Кристофер Сташеф - Мудрец Страница 32

Он все понял, когда они добрались до утеса. Утес встал у них на пути, преградил тропу. Они шли по слабому звериному следу в том направлении, где, как они думали, располагался горный кряж, по следу, свернувшему неожиданно в сторону, к источнику, бившему из расщелины, сбегавшему вниз и брызгами падавшему с высоты. Миротворец остановился и подал знак остальным. Кьюлаэра был рад любой остановке, он со вздохом скинул мешки, Йокот пристально осматривался сквозь очки.

— Почему животные, проложившие эту тропу, сворачивали? Поток бежит в сторону гор. — Его лицо омрачилось. — А ручей, подбегая с горам, если это горы, почему просто пересекает их, для начала не разлившись?

— Хороший вопрос. — Миротворец оперся на посох и внимательно посмотрел на Йокота. — Постарайся найти ответ, коли ты теперь шаман.

Гном посмотрел на него, нахмурился и пополз по следу зверя, упав у источника на четвереньки.

Кьюлаэра фыркнул:

— Ага, Йокот, ползи, как червь, ведь ты и есть червь!

— Не выставляй свое невежество на всеобщее обозрение, Кьюлаэра! — рявкнул Миротворец. — Он подражает проложившим тропу оленям, чтобы проникнуть в их мысли.

Верзила злобно покосился на него:

— Проникнуть в их мысли? То есть думать, как они, так, что ли? О, я не сомневаюсь, что Йокот мыслит подобно запуганной антилопе!

— Он проникает в мысли животного, проложившего тропу! — Миротворец шагнул к нему, и его голос превратился в злобный шепот. — Это труд шамана — извлекать воспоминания из камня и земли и узнавать то, что известно им! Не болтай о том, чего не понимаешь!

Кьюлаэра дернул головой, как будто его ударили, и мысленно поклялся отомстить Йокоту за оскорбления старика. А тут еще амулет укусил холодом его шею.

Йокот замер и попятился:

— Это не гряда гор, Миротворец, а край утеса!

— Правда? — Миротворец казался удивленным, но Кьюлаэра не сомневался: старику это было известно, и он про себя ругался на Миротворца за то, что тот заставил их играть в эту игру. Мудрец прошагал к краю утеса и кивнул:

— Действительно утес, и с него мы можем увидеть дальние дали! Поднимайтесь, друзья мои, и посмотрите на путь, который нам предстоит сделать в ближайшую неделю, но идите осторожно.

Они медленно поднялись наверх; Йокот встал с одной стороны от мудреца, Китишейн — с другой, и опустились на колени в паре шагов от края. У всех от ужаса перехватило дыхание. Луа, не сумев сдержать любопытства, подползла и присоединилась к ним.

Совсем рядом с мудрецом никого, конечно, не было, они сохраняли почтительное расстояние; и Кьюлаэра вдруг понял, что сейчас, именно сейчас, он может подбежать и столкнуть мудреца с обрыва. Кровь его побежала быстрее, а амулет стал таким холодным, что от неожиданности он чуть не закричал, но вспомнил, что надо быть осторожнее. Единственное, что пришло Кьюлаэре в голову: сейчас старик распустит крылья и полетит! А Миротворец, словно обо всем догадался, подошел к самому краю и повернулся к Кьюлаэре спиной, будто бы сам предлагал напасть на него. Миротворец был зол на него. Кьюлаэра это понимал, а еще ему подумалось, что у старика, наверное, глаза на затылке. Он не пропустит того мига, когда Кьюлаэра бросится на него, шагнет в последний момент в сторону, и тогда Кьюлаэра камнем полетит вниз. Кровь застыла в жилах у Кьюлаэры при этой мысли — или это просто действовал амулет? Нет, подумал он, риск слишком велик. Он таки двинулся вперед, но не спеша, и приблизился к Йокоту, борясь с желанием столкнуть в пропасть маленького человечка.

А потом Кьюлаэра увидел окрестности и забыл и думать о мести и нападении.

Равнина протянулась вплоть до далекой горной гряды. Она поросла травой, и по ней тянулись три ряда деревьев. Один ряд сильно петлял и даже имел ответвления. Кьюлаэра не понял сразу, почему деревья росли линиями, а потом увидел, как в ответвлении блеснула вода. Деревья росли вдоль рек! Неужели в этих краях столь мало воды, что деревья могут расти только вдоль речных берегов?

Это было бы так, если бы не сочная от летних — летних, а Миротворец поймал его ранней весной! — дождей зелень травы, не огромный небосвод с потрясающей глубины синевой и полосами облаков — небесных рек.

Кьюлаэра стоял, ошеломленный зрелищем, пока голос Йокота не вернул его к жизни:

— Как мы будем отсюда спускаться?

Хороший вопрос! Он взглянул на Миротворца и увидел, что мудрец рассматривает его задумчивыми, оценивающими глазами, как будто подозревая, что что-то хорошее в нем все-таки есть. Кьюлаэра вспыхнул, отвернулся и обнаружил, что Китишейн разглядывает его с точно таким же выражением, только мягче и добрее. Кьюлаэра быстро отвел взгляд на равнину.

— Хороший вопрос был задан, Миротворец. Как мы будем спускаться?

— В двадцати ярдах под нами находится широкий выступ, — ответил мудрец, не глядя вниз.

— Я вижу его! — Йокот лежал на животе и смотрел с обрыва вниз.

— Все было бы распрекрасно, если бы мы уже были на этом выступе! — заметил Кьюлаэра.

— В моем мешке есть моток веревки. Я спущу вас по очереди.

У Кьюлаэры похолодело сердце. Луа заплакала. Если бы не скудные остатки его былой гордости, Кьюлаэра бы к ней присоединился.

— Когда ты будешь спускаться, тебе не придется тащить мешки, — сказал Миротворец. — Я сам спущу их.

— Сам?

— Разумеется. Ты и не думал, что я настолько тебе доверяю? — Миротворец подошел, чтобы снять мешки со спины Кьюлаэры. — Кроме того, ты самый тяжелый и грузный. Если кто-нибудь оступится, ты смягчишь его падение.

— Ой, как это мудро! — съязвил Кьюлаэра. — А если я не доверю тебе держать веревку, на которой мне придется висеть?

Миротворец поднял глаза.

— У тебя нет выбора, — сказал он. — Выбираю я.

Кьюлаэра посмотрел ему в глаза, и ему показалось, что такими холодными они не были никогда. Он облизнул высохшие губы и сказал:

— Я могу сбежать.

Миротворец поклонился и развел руками:

— Попробуй.

Кьюлаэра прекрасно понимал, что далеко ему не убежать. Здесь, конечно, не было смолистых сосен, но мудрец, несомненно, найдет какую-нибудь другую магическую хитрость, чтобы его изловить.

— Ты спустишься с утеса, Кьюлаэра, — бездушный взгляд снова впился в него, дохнув холодом вечной мерзлоты, — по веревке или без нее.

— Ты говорил, что я зачем-то нужен тебе, — проворчал Кьюлаэра.

— Может быть, чтобы принести тебя в жертву богине, — сказал Миротворец. — Может быть, это и есть лучшее место для жертвоприношения.

Кьюлаэра сперва не поверил, а потом решил, что мудрецу вполне по силам прогнать его сквозь все мучения смерти, а потом вернуть обратно к жизни для своих грязных целей. Он с омерзением выругался и протянул руку.