Елена Хаецкая - Царство небесное Страница 33

Он почти не говорил на языке франков, но Сибилла научилась понимать его. Они с братом знали сколько-то сарацинских слов, а позднее оба общались с сарацинами довольно бойко. Их отец, король Амори, поощрял эти занятия старших детей. Тогда Амори еще не был королем и жил с их матерью.

— Давуд говорил, что это средство быстро снимает отек, — сказала Сибилла, показывая Эмерику зеленоватую массу в коробочке.

— Вот и проверим, — отозвался он и сморщился.

— Боитесь боли? Очень хорошо! Я обожаю мучить мужчин. Смотреть, как они плачут, корчатся и молят о пощаде, — сказала Сибилла. — И чем храбрее мужчина, тем приятнее его мучить. Так что готовьтесь, отважный коннетабль! Готовьтесь!

Со странным чувством она прикоснулась к обнаженному боку будущего родственника. Как будто тронула своего Ги — и в то же время Сибилла все время помнила, что это не сам Ги, а его брат, даже внешне на него не слишком похожий. Но все же частица той великой любви, которую Сибилла испытывала к своему нареченному, перешла и на его брата, и он, странно, тайно, безнадежно влюбленный в младшую сестру, вздрогнул от счастья, едва ощутил пальцы старшей на своей коже.

— Благодарю вас, моя госпожа, — сказал Эмерик, когда она затянула повязку. — Могу я, уже уходя отсюда в зашитой вами одежде, попросить еще об одной милости?

Сибилла изогнула брови, как бы сомневаясь в том, что снизойдет до благодеяния.

— Говорите, — позволила она наконец.

— Попросите Изабеллу… только не говорите, что это моя просьба, не то она прогневается… Попросите это невинное дитя подать милостыню в Сен-Абакук и… еще куда-нибудь, по ее выбору… и попросить молиться за упокой души Жана.

— Жана? — Сибилла выглядела озадаченно. — Какого Жана?

— Просто Жана. Поверьте, я знаю о нем не больше вашего.

— Я ничего не стану передавать сестре, пока вы не расскажете мне подробнее. Кто такой Жан?

— Человек, которого я убил.

— За что вы его убили?

— За то, что он пытался убить моего брата.

— Ну вот еще! — рассердилась Сибилла. — Пусть горит в аду за свое преступление!

— Мне нужно, чтобы мой брат дожил до свадьбы с вами, госпожа моя, — сказал Эмерик, натягивая котту и машинально проводя пальцами по свежему шву, как делал всегда, когда проверял работу служанок. — Я хочу, чтобы его любили не только вы или я, но и ангелы на небесах. Без этого он не доживет до нынешней Пасхи.

Глава шестая

СВЕТ И ТЕНИ

Бальян д'Ибелин, отец дамы Эскивы, считал своего зятя наглецом и выскочкой. Святая Земля изменила даже самое представление о знатности: сеньор, у которого найдется влиятельная родня в Аквитании или Нормандии, здесь, в Заморских краях, будет считаться никем, коль скоро прибыл недавно. «Новый человек» — будут неизменно добавлять к его имени.

Сыновья отцов безвестных и бедных, расставшихся в прежнем отечестве с единственной лошадью и половиной дурного жилья ради покупки места на корабле, рождались за морем — и тотчас уверялись в собственной родовитости, как будто здешняя пыль, подмешанная в их кровь, прибавляла им знатности.

Самый первый Бальян не оставил дома ничего, кроме бескрайних, поросших вереском болот; даже имя свое он забрал с собой, и здесь, в Святой Земле, получил второе — Ибелин, по названию замка, который был подарен ему королем.

Когда второй Бальян впервые открыл глаза для внешнего мира — лежа на руке повитухи, черной, как сапог, беззубой и развеселой, — он увидел солнце Святой Земли, разительно не похожее на то, что бродило над прародительскими пустошами, отражаясь в темных водах, проступивших на поверхность, или багрово вспыхивая на мелких, густых цветках и золотя жесткие листья крохотных кустов. То солнце царапало брюхом о землю, а нынешнее — властно стучало жарким лучом прямо в темечко, застыв на недосягаемой высоте.

Сватая у Бальяна Эскиву, за Эмерика просил сам король, который считал нужным привязать своего камерария к Королевству достойным браком. И Бальян отдал дочь Эмерику де Лузиньяну.

Увидеть тестя у себя в доме было для Эмерика полной неожиданностью. Иногда Бальян представлялся Эмерику совершенно обычным бароном: рослый, тяжелый, скуластый, с седыми волосами, выгоревшими и пыльными. Но сквозь этот облик временами проступал другой: дикарь с плоских болот, которых нынешний Бальян никогда в жизни даже не видел. И тогда глаза Ибелина сужались и делались чуть раскосыми, скулы твердели, превращаясь в два маленьких жестких яблока, рот растягивался в щель. И впечатлительный Эмерик вспоминал, что предки его тестя сражались не мечом, а маленьким топором с лезвием из остро отточенного камня.

Дикость дремала и в Эскиве — но Эмерик видел ее лишь раз, когда жена рожала Бургонь. Что до детей, то если они и являли себя дикарями, их отца это не пугало, поскольку дети и должны быть маленькими зверенышами.

Бальян ворвался к Эмерику через несколько дней после того, как было объявлено о предстоящем браке Сибиллы.

— Где одна змея, там и другая! — громыхнул он.

Эмерик уселся в кресло перед тестем. Бальян сесть отказался — метался по комнате, задевая предметы: хоть помещение и было достаточно просторным, Бальяну было здесь тесно.

— Я всегда знал, что из лузиньяновского клубка выползет не одна, а несколько гадюк! — выкрикивал он.

— Прошу вас, отец, — проговорил Эмерик — будто бы умоляюще и вместе с тем небрежно.

Бальян остановился и впился в него взором.

— Не называй меня отцом! — рявкнул он.

Эмерик пожал плечами.

— Как вам угодно. Что вас так прогневало?

— Ты нарочно подсунул Сибилле своего брата! Ты знал, что она раскиснет и влюбится!

— Что значит — «раскиснет»? — осведомился Эмерик, подбираясь. Он уже понял, что тестя вежливыми речами и мнимой покорностью не угомонить.

— То и значит, что она женщина, и рассудок у нее слабее, чем у животного! То и значит, что она послушалась своей глупой плоти, как течная самка слушается воплей похотливого самца.

— Вы говорите об особе королевской крови, — напомнил Эмерик.

Бальян махнул рукой.

— Я говорю это тебе, несчастный дурак, а не знатным баронам Королевства!

Эмерик тихо напомнил:

— Король сделал меня коннетаблем, мой господин, стало быть, счел достаточно знатным.

— Ты воспользовался тем, что мой брат сейчас в отлучке. Это он должен был жениться на Сибилле…

— Мой господин, принцесса Сибилла избрала себе мужа по собственному усмотрению. Она и без того вынесла немало оскорблений от знатных баронов, которые один за другим отказывались от ее руки, не так ли?