Александр Шохов - Отец Смерти Страница 32

Именно поэтому для управления телами несчастных жителей оазиса Отцу потребовалась совершенно необычная для этого мира магия, которую Моргульский назвал "сияющим голосом".

Самое плохое было в том, что я не понимал, как он этого добился. Эйя, которая сохраняла неизменной деревню своих ангелов, управляла вероятностью, как опытный речник управляет парусами своей лодки: она просто использовала силу изменяющего ветра, чтобы перенаправить события в нужное ей русло. Отец сделал совершенно другое. Он породил такой Ветер, который сделал одну из зон нашего вероятностного мира абсолютно неизменяющейся. Здесь не могли действовать никакие приемы управления вероятностью и не могли зародиться никакие процессы, основанные на вероятности. Просто потому, что не было вероятности как таковой.

Представьте себе речника, плывущего на лодке под парусами, который обнаруживает, что вокруг нет воздуха, и нечему двигаться, чтобы наполнить его паруса. Именно так я чувствовал себя, сидя в оазисе посреди пустыни. Отчаяние и гнев заполняли мое сердце. То я думал, что самым правильным способом действия сейчас будет выжидание, то мне казалось, что надо идти вперед, вступая в бой на каждом шагу, зарождая ужас в сердце Отца, который будет следить за моим приближением.

Когда из-за горизонта показался серп луны, я решил, что сегодня мне не решить этой задачи, и отправился спать.

Крит. Хмурое утро

Меня разбудили крики. Не ожидая ничего хорошего, я быстро схватил Адил и, как был, почти неодетый, выбежал на улицу.

В небе кружились то ли белесого цвета птицы, то ли небольшие смерчи. Трудно было разглядеть их снизу, на фоне сияющих небес. Однако, ощущение опасности, пронизавшее все мое тело, не могло лгать.

Девушки, испуганные вчерашним происшествием, и считавшие, что это происки злых духов, вселившихся в их тела, сбились в испуганную стайку и иногда издавали оглушительные повизгивания.

Лаэрций, продирая глаза, вышел из домика, где выздоравливал Моргульский, и уставился в небо.

— Что это за дрянь там кружится? — спросил он меня.

— Должно быть, еще одна порция моих родственников, — улыбнулся я в ответ. — Пойду оденусь для встречи.

Зайдя в домик, где я спал, я извлек пазиру и сжал ее в руке. В ту же секунду я почувствовал чье-то присутствие за спиной.

Я отпрыгнул в сторону, и только потом повернулся посмотреть на гостя. Он словно бы состоял из густого воздуха, и из него время от времени вырывались языки голубовато-белого ветра.

— Мы знакомы? — спросил я нарочито официальным тоном.

— Я житель облаков, мое имя Сей.

— Приятно познакомиться. Ты не ошибся адресом, Сей?

— Ну если это ты тот самый сойкеро по имени Крит, который восстал против своего Отца, то нет.

— Отойди в сторону, не тебе судить о моих делах.

— Моя задача задержать тебя, пока твоих приятелей не перенесут в более тихое местечко.

Я извлек Адил из ножен и нанес ему сокрушительный удар. Однако, меч не причинил ему вреда, а просто прошел насквозь и вонзился в земляной пол.

Сей засмеялся.

— Ты хочешь разрубить поток воздуха? А ты еще и глуп.

Я приказал Адилу замкнуть противника в непроницаемую сферу. И через миг почувствовал вибрирующую силу, исходящую из моего меча. Однако, линии вероятности только едва дрогнули, и поле не было создано. Похоже, Отец, сделав этот кусок мира детерминированным, лишил меня всех моих козырей…

— Твой Отец мудр. Он предусмотрел все твои жалкие попытки, — произнес Сей. — Но ты зря так горячишься. Мне уже пора.

Он мгновенно исчез, оставив небольшой смерч песчаной пыли. Я выбежал наружу. Но не нашел ни Лаэрция, ни Моргульского. Испуганных девушек тоже больше не было здесь. Над южным горизонтом все еще было видно уменьшающееся белесое пятно.

Я остался один. Беспощадное светило накаляло песок, и марево поднималось к небесам. Сухой воздух неподвижно вибрировал. Только в тени была прохлада. И только вода дарила утешение. Я был один в оазисе посреди пустыни.

Я отловил сознания стариков, которые не могли вернуться в свои поврежденные тела, и спросив у них, как они хотели бы распорядиться своими останками, исполнил обряд похорон. Я был единственным живым, кто мог сделать это, и счел себя обязанным. В конечном итоге, их безвременная смерть наступила потому, что я принял их гостеприимство. Потом я отправил их сознания в одно из моих персональных хранилищ, пообещав, что в дальнейшем поищу для них хорошую компанию, пока же им придется довольствоваться обществом друг друга.

Теперь в пустыне царила тишина. Как и сутки назад. И уже некому было ее нарушить.

Отец решил создать для меня персональную одиночную камеру гигантских размеров, с ненавистными мне климатическими условиями. И аккуратно убрал из тюрьмы моих попутчиков, — чтобы не нарушать гармонии мира. Ведь они простые путники, и должны двигаться к Матери Ветров, а не сидеть рядом со мной в ловушке. Очень разумно, Отец. Особенно разумно то, что ты послал для выполнения этой задачи жителей облаков — с которыми я не знал, как бороться.

Кодекс сойкеро подсказывал, что в моей ситуации "наилучший выход — оставаться в покое и не пытаться действовать, пока обстоятельства не укажут, что время ожидания кончилось".

Идти по пустыне пешком мне не очень-то улыбалось. Да и спешить было, в общем-то, некуда. Поэтому я решил несколько дней пожить здесь, в оазисе. Просто в ожидании своей судьбы. В конце концов, как говорят, она есть у каждого сойкеро. И когда уже ничто не может выручить или дать добрый совет, она показывает свое лицо из-за занавеса этого мира и приводит в движение силы, неподвластные никому из нас.

Когда-то Морталия рассказывала мне о многослойности вселенной. Она утверждала, что судьба расположена в одном из этих многочисленных слоев. Чтобы добраться до нее, надо всего лишь отдернуть несколько занавесов, раскрыть свое сознание восприятию того, что в обычной жизни видится как знаки и совпадения.

Потом она овладела снами. И смогла путешествовать по границе снов. Именно она научила меня относиться к созданному Матерью и Отцом миру как к бесконечной загадке, как к собеседнику, который всегда предложит неожиданный ответ на твой ясный и понятный вопрос.

Мое прошлое, теперь уже из двух забытых жизней, все яснее проступало на поверхности сознания, и я почувствовал необходимость собрать все вспоминаемые события в линейную последовательность. Я отыскал пергамент и красящие палочки, которые оставляли след на нем, и попытался записать основные события своей жизни.