Роберт ДЖОРДАН - Перекрестки Сумерек Страница 33

Карлдин разразился резким лающим смехом, и Самитзу вдруг пришло в голову: а проживет ли она столько, чтобы Кадсуане успела спустить с нее шкуру?

Глава 1

ПОРА УХОДИТЬ

Колесо Времени вращается, Эпохи приходят и проходят, оставляя после себя воспоминания, которые становятся легендой. Легенда блекнет, превращаясь в миф, но даже миф уже давно забыт к тому времени, когда Эпоха, породившая его, наступает вновь. В одну из Эпох, называемую некоторыми Третьей, – Эпоху, которая еще наступит; Эпоху, которая уже давно прошла, – ветер поднялся в Холмах Раннон. Ветер не был началом. Вращение Колеса Времени не знает ни начала, ни конца. И все же этот ветер был началом.

Рожденный среди рощ и виноградников, покрывающих склоны массивных холмов, среди рядов вечнозеленых олив, среди до весны лишенных листвы опрятных виноградных лоз, холодный ветер летел на северо-запад, над зажиточными фермами, усеявшими страну от холмов до великой гавани Эбу Дар. Земля еще лежала под паром, но мужчины и женщины уже смазывали лемехи плугов и чинили упряжь, готовясь к весеннему севу. Они не обращали особого внимания на вереницы тяжело нагруженных повозок, движущихся по проселкам на восток, – повозок, в которых сидели люди в странных одеждах и говорившие со странным акцентом. Многие из чужеземцев, по-видимому, и сами были фермерами – к их повозкам были приторочены знакомые земледельческие инструменты, а в самих повозках виднелись саженцы неизвестных растений с корнями, обернутыми грубой холстиной; но земли, в которые они направлялись, лежали где-то далеко за горизонтом. Это не имело никакого касательства к жизни здесь и сейчас. Рука Шончан легка для тех, кто не спорит с законом Шончан, и фермеры Раннонских холмов не видели большой перемены в своей жизни. Настоящим хозяином для них всегда был дождь – или его отсутствие.

Ветер летел на северо-запад, через широкое сине-зеленое пространство гавани, где сотни больших кораблей качались на якорях на беспокойной зыби; одни были крутоносыми, с полосатыми парусами, другие – длинными и с острыми носами, и люди на них старались приспособить паруса и такелаж так, чтобы они походили на оснастку других, более широких судов. Количество этих кораблей, однако, было не так уж велико по сравнению с тем, что качалось на этих волнах еще несколько дней назад. Многие из них лежали теперь на мелководье – обугленные скособочившиеся остовы, погруженные в вязкий серый ил, словно покрытые копотью скелеты. Суденышки поменьше чертили поверхность гавани, клонясь под треугольными парусами или ползя на веслах, похожие на многоногих водяных жуков; большинство их подвозили рабочих и припасы для тех кораблей, что еще держались на плаву. Другие небольшие суда и баржи были привязаны к тому, что казалось лишенными ветвей стволами деревьев, возвышающимися над синевато-зеленой водой; люди ныряли с них, держа в руках камни, чтобы добраться до затонувших кораблей, и обвязывали веревками все, что можно было поднять наверх. Шесть ночей назад смерть прошла над этими водами – Единая Сила убивала мужчин и женщин и крушила во тьме корабли, расщепляя их сверкающими молниями и разбивая шарами огня. Сейчас наполненная волнением, кипящая деятельностью гавань казалась обителью мира и спокойствия по сравнению с той ночью; с верхушек волн срывались клочья пены, и их уносил ветер, летевший над устьем реки Элдар, туда, где оно расширялось, образуя гавань, – на северо-запад, в глубь страны.

Сидя скрестив ноги на верхушке огромного, поросшего коричневым мхом валуна над полоской камыша, окаймлявшей речной берег, Мэт ежился от ветра и сыпал про себя проклятиями. Он не нашел здесь ни золота, ни женщин, ни танцев или веселья. Только кучу неприятностей. Попросту говоря, это было последним местом, где он хотел бы оказаться, будь его воля. Солнце висело низко над горизонтом, небо над головой было блекло-свинцового цвета, а клубящиеся лиловые тучи, надвигающиеся со стороны моря, грозили дождем. Зима без снега была не похожа на зиму – он еще не видел в Эбу Даре ни одной снежинки, – но холодный и сырой утренний ветер, дующий с воды, мог не хуже любого снега пробрать человека до костей. Прошло шесть дней с тех пор, как он покинул город в ту бурную ночь; однако его ноющая поясница, казалось, до сих пор не могла поверить в то, что он уже не сидит в седле, вымокший до нитки. Это была не та погода и не то время суток, когда человек выходит из дому по своей воле. Он жалел, что ему не пришло в голову взять с собой плащ. Он жалел, что не остался в своей постели.

Складки рельефа скрывали от его взгляда Эбу Дар, лежащий в миле к югу, и они же скрывали Мэта от города; но вокруг не было ни единого деревца, ничего достойного называться растительностью, а не платяной щеткой. Когда он находился вот так на открытом месте, ему всегда становилось не по себе. Тем не менее большой опасности не было. Его простая коричневая суконная куртка и шерстяная шапочка были совершенно не похожи на ту одежду, в которой его привыкли видеть в городе. Шрам на его шее был скрыт тускло-коричневым шерстяным платком (вместо черного шелкового), той же цели служил и поднятый воротник куртки. Ни клочка кружева, ни нитки вышивки. Скучный серый наряд, вполне подходящий для фермера, крутящего коровам хвосты. Никто из тех, кого он хотел избежать, не смог бы узнать его, даже если бы и увидел. Разве что подойдет вплотную. Тем не менее он все же надвинул шапку пониже на глаза.

– Ты долго будешь торчать здесь, Мэт? – Вытертая темно-синяя куртка Ноэла видала лучшие дни, как и он сам. Сутулый, с седыми волосами и сломанным носом, старик сидел под камнем на корточках, выставив над водой бамбуковую удочку. Большая часть его зубов давно выпала, и он имел привычку время от времени нащупывать языком те места, где они когда-то были, словно удивляясь их отсутствию. – Если еще не заметил, стало холодать. Люди обычно считают, что в Эбу Даре тепло, но зимой холодно везде, даже в таких местах, по сравнению с которыми Эбу Дар покажется Шайнаром. Мои кости требуют жаркого очага. Или хотя бы одеяла. С одеялом человек может вполне уютно устроиться и на ветру. Ты так и собираешься ничего не делать, кроме как глазеть на реку?

Мэт лишь посмотрел на него, ничего не отвечая, и Ноэл, пожав плечами, вернулся к своему почерневшему деревянному поплавку, колыхавшемуся среди редких камышей. Время от времени он потирал узловатую руку, словно желая показать, что его скрюченные пальцы особенно чувствительны к холоду; но если и так, он сам в этом виноват. Старый дурак – нечего было столько времени плескаться на мелководье, черпая мальков для наживки. Плетеная корзина с мальками стояла у берега, наполовину в воде, притопленная гладким камешком. Хоть Ноэл теперь и жаловался на погоду, он сам пришел к реке, его никто сюда не звал и не тянул. Судя по тому, что он рассказывал о себе, все те, кто был ему дорог, давно уже умерли, и, очевидно, он был рад любой компании, какая только ему попадется. Ему подходило даже общество Мэта, а ведь тот мог бы сейчас быть уже в пяти днях пути от Эбу Дар. Человек может покрыть большое расстояние за пять дней, если у него есть в этом нужда и имеется хорошая лошадь. Мэт не уставал думать об этом.