Владимир Журавлёв - Неудачная реинкарнация Страница 33

— Асиа, ну ты же образованная женщина! — возмутился он. — Ты хоть где-то в мирах встречала эльфов, гномов — или хоть какую-нибудь жалкую магию? Мир — это Творец, ну ты же понимаешь!

— Так считают на Арктуре, и так считают на Ожерелье — но не везде! — возразила она. — И я встречала магию — вот здесь, на Жери!

— Ну чушь полнейшая…

— Да?! Я вот тоже так считала — пока не столкнулась с Черным Арканом! Как вы стояли тогда на холме и пели — это что, не магия? Жалкая горстка побратимов — и против вас все ахархо! Мы должны были вас раздавить в одно движение! А вы порубили лучших воинов — и уничтожили бы всех, да союзнички помешали! До сих пор как вспомню — жуть берет! Мы прём — а вы стоите!

Она неловко усмехнулась.

— Я даже думала — в этом месте какая-то сила! — смущённо призналась она. — Приходила потом, пробовала…

— Пела, что ли?

— Э, нет! — рассмеялась она. — Где я возьму такой голосище, как у тебя? Я танцевала… вот.

— Ну и как?

— Ну и вот! Есть магия, и не спорь!

Она гибко поднялась, одетая в одну свою прозрачную накидку, и вскинула руки к светлеющему небу. Вздохнула, изогнулась — и взлетела в лёгком прыжке. И — пошла-полетела по кругу мягкими пластичными прыжками, закружилась в страстных изгибах… Он следил за ней не отрываясь. Как будто не видал раньше обнажённых женщин. Ну… видал. И что? Видал, и понравилось, и ещё хочется! Вот если попробовал хороший шашлык, это же не значит, что больше не тянет на шашлыки! Блин, при Асиа не брякнуть бы, что сравнил её с шашлыком — убьёт ведь!

— Ну как? — гордо спросила Асиа, замерев изящной статуэткой.

— Магия! — признал он, улыбаясь.

— Вот! И не спорь! Я сказала — не спорь!

— Асиа, я…

Она одним движением оказалась рядом с ним.

— Мой возлюбленный враг, мой гордый степной бог! — страстно выпалила она. — Я жизнь отдам за тебя! Ты — жизнь отдашь за меня! Я это знаю, и ты это знаешь тоже! К чему иные слова?

— Ты — женщина! — вздохнул он. — И ты… права. Скажи, чем тебе помочь?

— Оружие, — помолчав, решила она. — Я много думала… Против армии нам нужно оружие. Ты — воистину степной бог, тебе ли не знать, чем лучше биться — и как! Но вот что я скажу: у армии есть такое… что убивает и светом, и огнём, и даже звуком! Изделия горных умельцев, не иначе… И нам что-то требуется от них же, так выходит. Говорят, горные умельцы могут продать мать родную — за соответствующую цену! Но что они считают достойной ценой? Они — иная раса, судьбы людей для них что игрушки… Найди оружие, Чёрный Аркан! Встань во главе воинов, уведи народ на Яйлу, в благодатные горные степи! Не за себя прошу, за всех людей, и даже за Ит-Тырков, хотя гаже нет бездельников!

Он кивнул и встал. Что значит умная женщина! Все продумала, все решила. Вот только как исполнить?

Степняк притопал, настороженно навострил уши: мол, ты не бросишь меня, хозяин? Тоже ведь… геннопреображенный. Не бывает же в природе таких верных скотов.

— Спасибо за ночь, мой бог! — догнал его звонкий голосок Асиа. — Лучше не желала подарка!

Он смутился и поторопил коня. Вот ведь девчонка, честное слово! Ага, а сам?…

Блин! Конь остановился разом, почуяв смятение седока. А он с отчаянием хлопнул себя по лбу. Недотёпа! Как она сказала? Вот ты ещё в женщину не воплощался? Блин! Блин!!! Кажется, он понял, что ждёт его в следующих воплощениях… Как жить-то теперь, а? Если умереть так страшно?!

Глава семнадцатая

Класс в очередной раз дежурил по школе. В частности, это означало, что на переменах в кабинете не посидишь, всё равно выгонят с повязкой на рукаве в коридор. В очередной раз он подивился, как это можно исполнять контролирующие функции без властных полномочий, и в очередной раз не нашёл ответа. А ведь учителя ещё и работают в таких условиях… как-то… У них тоже властных полномочий — кот наплакал… или мышь? Наверно, мышь — она меньше…

— Олька, завяжи повязку! — бесцеремонно сунулся он к первой красавице класса.

Та, как ни странно, без всяких комментариев приложила холёные пальчики к мятой тряпочке с тесёмочками. В классе этот факт, естественно, не оставили без внимания.

— А почему Олька? С Шуркой поругался? — коварно поинтересовались из-за спины.

После урока поэзии ему приписали в подруги всех девчонок. И тут насильно женили, блин… хотя Шурка действительно после тех стихов как-то особенно на него поглядывала.

— С Шурочкой мы душа в душу, — ответил он, как всегда, честно. — Но к ней подойди с повязкой — она застесняется прилюдно проявлять, э-э… доброжелательность, растеряется, нагрубит и по башке учебником треснет — а мне надо повязку повязать.

— А Олька? — заинтересовались уже все.

— А Олька ничего не стесняется. Она к мужскому вниманию привыкла, с ней просто. Правильно попросишь — сделает.

Лёгкие смешки показали, что его, как всегда, в чём-то где-то… интерпретировали.

Первая красавица только понимающе усмехнулась. С ней действительно было легко общаться — сказывался богатый опыт, наверно. Или нет? Вот у него опыта — по самые жабры, а люди… не тянутся. Говорят, что псих, что больной… да много чего говорят.

В коридоре он наткнулся на практикантку. Студентка оказалась старательной и исполнительной — и её сразу же припрягли к дежурствам, чтоб набиралась педагогического опыта. И ведь дежурит, тоже ходит с повязкой! Это называется — следит за порядком.

— Я на дежурство в туалет, — не дожидаясь вопроса, сообщил он.

— Переписчиков! Ты же с урока дважды отпрашивался! Ещё и с дежурства отпроситься — только тебе могло прийти в голову!

У девушки был приятный — но слишком громкий голос.

— Ещё не учительница, а уже тактичности ноль, — проворчал он. — Достигнете высот. Или падёте… зависит от системы координат.

— Переписчиков, ты…

— Я же сказал — на дежурство, — напомнил он.

За его спиной возникло заинтересованное классное сообщество. В последнее время он стал замечать, что стоит ему заговорить с преподавателями, как тут же подтягиваются наблюдатели и ждут чего-то смешного. И ведь смеются! А он всегда оставался предельно честным и серьёзным, и говорил о действительно важных проблемах! Вот как это понять? Не желает народ замечать очевидного, хоть носом тыкай…

— Какой смысл патрулировать перед учительской? — спросил он требовательно. — Ведь все же знают, что основные безобразия творятся в туалете! Именно туда старшие не пускают малышей, чтоб те не мешали курить! Там же отбираются деньги, сигареты — что есть те же деньги! — там наше шакалье издевается над одиночками… и именно там гадят по углам и пишут маты на стенах, что просто отвратительно! Разве вы этого не знаете?

— Я не захожу в мужские туалеты! — строго сказала практикантка. — Может, у вас там и…

— Вот в женские я ещё не заглядывал, — сказал он озабоченно. — Но чисто по логике… женщины слабее физически, значит, издевательства там должны быть более… мелочными, что ли? Более гнусными, более зверскими и жестокими — я так полагаю… А ещё туда иногда заглядывают старшие бандиты — это я точно знаю! Вот, кстати, и для вас подходящая работа…

— Я не работаю в туалете!..

— Да это не так трудно, как кажется! — принялся он убеждать практикантку, не понимая причин буйного веселья за спиной. — Маленьких поганцев можно просто разгонять! Даже особо бить не требуется — дал один раз в ухо, потом сами убегают при одном виде! А насчёт старших… о, я такую штуку придумал! Берётся фломастер — и пишешь на стене про каждого негодяя, которые шакалят по туалетам! С указанием фамилий! Стихами, представляете? Ну вы же знаете уже, что стихи — страшная сила?! Вы бы видели, сколько раз они замазывали моё творчество! На стенах чистого места не осталось! Не выносят подлецы правды, как вампиры света!

Он счастливо улыбнулся, вспомнив особенно удачные перлы.

— Уже три минуты, как идёт урок математики! — картавым голоском напомнила математичка, проходя в класс. — Почему все в коридоре?

— Володя доказывает, что писать на стенах туалета — это хорошо! — возмущённо доложила практикантка.

— Писать на стенах туалета, увы, мой друг, немудрёно… — меланхолично пробормотала учительница.

Первая красавица класса истерично хихикнула и под восторженную поддержку всех громко закончила всенародно известный стишок. Он только вздохнул, чем снова вызвал взрыв веселья, и отправился на место. Опять пошлость и смешки — а ведь о серьёзном говорил!

— Алиса Генриховна, докажите им, что единица равна двум! — мстительно посоветовал он. — А тем, кто не догадается, в чём подвох — двойку в дневник!

Класс выжидательно притих. Математичку не то чтобы никто не любил… о любви и речи не было! Её не уважали даже. Была она мала, болезненно костлява, и ещё что-то неприятное у неё произошло с тазовой областью: то ли уродство, то ли машиной поломало… — так что двигалась она вперевалку, как утица. Так её и звали за глаза. А ещё, видимо, в связи с некоторой абстрактностью и сложностью преподаваемого предмета, она обладала причудливым и непредсказуемым мышлением. Так что она вполне могла последовать совету!