Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 2(неокончена) Страница 32

Он вздохнул и достал из-за ворота полотняной рубахи цепочку, на которой висела металлическая пластина, служившая обрамлением прозрачному темному кристаллу.

— Всего таких камней двадцать четыре. — Шаман внимательно оглядел собравшихся. — Конечно, средоточие силы изначального камня — это камень дома Эркина. Но и оставшиеся наделены силой… мы использовали ее только один раз. Должно быть, эльфы не забыли Год Зимы? — шаман неприметно усмехнулся. Это случилось давным-давно, когда потомки альвов еще выясняли, кто же из них более достойно выполнил волю богов. Однажды на исходе весны на земли эльфов обрушились нескончаемые снегопады, реки сковал лед, воздух промерз и превратился в жидкое стекло. Невиданная зима продолжалась ровно год. За это время эльфийские леса, вплотную подступавшие к Краю Света, сплошь повымерзли; тем, что были южнее, тоже досталось. На освободившихся землях и расселились орки, прежде вынужденные отвоевывать каждый клочок.

— Иса? — спросил аш-Шудах шамана.

— Иса. — Подтвердил тот. — Мой дальний предшественник использовал силу, заключенную в руне льда. А потом он же, чтобы прекратить это, потратил еще и силы Совуло, иначе мы сами так и остались бы в этой бесплодной мерзлоте. Так или иначе, было решено, что использовать силу камней чересчур опасно и накладно, и нужны весомые причины, чтобы пустить ее в дело. Сейчас они есть. Сыч, возьми камень.

Шаман снял цепочку с шеи и протянул крысолову. Тот принял ее и внимательно всмотрелся в камень, лежавший у него на ладони.

— Это судьба, милсдари. Этот отмечен Райдо, руной обретения пути. Арколь, ты сумеешь его открыть?

— Сумею. — Уверенно сказал маг-подмастерье.

— Хэлдар, ты сможешь в случае чего хоть как-то его сдержать?

— Смогу. — Эльф встал с окна и подошел к орку.

— Тогда чего же мы ждем?!

Спустя пять дней Хэлдар, Сыч и Арколь стояли перед тем же бесшумным великолепием. Это место было из тех, что не меняются столетиями, храня свой первозданный облик, не изменяя своему предназначению. Все те же серые скалы, та же вода, шепотом спускающаяся по выглаженным уступам, полупрозрачный туман и еле уловимые отзвуки тростниковой флейты в воздухе. Спутники стояли, оглядываясь, присматриваясь к месту; их кони пощипывали траву неподалеку.

— И впрямь на бороду похоже… — Арколь задрал голову вверх, пытаясь разглядеть истоки водопада. — Ничего борода, ухоженная. Сыч, мы тут ночевать собираемся, или?

— Или. — Орк снял с шеи цепочку с камнем, оправленным в металлическую пластину. — Кто тут магик? Работа имеется…

— Работа, говорите? — подхватил Арколь. Он подошел к Сычу, прикрыл ладонью лежащий на орочьей руке камень, прикрыл глаза… очень скоро камень начал теплеть и тяжелеть. Через минуту Сыч почувствовал, как кожу его будто покалывают горячие, незлые иголочки, будто он держит выхваченную их золы печеную картошку, шершавую, черную, тяжелую… И тут же, будто по волшебству, орк забыл о том, где он, зачем пришел сюда… он помнил и ощущал только одно — свой дом. Родной, теплый запах — тот, которым не надышаться вовек, запах, обнимающий его с порога ароматами хлеба, чистой воды и сушеных трав. Знакомые звуки — чуть скрипящая дверь, шепот листьев за окном, легкие шаги Совы… Пальцы Сыча ощутили прохладу деревянного стола, меховое тепло кошачьей спинки, гладкую кожицу спелого яблока… и ему показалось, что вот сделай он шаг — и перед ним окажется крыльцо с широкими ступенями, и распахнется перед ним дверь — дверь его дома. Тут Арколь распахнул глаза, всмотрелся в лицо орка — так, будто видел его впервые, — и улыбнулся.

— Как все просто-то. Как дверь ключом открыть. Давай, Сыч.

— Чего? — недоуменно переспросил орк. От недавнего взгляда Арколя у него слегка кружилась голова и пересохло во рту.

— Открывай, говорю. Руку протяни и поворачивай… камень в пальцах зажми, ладонь вперед. Алмаз я разбудил, остальное ты сам должен сделать.

Сыч послушался. И в ответ на этот жест сквозь водяной шепот зазвучал голос тростниковой флейты.

— Куда направляешь ты свой путь, ищущий дорогу? Куда спешишь?

— Домой. — Выдохнул Сыч.

— Домой… — повторил хрипловатый переливчатый голос. — Домой…

Молочно-белые пряди воды бесшумно разошлись, обнажая мокрый серый камень.

— Дорога тысячи путей перед тобой… Хочешь обогнать судьбу — попытайся…

От века незыблемая, монолитная каменная стена начала таять; в ней явственно проявились очертания высокой арки, ведущей вглубь горы. Проход был достаточно широк и светел, будто сами стены источали неяркий свет.

Сыч, не оглядываясь, двинулся вперед; он опустил руку, сжав алмаз в кулаке. За ним шли Арколь и Хэлдар, ведя в поводу коней. Несколько шагов — и вместо степной рыжей травы под их ногами оказался гладкий каменный пол.

— Не оглядывайтесь, — на ходу посоветовал Арколь, крепче ухватывая поводья. — И не торопитесь…

Второе его предостережение оказалось излишним. Каменный коридор, по которому шли друзья, был заполнен полупрозрачным, вязким на взгляд туманом, на расстоянии вытянутой руки уже ничего нельзя было разобрать… при этом никаких препятствий на их пути не было. Но из-за тумана очертания стен, пола и потолка казались нечеткими, невнятными, каждый шаг приходилось делать будто наугад, осторожно и пытливо — как на молодом льду. Хотелось разогнать эту клейкую дымку, стереть липнущую к глазам пелену — но приходилось терпеть, шаг за шагом продвигаясь вглубь горы.

Дирк-капитан тащил полное ведро воды, перехватывая мокрую, грубую веревку, чуть ли не пояс перевесившись за борт корабля. Вытащил и с размаху выхлестнул соленую, холодную влагу на палубу, схватил швабру и принялся привычно-усердно надраивать доски. Для своих пятнадцати лет Дирк-капитан был довольно рослым, но ничем таким особенным не отличался — поджарое, угловатое тело подросшего щенка, зеленоватая кожа, покрытая синяками и ссадинами, хвост темных волос, посекшихся от морской воды; от остальных матросов команды «Бродяги» его отличали разве что серебряные глаза, доставшиеся в наследство от батюшки-Крысолова, и амулет на шее — черный, оправленный в металл камень. Да еще прозвище: как ни крути, но юнг все-таки чаще величают Недотепами, Олухами или Балбесами, а тут — Капитан… Причем дано это прозвище было не кем иным, как самим капитаном, Фраггом-Освободителем, охотником за рабскими галерами; а данное таким человеком прозвание сомнению не подвергалось и прилипало покрепче имени, данного отцом-матерью.

Дирк, старший сын Крысолова Судри из южных лесов, впервые вышел в море в неполные двенадцать лет. Мальчишка бредил кораблями, парусами, волнами и прочей морской дребеденью лет с десяти, когда его отцу угораздило взять сына с собой в Манору. Попав в порт, Дирк поначалу остолбенел, а потом ноги сами понесли его к первому попавшемуся кораблю, пришвартованному к причалу — грузчики закатывали по деревянному трапу бочки, заполняя брюхо трюма, кто-то записывал принятый на борт груз… Мальчишку, сунувшегося прямо под ноги грузчиками, чуть не затоптали; но вовремя успели дать затрещину, выругать и прогнать к отцу, где его ожидали те же гостинцы. Однако такой приветливый прием Дирка ничуть не смутил и он на следующий же день опять отправился в порт — уже без отца. С утра до вечера он бродил по причалам, зачарованно разглядывая торговые манорские коги — похожие на детские лодочки, с квадратными парусами на единственной мачте, с массивным воротом брашпиля на кормовом замке. Он видел матросов, смуглых и ловких, и, кажется, один раз даже разглядел капитана — человека, одетого богаче и строже всех, разговаривавшего с главой складской охраны (родным дядей Дирка). Одним словом, ни покоя, ни толку от вернувшегося домой Дирка ждать не приходилось; парень словно помешался. И родные сочли за благо не ломать его волю, а отпустить восвояси куда глаза глядят и куда душа тянет — в море. Отец, провожая сына, неожиданно сам для себя снял с шеи семейную реликвию — камень, похожий на осколок черного льда, оправленный в металлическую пластину, — и отдал сыну. «Не знаю, что делаю… — как-то недоуменно сказал отец, — но тебе, похоже, он нужнее. Всю жизнь я его слушался, и сейчас спорить не стану.»