деньги… деньжищи!.. и приготовился слушать, ибо слова Зиэля – это не мусор, это всегда ценность, иной раз под стать его червонцам! Но тут, увидев пришельца, к стойке приперся Куса. Он бы уже наверх ушел, да девка Хвостик, надежно выученная трактирщиком, убедила его еще повеселиться, поесть и попить в общем зале.