Александр Талал - Влюбиться в эльфа и остаться в живых Страница 33

Город не просто превратился в фантасмагорический парад огней. Теперь Женя видел глубже сам его ландшафт и видел то, что было важно для его выживания. Вот, сквозь череду деревьев, через дорогу от бульварной аллеи, охранник ночного кафе, пожилой суровый орк с прядями седины в косичках, дает от ворот поворот двум девочкам бурного студенческого возраста, одна из которых – эльф, наверняка без объяснения причин. Вот, метрах в двухстах от перекрестка со Знаменкой, гаишник тормозит автомобиль и направляется к нему вальяжной, предвкушающей походкой, и Женя точно знает, даже не разглядев еще, что гаишник – светловолосый, а проезжий – наоборот. А впереди, в чернильной гуще Никитского бульвара, навстречу прогуливается оркская парочка лет тридцати, с пивом; со скамейки бросает им вслед язвительные фразочки группа блондинов и блондинок, он напряжен, а она причитает потихоньку: «Леша, не надо, оставь!» – и гладит его руку. Поравнявшись с Женей, Леша и его спутница задержали на Жене взгляды, она – теплый и дружелюбный, он – свойский и предупреждающий: если что – я здесь. Женя натянул капюшон по самые брови. Он пока не осознавал, что ноги неспешно несут его все ближе и ближе к Большому театру.

– Я вот чего понять не могу, – анализировал Дюша. – Я же кино смотрел. Эльфы – они же вроде как хорошие, а орки, извини, уроды патологически агрессивные…

– В жизни все сложнее, чем в кино. Особенно в переводе Гоблина. А вот чего я не пойму. Ты сейчас надо мной прикалываешься? Мне сегодня человек десять пытались доказать, что бывают орки и эльфы, да я уже и сам все видел, и до сих пор поверить не могу. А ты так спокойно рассуждаешь!

Дюша оставался невозмутим и даже небрежно проводил взглядом симпатичную девушку во всем кожаном.

– Рассуждать можно только спокойно, Евгений. Если рассуждать неспокойно, то рассудительное заканчивается, и начинается истерическое. Это как «беситься нежно». Или «разбазаривать экономно». Я, брат, столько всякого повидал! Вот на прошлой неделе девушка в клуб пришла с томиком Достоевского. «Что, – говорю, – трудная жизнь?» – «Нет, – отвечает, – «Братья Карамазовы». А ты говоришь – эльфы. Тут разобраться надо. И вообще – когда это я тебе не верил?

Вопрос был риторическим, ответа Дюша не ожидал и, помолчав, добавил:

– За Николая Петровича отдельное извини. Я с ним хотел как по-научному, а он совсем беспокойный клиент оказался. Сопротивляется терапевтическому началу, душит в себе светлое. Ушел в регрессию. Особый подход нужен.

Они свернули на Тверскую, где их начали теребить таксисты на предмет куда-нибудь подвезти. Из любознательности Дюша поинтересовался, сколько до Кремля. Названная цифра его взволновала не на шутку, и в редком состоянии аффекта он начал пояснять таксистам, которые, видимо, не отсюда и что-то перепутали, что на эту сумму пигмей бонго может существовать неурожайный год. Тверская переливалась огнями, как ларец с драгоценностями под неровным пламенем свечи; в этом мерцании парень и девушка на гигантском плакате новой романтической комедии бесконечно тянулись друг к другу, находясь в постоянном и плавном движении, и все же оставались на месте. «Как мы с Катей», – подумал Женя. Он вдруг заметил, что перед ним не асфальтированная улица, а булыжная мостовая. Мимо, почти не отставая от микроавтобуса с логотипом провайдера цифрового телевидения, промчалась во весь опор вызолоченная карета с пружинящим на ремнях кузовом в лавровых листьях, амурах и русалках, с девятью скакунами в упряжке цугом, форейтором верхом на одном из них и кучером на козлах. «Эть! Эть, стройная!» – подгонял лошадей кучер, мужик с бородой, в овечьем тулупе и в залихватски скошенной набекрень высокой шапке, и его голос тонул в гудках и шуме. Колесница пронеслась на красный свет возле почтамта на углу Газетного переулка и, если можно доверять зрению, растворилась в красному боку сворачивавшего из переулка грузовика. С удивлением Женя понял, что ничуть не удивился. Выпуклые камни старинной мостовой вновь заросли щебнем и битумом.

«Такие цены», – тем временем разводили руками водилы. Дюша предположил, что цены устанавливает Господь Бог, предположительно, бог таксистов, который имеет личную и необоснованную неприязнь к пигмеям вообще и к племени бонго в частности. Дискуссия достигла этапа, на котором Дюша стал посылать таксистов в Тибет чистить карму пемзой, дустом и хозяйственным мылом, и в этот момент Женино внимание полностью захватил экран телевизора в круглосуточном интернет-кафе. Вернее, не сам экран, а доносившийся из телевизора звук. Ему и в голову не приходило, что третий глаз является еще и третьим ухом, в одном, так сказать, третьем лице. Как зомби, он завороженно шагнул к стеклянной двери, открытой только что какой-то ночной совой, покидающей наконец заведение.

Плазменный телевизор, установленный над барной стойкой с молочными коктейлями и апельсиновым фрешем, вещал о последних событиях в городе. На заднем плане виднелась побитая «Шкода» где-то на проспекте Мира, а у самого экрана в прямом эфире комментировал происшествие репортер. С копной черных косичек.

– …нападение прохожего эльфа, чья личность пока не установлена, на автомобиль пожилого оркского подданного господина Хабибуллина, с помощью 60-сантиметрового никелированного разводного ключа. Это – лишь одна из многочисленных атак на оркских граждан за текущую неделю…

И это по центральному каналу! Женя поискал за стойкой кого-нибудь из персонала, не нашел, но обнаружил дистанционное управление. Он щелкнул кнопкой и прибавил звук. Другая программа тоже транслировала сводку новостей, и тоже с проспекта Мира. Женя узнал все ту же синюю «Шкоду», только с нового ракурса, а у камеры с микрофоном стояла бойкая девушка-эльф.

– …господин Хабибуллин не только спровоцировал эльфийского подданного на конфликт, но и погнался за ним, вооружившись чугунным молотком для отбивания мяса, и преследовал на протяжении четырех кварталов. Спрашивается, зачем пенсионеру в машине кухонная утварь? Оркское руководство воздерживается от комментариев…

Эльфийка говорила с искренней пылкостью и глубоким возмущением и напомнила Жене героиню старого советского фильма «Девчата», когда та произносила что-нибудь нелепое и трогательное, вроде «Да как вы смеете?!». Люди у компьютеров уже посматривали на него. Откуда ни возьмись появился персонал в облике апатичного веснушчатого подростка в фартуке с нашивкой «Рудольф» и потребовал возвращения взятого в заложники пульта. Женя хмуро процедил, что, если Рудольф не будет смельчаком, пульт не пострадает. Он снова переключил канал. По MTV скандально известный стилист, раскинувшись в кресле и поглаживая заостренное ухо, жаловался ведущему передачи про моду: