Юлия Галанина - ЗвеРра Страница 32

К вечеру ветер не на шутку усилился и Марку, восторженно осматривающему окрестности, пришлось крепко держаться за копьё флюгера. Росомаха поднялся на площадку вслед за Марком и кляксой распластался у ноги. Ветер ерошил ему загривок.

"Вылитый мальчик с собакой, рожка не хватает…" — вздохнул Марк, представив, как выглядят они со стороны. "Бьют часы на старой башне, провожают день вчерашний…" Металл копья холодил ладонь.

С мельницы был прекрасно виден Олений Двор, мост, центральная часть ЗвеРры, утыканная Волчьими Башнями. Решив, что непременно осмотрит всё получше, только оденется теплее, Марк спустился на чердак, а оттуда в комнату.

Полярная лисичка скучала, сидя на широком подоконнике западного окна.

— Ну что, сообразил, чем занимался мельник? — поинтересовалась она.

Марк потёр застывшие уши и нос.

— Сдаюсь. С одной стороны слишком много вещей, с другой — слишком мало.

— Это потому что скорбящие родственники в качестве утешения забрали всё мало-мальски ценное, — объяснила Илса. — А на самом деле, очень просто. Звездочёт смотрел на небо и рисовал звёздные атласы. И карты ЗвеРры, если просили. Звёздные таблицы постоянно требовались хранителям Артефакта, так что без работы он никогда не сидел. Но он не только звёзды рисовал, он сам и бумагу делал, и краски.

— А зачем Оленьему Двору звёздные карты постоянно требовались? — удивился Марк.

— Как зачем? Чтобы правильно хранить Артефакт, — удивилась в ответ Илса.

— И то верно, — буркнул Марк. — Зачем же ещё. Если его хранить неправильно, он протухнет или скиснет. Или усохнет. Или утрусится.

Лиса откровенно растерялась, не зная, что сказать в ответ, — но появление росомахи закрыло тему.

Росомаха вразвалочку сошёл с чердака, осмотрел комнату, принюхался — и решительно залез под кровать. Полярная лисичка хихикнула.

— Ты там жить собрался? — с тревогой спросил Марк.

— Ага, — раздалось из-под кровати.

Марк в задумчивости погулял вокруг и решил звеРрюгу не трогать: где-то же ему надо вить гнездо. Сгонишь с одного насиженного места, — и что он выберет в следующий раз?

— Окна здесь на удивление большие, — заметил он, забирая рюкзак с кровати. — Большие и без ставней. А ведь соболя — звеРри, помнится, говорил мне глава зубров. Отчего ж он не берёгся?

— ЗвеРри, — подтвердила Илса. — Как волки, как мы, лисицы. Звездочёт не обязан был окна открытыми держать, — но он по ночам звёзды рисовал, ему обзор был нужен. А пока ЗвеРра была под охраной Артефакта, звеРрюги и его обходили стороной, он же для хранителей трудился.

— Система индульгенций у вас тут, я вижу, процветает, — сел на стол за неимением стула Марк и достал из рюкзака карту. — Ну и куда эту роскошь приделать? На какую стену?

— На западную повесь, — посоветовала Илса. — Проснёшься, например, утром, ещё живой, — а солнце её освещает…

— Просыпаюсь я в вашей ЗвеРре ближе к обеду, — объяснил Марк. — Так уж получается. Повешу на южную.

— Красивый у тебя мешок… — заметила Илса. — Полосатый такой… Забавный.

— Это называется рюкзак. Связан птековыми звеРриками по особому заказу. Исключительно для Последней Надежды и Полярной Звезды. Но если понравился, — могу попросить, чтобы и тебе такой же сделали. Только дамский, поизящнее, — галантно предложил Марк.

— Попроси, — лукаво улыбнулась Илса.

— Замётано.

Марк закрепил карту на стене. Теперь ЗвеРра была и внутри, и снаружи. Только на карте ЗвеРра была более изящной, завитушечной. Развалин на ней не нарисовали.

Полюбовавшись картой, Марк достал тетрадь безумного лиса.

— Бумагу этой тетради, кстати, звездочёт изготовил, — вспомнила Илса. — И вообще считалось весьма изысканным делать записи на его листах. Любовные послания сочинять. И стихи.

— Это я понимаю, — отозвался Марк, раздраженно оглядывая комнату. — И могу понять, почему мы ни одного клочка бумаги не обнаружили. А вот какого черта любящие родственники ни табуретки здесь не оставили — этого я понять не могу. Настолько бедные? Или он на троне сидел, а сидение на тронах тоже входит в число изысканных занятий? В комнате осталось только то, что к полу намертво прикреплено.

— Сидения будут, — утешила его Илса. — Ночь придётся так скоротать, а там разживёшься.

— Угу, — кивнул Марк, усаживаясь на столе поудобнее и раскрывая тетрадь. — Ну, спасибо за помощь, пока-пока!

— Не за что! — ехидно фыркнула Илса. — Только насчёт "пока-пока" ты поторопился. Сейчас Диса подойдёт, она же твой телохранитель, забыл?

— Я вообще-то собрался поработать в приятном одиночестве, под надёжной защитой.

— Работай, — разрешила Илса. — Мы-то тебе чем помешаем? Наоборот, поможем, подскажем…

— Подскажем? — кисло переспросил Марк. — И что же?

— То, что ты запамятовал. Например, расспросить звеРрюгу про Артефакт.

— Я же спрашивал! — фыркнул Марк. — Забыла? Перед тем, как его колбасить стало. Но если ты так хочешь, давай спросим ещё раз.

Он слез со стола и заглянул под кровать.

— Кто убил оленей — знаешь?

— Не знаю, — прорычали из-под кровати. — Не росомахи.

— А ты по-другому спроси. Про другое, — туманно подсказала Илса. — Может быть, он что-нибудь другое знает. Не это.

Марк снова сел на стол, в задумчивости почесал, где чесалось, (то есть макушку, нос, ухо и пятку) и переспросил:

— ЗвеРрюги знают, что Артефакт похищен?

— Знают.

— И что думают?

Под кроватью забурчали, завозились.

— Большая добыча, — прозвучал, наконец, ответ. — Большая драка. А потом? Где добыча? Все звеРрюги. Плохо.

— Во всяком случае, росомахи не одобряют похищения Артефакта, я так поняла это урчание, — сказала Илса.

— Угу. Или именно мой росомаха не одобряет, — подтвердил Марк. — Я смогу когда-нибудь заглянуть в эту чёртову тетрадь?! Скоро солнце сядет, темно будет.

— Диса свечи принесёт, — пообещала полярная лисичка.

— Ага, и вместо мельницы у нас маяк будет, сверкающий на все четыре стороны света. Ладно, высматривай Дису, а я занят.

Марк сел по-турецки, скрестив ноги, прислонился спиной к стене и решительно раскрыл тетрадь. Для начала просто пролистал её. Первые страницы были исписаны чётким летящим почерком, каракули последних разбирались с трудом. Марк перевернул тетрадь, потряс над столом. Никаких вложенных записок не обнаружилось. Углубился в чтение.

Увы, первые страницы как раз особого интереса и не представляли. Образцовый дневник образцового молодого человека. Чужие мысли, свои честолюбивые планы. Размышления над мирозданьем.