Ник О`Донохью - Исцеление Перекрестка Страница 33

Потом глаза снова закрылись, и новорожденный опять стал просто помесью орленка и львенка. Бидж опустила его на землю, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Рядом с ней на расстоянии вытянутой руки оказался бездетный грифон — Бронзовый, с которым она разговаривала раньше. Бидж быстро проговорила:

— Не позаботишься ли ты об этом малыше? Его отца здесь нет, а я должна…

Бронзовый бросил на нее через плечо недружелюбный взгляд и отрывисто сказал:

— Я его не понесу, раз уж не могу нести своего собственного. — Он взлетел и растворился в ночи, оставив моргающего птенца на гнезде. Бидж поспешно подхватила малыша на руки, прежде чем до него смогли добраться паразиты.

Она вытряхнула из рюкзака шприцы и засунула их в один из кармашков, а бутылку с допрамом переложила в карман джинсов. Высоко подняв грифоненка, она устроила его в рюкзаке и пошла через сучья и грязь гнезда.

Все яйца были уже вскрыты, и маленькие химеры и грифоны находились при родителях или были унесены для похорон. Котята химер вовсю сосали матерей, ничуть не обеспокоенные грязью и кишащими вокруг паразитами.

Бидж, сгибаясь под весом рюкзака, стряхнула с себя огромных клещей; она была слишком усталой, чтобы испытывать отвращение. Пошатываясь от изнеможения, она влезла на скалу рядом с гнездом, чтобы оказаться выше снующих по бревнам и веткам насекомых и крыс. Паразиты покружили у подножия скалы и вернулись в гнездо. Маленький грифон в рюкзаке спал и глаза больше не открывал.

Ряд аккуратно сложенных пирамидок из камней отмечал могилы мертворожденных грифонят. Подобный же, но менее опрятный ряд, чем сооруженный грифонами, отмечал те места, где химеры зарыли своих не выживших котят.

Бидж смотрела, как один за другим грифоны взмывают ввысь, надежно устроив молодняк между крыльями. Химеры сначала жалобно закричали, потом забыли о них, занятые собственным мяукающим потомством. Котята, такие же безразличные к окружающей грязи, как и мамаши, свернулись на ветках и, шумно сопя, уснули. Воздух наполнился храпом.

Золотой, придерживая спящего отпрыска на спине, подошел к Бидж.

— Полагаю, твоя работа здесь закончена. Бидж оглядела гнездо. Химеры спали вперемешку со своими отпрысками, костры прогорели до углей. По спине Бидж пробежали мурашки: ни о чем она так сейчас не мечтала, как о ванне.

— Разве вы не собираетесь навести здесь чистоту?

— Зачем беспокоиться? Они теперь, когда детеныши вылупились, не задержатся здесь надолго. Да к тому же, даже если гнездо и вычистить, на следующий день оно будет таким же омерзительным. Химеры выкормят здесь свой молодняк, который удивительно нечувствителен к паразитам и грязи. Через месяц детеныши перестанут сосать. — На Золотого откуда-то сверху упал клещ, он смахнул его и с отвращением встряхнул крыльями. — А еще через несколько месяцев матери вновь станут самцами.

Золотой отвернулся и бросил:

— Обсуждать это я не намерен. — Он взмахнул крыльями и улетел.

Бидж осталась одна со спящими химерами. Одна из них у Бидж на глазах довольно рыгнула, выдохнув язык пламени длиной в фут. Бидж отвернулась…

И оказалась лицом к лицу с Серебряным.

— Ты была свидетельницей единственного события в нашей жизни, которого нам следует стыдиться.

— Я знаю. — Бидж с самого начала понимала, что ее ждет, когда все птенцы вылупятся. Грифоны не приняли бы ее обещания хранить молчание, а умолять она не собиралась. — Пожалуйста, проследи, чтобы этот малыш попал к отцу — грифону, имя которого Астуриэль. — Это не было нарушением тайны: Бидж было известно, что Серебряный, предводитель грифонов, знает имя ее друга. — Скажи ему…

— Это невозможно, — холодно прервал ее Серебряный.

— Тогда я доставлю его сама. — Бидж устала и была эмоционально вымотана, однако гнев не давал ей заплакать перед грифонами. — Я найду дорогу. Если вы меня убьете, вы должны доставить малыша отцу. Если не убьете, я сделаю это сама. Не оставляйте его на верную смерть и не отдавайте… какой-нибудь кукушке. — Часть ее сознания понимала, что глупо оскорблять грифона, но другая часть давно поняла, что смерть неизбежна.

— Ты ставишь меня в затруднительное положение, — напряженно сказал Серебряный. — Помолчи, пока я буду думать.

Бидж стояла, лаская малыша, приглаживая его шерстку. «Если я погибну здесь, — тоскливо думала она, — это не только причинит боль Стефану, грифону и другим моим друзьям. Я подведу целый мир». Она чувствовала себя как маленькая девочка, для утешения прижимающая к себе мягкую игрушку.

После долгого молчания наконец раздался голос Серебряного — отстраненный и бесстрастный:

— Держи его крепко. Не благодари меня и не обращайся ко мне, пока мы будем лететь, а также никогда не упоминай этого места и того, что ты здесь видела, — никогда, никогда.

Бидж открыла было рот, чтобы поблагодарить его, потом закрыла и молча кивнула. Через несколько секунд они поднялись в воздух. Луна скрылась за тучей. Бидж, прижимая к себе спящего птенца, неслась сквозь безмолвие и темноту.

Глава 7

Oриду разбудил телефонный звонок.

Она подскочила и стала ошалело оглядываться. Для комнаты в общежитии ее комната была удивительно опрятна: Фрида занималась уборкой в каждый свободный момент. Такой она была и раньше, доводя свою соседку по комнате до бешенства. Компакт-диски были все рассортированы, на компьютере — предохраняющий от пыли чехол, окна вымыты, деревянные поверхности без пятнышка.

Фрида, спотыкаясь, стала искать телефон. Как он мог куда-то деться в таком убранном помещении?

На третьем звонке она подняла трубку: телефон оказался скрыт стопкой книг (Ктесий, Плиний, ксерокопия «Справочника Лао», факсимильное издание средневекового бестиария, несколько работ по греческой и британской мифологии).

— Алло.

— Собрание, — отрывисто сообщил голос Валерии. — На Нью Ривер, в Шинном лагере. Захвати с собой еду.

— Собрание? — Только теперь Фрида вспомнила, где находится, вспомнила о долгом сидении над книгами накануне вечером и, наконец, о событиях двухдневной давности — когда она несла мертворожденного единороженка. — Хорошо.

— Да ты совсем еще не проснулась. Я-то думала, что только я такая соня. — Валерия добавила своим обычным резким тоном: — Хочешь, заеду за тобой?

— Если ты не возражаешь.

— Не предложила бы, если бы возражала. Поспи еще и будь готова к одиннадцати. — Она повесила трубку. Фриде смутно припомнилось, как кто-то говорил ей, что Валерия терпеть не может говорить по телефону.

На часах было 8.30. Фрида завела будильник на десять, легла, снова встала, расставила книги на полке и только после этого опять заснула.