Генри Каттнер - Тёмный мир Страница 32

Настолько он был мною, а я им, что на мгновение я даже не понял, чье ребро сломано и под чьим ударом. Затем я глубоко вздохнул и чуть не потерял сознание от боли, пронизавшей мое тело, и только тогда я понял, что это было мое ребро.

Это чуть не свело меня с ума. Не обращая больше внимания на боль, забыв об осторожности, я яростно и слепо бил кулаками по его телу, чувствуя, как ломаются кости, и, чувствуя, как кровь течет по моим кулакам. Мы катались в неразрывных объятиях по полу этого потустороннего мира, в каком-то кошмаре, который не мог быть реальностью, и только боль поднималась во мне с каждым вздохом.

Через какое-то мгновение я с уверенностью понял, что это я был хозяином положения. Вот откуда я это узнал. Он откатился в сторону, чтобы нанести мне жестокий удар в лицо, но прежде чем он нанес его, я спарировал удар. Я знал. Он опять оказался подо мной, но вывернулся из-под меня и попытался вновь ударить меня в ребра, однако прежде чем он замахнулся для удара, я уже откатился в сторону. Я опять знал.

Потому что я когда-то был Эдвардом Бондом до мельчайшей черточки. Я жил с его памятью и в его мире. Я знал Эдварда Бонда так, как я знал себя самого. Инстинкт, казалось, говорил мне, что он сделает дальше. Он не мог обмануть меня, не мог надеяться и выиграть это сражение, потому что я знал каждое его движение в ту же секунду, что он его задумал.

И тогда я рассмеялся, даже забыв о сломанном ребре. Фрейдис наконец-то обманула сама себя! Отправив Ганелона с воспоминаниями Эдварда Бонда на Землю, она дала мне оружие, чтобы уничтожить его сейчас.

Он был моим, и я мог прикончить его в любую минуту, и Темный Мир был моим, и Кэр Ллир был моим, и все, даже золотоволосая Арис, тоже была моей.

Я с наслаждением рассмеялся и тремя точными ударами блокировал все его удары и поверг ниц. Всего три движения, и вот он уже лежал на моем колене, а спина его жестко упиралась в мое бедро.

Я опять усмехнулся. Моя кровь капала ему на лицо. Я посмотрел в его глаза и внезапно, на какое-то мгновение, мне страстно захотелось проиграть эту битву. В это мгновение я взмолился неизвестному богу, чтобы Эдвард Бонд спас себя, а Ганелон погиб…

Я призвал всю силу, которая еще оставалась во мне, и потусторонний мир поплыл перед моими глазами, налитыми кровью, а боль в сломанном ребре сильнее пронзила мое тело, когда я глубоко вздохнул в последний раз, вздохом, который был последним для Эдварда Бонда. Я сломал его позвоночник о свое колено.

17. Наконец свобода

Торопливо две холодные гладкие руки надавили на мой лоб. Я посмотрел вверх. Руки скользнули ниже, закрывая мне глаза. Слабость окутала меня как одеялом. Я стоял на коленях, не сопротивляясь, чувствуя, как тело человека, который был мной, скользнуло вниз.

Фрейдис надавила на меня, и я повалился на тело врага. Мы лежали бок о бок, живой и мертвый.

Серебряные трубки волшебницы дотронулись до моей головы и восстановили связь между Эдвардом Бондом и Ганелоном. Я вспомнил жезл Медеи, с помощью которого она вытягивала жизненную силу мозга. Тупое, сковывающее оцепенение охватило мое тело. Нервы мои как бы задрожали, я не мог пошевелиться.

Внезапно страшная боль пронзила меня. Моя спина! Я попытался закричать от ярости, но горло мое пересохло. Я чувствовал на себе раны Эдварда Бонда.

В этот кошмарный момент, когда моя мысль летела по бесконечному коридору науки, еще не познанной человечеством, я понял, что сделала Фрейдис – что она сейчас сделала.

Я чувствовал, как воспоминания Эдварда Бонда маленькими волнами возвращаются из царства мертвых. Бок о бок мы лежали во плоти, и бок о бок – в духе.

Наступила полная тьма, и только две искорки разгорались холодным ярким огнем…

Одна была мозг… жизнь Эдварда Бонда. Другая была моя жизнь.

Два пламени нагнулись одно к другому!

Они смешались – один и другой!

Жизнь, душа и мозг Эдварда Бонда смешались с жизнью Ганелона!

Там, где горело два пламени, горело теперь лишь одно. Одно лишь.

И личность Ганелона заколебалась, потонула… исчезла серой тенью, в то время как огонь жизни Эдварда Бонда вспыхнул ярче.

Мы были одним. Мы были…

Эдвардом Бондом! Ганелона больше не было! Не было больше повелителя Темного Мира, господина замка.

Волшебство Фрейдис удалило душу Ганелона и дало его телу жить жизнью Эдварда Бонда!

Я увидел, как Ганелон умер!..

Когда я вновь открыл глаза, я лежал перед алтарем, который когда-то принадлежал Ллиру. Вокруг нас было невообразимое пространство замка. Потустороннего мира не было. Не было больше тела на моем колене. Фрейдис улыбалась мне своей древней улыбкой, возраста которой невозможно было определить.

– Приветствую тебя в Темном Мире, Эдвард Бонд!

Да, это было правдой. Я знал это. Я знал, кто я такой, хотя и находился в теле другого человека. Как в тумане я моргал глазами, затряс головой и поднялся на ноги. Боль с такой силой пронзила мой бок, что я вскрикнул и позволил Фрейдис подбежать и поддержать меня своей могучей рукой. Все огромное помещение закружилось у меня перед глазами. Ганелона больше не было. Он исчез вместе с потусторонним миром, исчез, как легкий дымок, как будто бы молитва, которую он произнес неизвестному богу, была услышана.

Я вновь был Эдвардом Бондом.

– Знаешь ли ты, почему Ганелон смог победить тебя, Эдвард Бонд? – мягко спросила Фрейдис. – Знаешь ли ты, почему тебе никак не удавалось победить его? Дело было не в том, что он думал. Я знаю, он считал, что может читать твои мысли, потому что он долгое время был тобой, но причина не в этом. Когда человек бьется сам с собой, сын мой, этот человек никогда не бьется для того, чтобы выиграть. Только тот, кто хочет покончить жизнь самоубийством, ненавидит себя. Глубоко внутри Ганелона таилось сознание своего собственного зла и его ненависть к нему. Поэтому он и мог бить изображение самого себя и предвидеть удар – в глубинах своей памяти он ненавидел себя.

Но ты заслужил свое собственное уважение. Ты не мог ударить так сильно, как он, потому что в основе твоей не лежит зло. И Ганелон выиграл и проиграл. В самом конце он даже не сопротивлялся тебе. Он убил сам себя, а человек, который делает это, не в силах больше ничего предпринять.

Голос ее упал до шепота. Затем она рассмеялась.

– А сейчас иди, Эдвард Бонд. В Темном Мире есть очень много дел!

И, опираясь на ее руку, я стал спускаться по высокой лестнице, по которой взбирался Ганелон. Я увидел зеленое сверкание дня снаружи, шелест листьев, ждущих меня людей. Я помнил все, что помнил Ганелон, но на воспоминания Ганелона теперь уже навеки были наложены воспоминания Эдварда Бонда, и я знал, что только так можно управлять Темным Миром.