Сергей Шведов - Белые волки Перуна Страница 33

- Худой мир лучше доброй ссоры, - сказал боярин Ставр, облизывая языком жирные пальцы.

- Я за вылазку, - хрипит боярин Путна, давясь мясом. - Ночью откроем ворота и ударим, пока стан спит.

- Ударить-то ударим, - возразил соседу Басалай, - да вот сумеем ли потом ноги унести? Вдруг Владимирова рать на наших плечах ворвётся в Киев?

- Я за торг с новгородцами, - боярин Боримир чуть скосил глаза в сторону князя. - В любом случае, прежде чем кидаться в сечу, надо бы перемолвиться словом. Если Владимир бьётся только за Новгородский удел, то он в своём праве, этот удел ему завещан отцом.

Боярин Боримир человек осторожный, лишнего слова не скажет, и если уж он попенял Ярополку, хотя и не впрямую, значит чувствует за собой поддержку старшины.

- Вряд ли Владимир согласится уйти добром, даже если мы признаем его права на Новгородский удел, - вздохнул Ставр. - У него войско, а волки, не подрав овец, не уходят от стада.

- Но мы не беззащитные овцы, - возразил Боримир. - И в случае нужды постоим за себя.

- Я это к тому, что дешевле откупиться, чем сидеть в осаде, - пояснил боярин Ставр.

Последнее слово остаётся за Ярополком, но каким будет это слово, зависит не только от него. Князь не может не считаться с настроениями старшины, а в боярах твёрдости нет. Нет желания биться с Владимиром до последнего, не щадя живота своего, потому что и бояре не во всем вольны. За боярами мечники и народ. А в народе шатание - чай не чужой Владимир, а сын Святослава. И мечникам без оглядки растится нет резону: прибытку в такой сваре никакого, зато запросто можно потерять голову.

- Я не против, - спокойно сказал Ярополк. - Пусть боярин Мечислав встретится с Владимиром.

Блуд после слов князя глаза вскинул, словно собирался перечить, но потом передумал. Ярополку показалось, что он своим решением о переговорах с Владимиром, снял тяжесть с души Блуда. Зато в своём сердце посеял сомнение. Против воли старшины и чёрного люда князь не пошёл, но ещё большой вопрос - была ли та воля общей и явной? Может быть твёрдость Ярополка и стала бы той основой, которая объединила бы колеблющихся в несокрушимую силу?

Князь Владимир согласился на переговоры с киевлянами и даже отвёл чуть в сторону дружины, чтобы дать осаждённым возможность без страха приоткрыть ворота и выпустить за тын боярина Блуда. Киевский боярин выехал из города вершим в сопровождении пяти мечников, дабы не уронить своей и княжьей чести. Ворота за ним сразу же захлопнулись, и подъёмный мост со скрипом поднялся, и от этого скрипа у боярина холодок пробежал по спине.

Навстречу киевскому боярину выдвинулись всадники, тоже числом шесть, во главе с боярином Хабаром, которого Блуд хорошо знал ещё с времён приезда новгородского посольства в Киев во времена Святославовы, да и два года назад они неплохо ладили в Новгороде. Тогда Блуду удалось уговорить бояр отвернуться от Владимира и стать под руку Ярополка. Теперь всё переменилось - не киевские рати грозят Новгороду, а новгородцы стоят у киевских стен.

- Здрав будь, боярин Мечислав, - добродушно улыбнулся Хабар.

- Здрав будь, боярин Яромир, - в тон новгородцу отозвался Блуд.

Хабар попятил коня, давая дорогу киевлянину. Дальше поехали уже рядом, обдумывая слова для предстоящего трудного разговора. Мечники, перемешавшись, трусили следом, обивая конскими копытами крепкие брёвна киевской пристани. Вблизи новгородская рать смотрелась даже грознее, чем со стен. И порядок в Владимировом стане был образцовым. Никто не бросил в сторону посланца Ярополка худого слова, хотя и смотрели все на него без особого дружелюбия. Боярина Блуда особенно почему-то поразили молодцы в волчьих шкурах и тяжелой броне, вольно расположившиеся на пожухшей травке подле своих шатров.

- Волки Перуновы, - пояснил Хабар.- Первыми ворвались в Полоцк, за что и обласканы княж Владимиром.

Среди сгрудившихся у Владимирова шатра боярин Блуд признал полоцкого боярина Вельямида, который, надо полагать, не был единственным полочанином в новгородском войске. У побеждённых выбор невелик - либо лишиться жизни, либо переметнуться на сторону победителя. Наверноё боярин Блуд на их месте поступил бы точно так же. Во всяком случае, упрекать полочан в измене собственному князю, а уж тем более Великому князю Киевскому, он не собирался – где тот киевский князь и где Владимир. Ярополк-то пальцем не пошевелил, чтобы помочь полочанам.

Княж Владимир не спешил с выходом навстречу посланцу, а потому и возникла пред его шатром небольшая заминка. Боярин Блуд спешился и остался стоять подле своего коня, не зная, что делать дальше. Хабар торчал столбом рядом и тоже помалкивал. Новгородские и полоцкие бояре переглядывались. Знакомцев среди них у Блуда было немало, но кланяться гостю никто не спешил.

Блуд покосился на таран, сооружаемый чуть в стороне расторопными смердами. Присматривал за ними рослый нурман с витенем в руке и мечом на боку мечом на боку. Нурманам чужие гнезда зорить не привыкать стать, а таким тараном не только ворота прошибить можно, но и двойную киевскую стену.

Боярин Блуд не сразу признал Владимира в рослом молодце с сведёнными у переносицы бровями. Давно ли бегал сопливым мальчишкой на великокняжеском подворье. Никто его в расчёт не брал, и князь Святослав казался вечным дубом, и сыновья его, Ярополк и Олег, являлись надёжной преградой поползновениям рабича. Приворожила древлянская вила князя Святослава. И княгиня Ольга была против, но Святослав самоуправно поднял дочь убийцы своего отца до княжьего ложа. Малушу извели отравою, а змеёныш вырос под присмотром дядьки Добрыни. Ну и новгородцы ещё помогли младшему сыну Великого князя встать на ноги. Говорили же Святославу - не потакай новгородцам, а уж за Добрыней и вовсе глаз да глаз нужен.

- Князь Ярополк, восстав на братьев, пошёл против правды и отцовской воли, - громко произнёс Владимир. - А потому виновен. И коли он, свою вину признав, отдаст великий стол добром, то с него не будет взыску, а будет ему город Туров с уделом. А что до киевских бояр, которые встали на сторону братоубийцы, то если возьму город силой - взыщу по правде, а если они склонят головы в признании своей вины, то прощены будут все, без изъятья. А больше мне говорить с тобой не о чем, боярин Мечислав.

Князь развернулся и скрылся в шатре, под одобрительные возгласы стоящей поодаль старшины. Добрыня остался, храня сахарную улыбку на обросших светлыми волосами устах. Сколько Блуд его помнит - эта улыбка не сходила с его уст. Даже когда шпыняли его в годы отроческие все кому не лень. Не сразу и разобрались, что прячется за этим оскалом.

Лет четырнадцать было Добрыне, когда он вот так же улыбнулся Святославову мечнику Шостаку за нанесённую обиду, а потом того Шостака с перерезанным горлом нашли на скотном дворе. Вины Добрыни доказать не сумели, а князь Святослав только плечами пожал, назвав обвинения наветом. Шостак-то детина ражий, побывавший на многих сечах, где ж мальцу, что на две головы ниже, с таким справиться. С князем согласилась дружина, а вот Блуд, который тогда был не старше годами древлянского лешего, точно знал - Добрынино это дело. И не только Шостока тот порешил, но и Ольгиного холопа Лепка, который по княгининому наущению глаз положил на Малушу, чтобы не досталась она Святославу нетронутой. То, как резал Добрыня Лепка, тогдашний Мечислав видел собственными глазами на пару с совсем малым в те годы боярином Ставром. Хоть и замутило их тогда от вида крови, но ни Мечислав, ни Ставр не подали голоса, а поджав хвосты, смотрели, как расправляется Добрыня с холопом. Сделал он это просто - хватил по голове сзади Лепка дубиною и полосонул по горлу ножом. Никто не спросил с Добрыни за убийство холопа. Мечислав с Ставром промолчали с испуга и, наверное, зря. Расскажи они про этот случай княгине Ольге, не стоял бы сейчас древлянский леший перед шатром сестричада с улыбкой на устах.