Надежда Попова - Инквизитор. И аз воздам Страница 33

– Лучше так, – хмуро заметил Лукас. – Чем та его… одержимость.

– И в университет ты так и не вернулся, – все так же тихо отметила Нессель. – Почему?

– А почему ты в Инквизиции? – отозвался тот. – Ты же не штатный служитель, как я понимаю, но все равно с ними работаешь. Почему?

Лесная ведьма замялась, невольно распрямившись и бросив на Курта украдкой короткий взгляд.

– Это… сложно объяснить, – через силу выговорила она и, поняв, что отделаться этим не удастся, продолжила, подбирая слова осторожно, точно на допросе, от коего зависела жизнь ее собственная и всех ее близких: – Потому что в мире много зла. Я бы хотела, чтобы его стало меньше, но в одиночку я не могу ничего сделать. Точнее, я могу очень мало. Я могу совладать с обыденным злом: с болезнью или бытовой неурядицей. Но… есть великое зло, с которым должны бороться другие люди, у которых есть для этого силы и средства. А я могу помочь им.

– Вот, – кивнул Лукас уверенно. – Иного ответа и не ожидал… Тогда ты меня должна понять и без моих объяснений. Разница лишь только в том, что я и есть тот человек, у которого есть силы и средства для борьбы с этим великим злом. Знаешь, среди охотников так говорят: «почему мы этим занимаемся? – потому что другие не могут». И они правы.

– Красиво, – заметил Курт, ухватившись за возможность сменить тему и не позволить братьям еще глубже затянуть Нессель в обсуждение инквизиторской работы, – но вранье. Кроме вас может и кое-кто еще, а из вас помощь и сведения клещами вытягивать надо… Да Бог с ней, с вашей помощью, вашу братию приходится зажимать в углу, как ломаку-девственницу, чтобы вы приняли помощь от нас.

– Вашей Конгрегации – четыре десятка лет от роду, – беззлобно огрызнулся Ван Ален, – а охотники существуют черт знает сколько столетий. Привыкли полагаться на себя. Мы-то были, есть и будем, а вот что с вашим ведомством может приключиться спустя год-другой – одному Богу известно. Не могу порицать наших за то, что они осторожничают и вот так с ходу кидаться к вам в объятья не желают… Возвращаясь к нашей беседе о возможной ненадежности конкретных представителей Конгрегации, – с подчеркнутой язвительностью продолжил охотник, – помимо упомянутого тобою молодого оболтуса, есть еще обер-инквизитор. Если ты и впрямь напал на след (к слову, спроста ли девчонку в этот самый протокол не внесли?), если местная инквизиторская братия нечиста на руку и обер-инквизитор все это контролирует… Он бы мог покойницу и… того.

– Если б парень не признался, что убить любовницу решил сам, – вздохнул Курт; Ван Ален передернул плечами:

– Ты сам сказал: он еще не окончательно пришел в себя. Быть может, протрезвев, припомнит что-то такое, что в общую канву не уложится… Сам-то парень замешан в истории быть не может?

– Нет, – качнул головой Курт, с усилием потерев глаза пальцами. – По крайней мере, ничто на это не указывает… Так что у вас? Хоть что-нибудь есть?

– Не совсем, – неуверенно отозвался Ван Ален. – Мы решили зайти с другой стороны и проверить слухи о призраках в доме судьи. Тебе твой обер рассказал, что такие сплетни ходят в Бамберге?

– Он говорил, что слухи были проверены и опровергнуты. Не так?

– Так, – подтвердил охотник. – Но кое-что занятное мы все-таки выяснили. О том, что наследников не осталось и дом отошел во владение городу, ты знаешь?.. Так вот, сейчас ситуация немного иная: никто из горожан в бывшем жилище судьи так и не поселился, но город им уже не распоряжается, ибо дом у него выкупило семейство Гайер.

– Гайер, – повторил Курт неторопливо, припоминая просветительскую лекцию, прочитанную ему служителем кураторского отделения накануне отъезда в Бамберг. – Местная патрицианская семейка, владеет островком Вёрт и имеет немалое влияние на городскую политику.

– Можно сказать и так, – кивнул Лукас с усмешкой. – Вот и здесь они тоже «повлияли». Странным образом слухи все множились и множились, цена на дом все падала и падала, и когда она дошла до предела стоимости, сравнимой с оценкой какой-нибудь лачуги в трущобах, – явился Лютбальд Гайер и широким жестом избавил город от мертвого груза. После чего (не до этого, а после) привлек к делу местный Официум, каковой произвел обследование жилища и вынес заключение, что дом чист, призраки – сплетня, и жить в доме можно со спокойной душой.

– И цена опять поползла вверх, – договорил Курт. Ван Ален кивнул:

– К нынешнему дню снова добравшись до своей реальной стоимости.

– Я надеюсь, – заметил Курт скептически, – ты не хочешь сказать, что семейство Гайер подставило судью и довело до самоубийства его дочь, чтобы прикупить себе домик?

– Нет, – невесело улыбнулся Лукас, переглянувшись с братом, – но сам согласись, дело странное.

– Как вам удается все это узнавать? – оборвал его Курт. – Когда я задаю вопросы, мне отвечают, потому что я инквизитор и имею право эти самые вопросы задавать. Но вы – никто. Как вы исхитряетесь получать информацию так, чтобы люди не интересовались причиной вашего назойливого любопытства? Сбор сплетен и слухов по трактирам – понимаю; застольные беседы с незнакомцами – обычное дело. Но вы говорите с соседями, родственниками, знакомыми, приходя к ним в дома. Почему они вам отвечают, а не шлют тотчас же далеко и внятно?

– А ты, как всегда, сама учтивость, – хмыкнул Ван Ален. – Да, порой у нас интересуются, для чего нам знать все то, о чем мы спрашиваем, и мы даже говорим, для чего. А нужно нам все это, потому как занимаемся мы сбором сведений о происшествиях дивных, чудесных, невероятных и поучительных для доброго христианина. Сию миссию нам поручил доктор теологии, каковой по старости и немощности не имеет возможности путешествовать по просторам Империи, но желает до своей кончины завершить труд, призванный собрать в себе наиболее удивительные события, связанные с человеческими грехами, святостью, чудесами, дьявольскими кознями и Господней милостью. У меня даже документ надлежащий имеется.

– Документ, – повторил Курт безвыразительно; охотник кивнул, расплывшись в улыбке:

– Точней, их два. Когда мы работаем ближе к северо-востоку – в ходу верительная грамота от Хайдельбергского университета, когда ближе к юго-западу – от Эрфуртского. Оба университета достаточно известные, чтобы про их существование знали, но недостаточно прославленные, чтобы кто-то мог выяснить, что там за доктора водятся и чем занимаются.

– Ну, и к чему это? – устало вздохнул Курт. – Для чего мухлевать с поддельными документами, если можно получить официальную лицензию от Конгрегации и работать, не боясь, что вас внезапно раскроет кто-то чересчур умный или осведомленный?