Ксения Чайкова - Теневые игры Страница 33

– Замечательно! Надо же, и отпечатка ауры не несет… Вот никогда бы не подумала… И как ты сумела так ловко расставить все акценты? А энергии много берет? – рассеянно издавала я удивленные и восхищенные возгласы, попутно рассматривая лабораторию и поражаясь, как вообще-то взбалмошная и рассеянная магиня ухитряется сохранять в своем рабочем помещении прямо-таки маниакальный порядок. Какие-то баночки, скляночки, пузыречки, сосудики и мисочки выстроились по росту, как солдаты на параде, ими предводительствовали две огромные реторты и длинноногий штатив, похожий на печального, сильно исхудавшего журавля. На небольшой полочке над столом в красивом порядке были разложены камушки, начиная от небольших, подозрительно напоминающих алмазы, и заканчивая солидными, откровенно смахивающими на булыжники. На полках высоченного шкафа темного дерева теснились фолианты и гримуары, в углу высилась мраморная статуя обнаженной девушки с отбитым носом и несколькими трещинами на ногах. Вообще, в лаборатории непонятных и явно неуместных предметов хватало: были там и огромные крестьянские вилы, и медный таз для варки варенья, висящий на вбитом в стену крюке, и кружевные занавески, невесть почему драпирующие не окна, а шкаф, и чей-то череп, судя по голубовато-серому цвету костей и внушительным клыкам – эльфийский, и корзина с душистой желтобокой антоновкой, и несколько сотен разноцветных и разноразмерных мешочков, пахнущих сухими травами, и огромная глиняная миска с оригинальной коллекцией чьих-то мелких хрящей, и небрежно валяющееся на углу стола жемчужное ожерелье, и большая подшивка "Последних магических известий", и скелет хамуна на мраморной подставке, и уйма чего-то еще странного, завораживающего, поразительным образом вписывающегося в общий антураж лаборатории.

– А вот это, думаю, тебе особенно понравится. Смотри, какая прелесть! – Цвертина, на секунду отвлекшаяся от вдохновенного плетения сложной цепочки пассов, протянула руку к полочке с камнями и бросила мне какой-то странный предмет размером с лесной орех. Умом-то я понимала, что ничего опасного для жизни мне магиня не подсунет, по крайней мере без предварительного предупреждения, но все-таки отшатнулась и даже взвизгнула слегка, когда странная штуковина приземлилась мне на колени.

Паучок показался трогательно настоящим, будто был сделан не из серебра, агата и жемчужины, изображающей брюшко, а из нормальной плоти, сильно посветлевшей шкурки и всего, что находится под ней. Казалось, дунь в его сторону – и он побежит или выпустит ниточку клейкой паутины и полетит, спасая свою восьминогую жизнь от огромного по сравнению с ним агрессора. Черные агатовые глазки слегка поблескивали в свете многочисленных светильников, лапки были согнуты по-разному, словно паучок просто замер на мгновение, с любопытством приглядываясь и прислушиваясь к окружающему миру. Крохотные жвала были выплавлены с изумительным искусством, казалось, они только и ждут момента, чтобы вцепиться в жертву. И даже волоски на ногах и тельце смотрелись настоящими. К подбрюшью крепилась маленькая булавочка.

Брошка.

– Восхитительно! И что он умеет? – с искренним восторгом покачивая на ладони паучка, поинтересовалась я у магини, приостановившей наглядную демонстрацию какого-то сложного заклинания и с удовольствием наблюдающей за моей реакцией. То, что брошка не просто украшение, я не сомневалась – уж кто-кто, а Цвертина не из тех, кто подсовывает подругам обычные побрякушки.

– Только не пугайся,- честно предупредила девушка, плавным движением отбрасывая за плечи свою роскошную, сияющую медно-солнечную гриву и закрывая глаза. Видимо, она сгенерировала какое-то заклинание, а то и просто подтолкнула брошку на моей ладони обычным импульсом, но паук вдруг зашевелился, деловито пробежал по моим пальцам и свалился прямо на пол, после чего отряхнулся, как выбравшаяся из воды собака, и деловито засеменил к своей создательнице.

– Боги… – потрясенно выдохнула я, во все глаза следя за торопливыми перемещениями выпавшей из моих рук побрякушки. Нет, я и раньше видела, как под воздействием какой-то хитрой волшбы оживают ничем не примечательные предметы обихода, и даже как-то раз сама заставила двигаться небольшую скамеечку для ног, но брошка (полноте, да брошка ли?) мало того, что бегала – она еще и росла. За те два с половиной аршина, что разделяли кушетку и Цвертину, паук вымахал до размеров дворняги и останавливаться на достигнутом явно не собирался. Жемчужина превратилась в живое, упруго подрагивающее брюшко, серебряные лапы семенили четко и уверенно, слегка постукивая коготками по полу, а восьмерка черных глазок поблескивала почти разумными искорками.

– красавец, красавец! – Цвертина протянула руку и коснулась бывшей брошки, как дотронулась бы до головы ластящегося к ней пса. Паук отреагировал примерно так же, как осчастливленная хозяйским вниманием собака – приподнялся на задних ножках (вернее, ножищах), просвистел нечто неясное и восторженно завертелся под узкой девичьей ладонью. Магиня торжествующе улыбнулась:

– Очарователен, правда? Между прочим, отличный защитник – активируется простеньким заклинанием или самовольно, если, конечно, изначально дать подобную команду. Бросается на того, кто проявляет агрессию по отношению к хозяину, впрыскивает яд, но может и просто так жвалами порвать. Верен, ласков и неподкупен, не нуждается в воде и пище, в активированном состоянии способен продержаться почти сутки, а иногда и больше. Будучи спящим, не вызывает никаких подозрений и недоверия, потому что кажется самым обычным украшением…

– Очарователен,- задумчиво подтвердила я, рассматривая брошку. В самом деле, вещь более чем замечательная. Конечно, по размерам и силе с памятной татуировкой ей не сравниться, но зато активируется это замечательное чародейское изобретение намного легче, чем картинка, расставаться с которой пришлось через боль и кровь. А обезьяна та безволосая мало того, что оставила на моей лопатке безобразный шрам, так еще, как выяснилось, и жрала меня потихоньку – уже потом, после приснопамятного бегства из разваливающегося дворца, разглядывая в зеркале спину, я обнаружила, что часть мышц вокруг бывшего обиталища чародейской татуировки просто выгрызена, будто клыками. Конечно, за жизнь такой малости не жалко, но щеголять изуродованной лопаткой мало кому понравится. Хорошо еще, что в этом сезоне платья с открытой спиной в моду не вошли.

Паук, подрагивая упругим жемчужно-белым брюшком, продолжал подпрыгивать и даже слегка шипеть возле рассеянно улыбающейся Цвертины, явно надеясь сподобить магиню на еще одно почесывание, а то и поглаживание его черноглазой серебряной головы. А брошечка-то эта, похоже, еще и многоразовая. Кроме того, не стоит недооценивать и психологический эффект: многие представители разумных рас отчего-то боятся пауков, даже если они мелкие и безобидные. А уж такое восьмилапое, альбиносно-белое создание способно устрашить даже таких привычных ко всему людей, как я сама.

– Продай мне его!

– Чего? – удивилась магиня, продолжая так же восторженно и мечтательно улыбаться – похоже, мой искренний интерес к ее творению доставлял Цвертине немалое наслаждение.

– Продай мне его! Или сделай такого же, я куплю за любые деньги.

– Но ты же должна понимать, что нелицензированные заклинания опасны для жизни и душевного здоровья. Кроме того, это прямое нарушение приказа самого короля и сонета архимагов, ясно гласящего, что при изобретении вербального или мысленного выражения, могущего быть классифицированного как… – завела свою вечную песню Цвертина, оценивающе поглядывая то на меня, то на продолжавшего приплясывать вокруг нее паука, словно прикидывая, как мы с ним будем смотреться в паре.

– Я понимаю. Более того, полностью с тобой согласна: уж чему-чему, а душевному здоровью это создание точно может навредить. Правда, не моему,- открыто ухмыльнулась я, вставая. Труднее всего было заставить себя протянуть руку. Прикоснуться же к ядовитой чародейской твари я смогла на удивление легко и быстро. Паук на ощупь оказался гладким и нехолодным – как нагревшаяся от тепла чела серебряная подвеска. Лично у меня он вызывал какие угодно чувства, кроме отвращения и желания тронуться умом. По-моему, очаровательная тварюшка, умилительная и замечательная, способная, как собака, радовать своего хозяина забавными проделками и выходками, да заодно защищать от агрессивно настроенных окружающих.

– Ладно, забирай,- наконец решилась Цвертина, видимо прокрутив в голове те же мысли.- Так забирай, без денег. Все равно это экспериментальная модель, она еще несовершенна и служит любому человеку, который носит ее на одежде или среди вещей. Я хочу создать другую – чтобы она признавала только одного хозяина и враждебно относилась ко всем попыткам передать или отнять ее силой.