Питер Бигл - Последний единорог Страница 33

Кинжал Принца поблескивал среди картофельных очисток. Снаружи дождь мощными порывами барабанил в стены замка; сидя в кухне, об этом можно было только догадываться — в холодной комнатенке не было ни одного окна. Темноту разгонял лишь колеблющийся в очаге огонек. Кучкой осенних листьев дремал в подоле у Молли кот.

— И что же случилось потом, — спросила она, — когда Леди Амальтея прикоснулась к коню?

— Ничего. Совсем ничего, — Принц Лир, казалось, внезапно рассердился. Он хлопнул ладонью по столу, свекла и чечевица раскатились во все стороны. — Ты думаешь, что-нибудь произошло? А она ждала, что ожоги заживут в один миг, обгорелая плоть срастется и покроется нежной кожей! Она ждала этого, клянусь моей надеждой на ее любовь. И когда с ранами ничего не случилось, она убежала, и я до сих пор не знаю, где она.

Его голос ослабел, рука печально уперлась в стол. Он поднялся и подошел к горшку на огне.

— Кипит, — сказал он, — пора класть овощи. Она плакала, когда ноги коня не зажили, я слыхал это, и все же, когда она убегала, в ее глазах не было слез. В них было что угодно, но не слезы.

Молли осторожно спустила кота на пол и начала выбирать для котла овощи получше. Принц Лир смотрел, как она сновала от очага к столу по усеянному каплями воды полу. Она пела:

Если б я только сумелаНаяву, как во сне, осмелетьИ в таинственной пляскеТанцевать, словно в маскеПрекрасная смерть.Это было бы мило,Но все жеЗахотела бы я стать моложе,Выйти замуж или стать мудрей?

Принц спросил:

— Кто она, Молли? Что это за женщина, которая верит, нет, которая знает — я видел ее лицо, — что может исцелять раны прикосновением рук и плачет без слез? — Молли продолжала работать, все еще напевая себе под нос.

— Любая женщина может плакать без слез. И почти каждая может исцелять раны прикосновением рук. Все зависит от раны. Она женщина, ваше высочество, а это само по себе загадка.

Но Принц преградил ей путь, и она остановилась с полным подолом нарезанных овощей и трав, волосы лезли ей в глаза. Принц Лир нагнулся к ней, лицо его стало теперь на пять драконов старше, оставаясь по-прежнему симпатичным и глупым. Он сказал:

— Ты поёшь. Мой отец заставляет тебя заниматься самой нудной работой на свете, и ты поёшь. В этом замке никогда не было ни пения, ни кошек, ни вкусной еды. А причина всему и моим подвигам — Леди Амальтея.

— Ну, я всегда хорошо готовила, — мягко сказала Молли. — Все-таки семнадцать лет в лесу с Калли и его людьми…

Принц Лир продолжал, не слыша ее слов:

— Я хочу служить ей, как ты, помочь ей найти то, зачем она пришла сюда. Я хочу быть тем, в чем она нуждается больше всего. Скажи ей. Скажи, ладно? Скажешь?

Его слова прервал неслышный шаг, шелест сатина затуманил его лицо. В дверях стояла Леди Амальтея.

Даже время, проведенное в леденящей твердыне Хаггарда, не смогло сделать ее менее прекрасной. Скорее наоборот, зима обострила и отточила ее красоту так, что она оставалась в нанесенной ею ране, как зазубренная стрела. Леди Амальтея была в одеянии сиреневого цвета, ее белые волосы перехватила синяя лента. Платье не лучшим образом сидело на ней. Молли Отрава была не слишком умелой портнихой, и сатин раздражал ее. Но в дурно сшитом платье среди холодных камней пропахшей репой кухни Леди Амальтея казалась еще прекраснее. В ее волосах поблескивали капли дождя.

Принц Лир поклонился ей поспешно и неловко, будто кто-то ударил его в живот.

— Миледи, — пробормотал он. — Вам следовало бы прикрывать голову, выходя в такую погоду.

Леди Амальтея присела у стола, и маленький кот цвета осенних листьев тут же прыгнул к ней, часто и мягко мурлыча. Она протянула к нему руку, кот скользнул в сторону, не от страха, нет, — не позволяя ее руке прикоснуться к его ржавой шерсти. Она манила кота, тот вилял всем телом, как собака, но не давал ей прикоснуться к себе. Внезапно охрипшим голосом Принц Лир сказал:

— Я должен идти. В двух днях пути отсюда какой-то великан крадет и пожирает деревенских девушек. Говорят, его может убить только обладатель Большого Топора герцога Альбанского. К несчастью, герцог Альбанский был съеден одним из первых — чтобы обмануть чудовище, он переоделся деревенской девушкой, — и в том, кто сейчас владеет этим топором, сомневаться не приходится. Если я не вернусь, вспоминайте обо мне. Прощайте.

— Прощайте, ваше высочество, — сказала Молли. Принц вновь поклонился и с благой целью покинул кухню. И только однажды оглянулся.

— Вы жестоки с ним, — заметила Молли. Леди Амальтея не подняла головы. Она протягивала открытую ладонь коту с рваным ушком, дрожащему от желания подойти к ней и не решающемуся на это.

— Жестока? — спросила она. — Разве я могу быть жестокой? Это — удел смертных. — Тут она подняла голову, и в глазах ее была печаль и еще что-то, очень похожее на усмешку. — Как и доброта, — добавила она.

Молли Отрава суетилась у котла, помешивая суп и подкладывая приправы. Тихим голосом, она продолжала:

— По крайней мере вы могли бы сказать ему что-нибудь ласковое. Ведь ради вас он прошел через такие испытания.

— Но что я могу ему сказать? — спросила Леди Амальтея. — Я ничего не говорю ему, и все же каждый день он приносит мне новые головы, новые рога, шкуры и хвосты, новые зачарованные камни и заколдованные мечи. Что же он сделает, если я заговорю?

— Он хочет, чтобы вы думали о нем, — ответила Молли. — Рыцари и принцы знают для этого только один способ. Это не его вина. Думаю, он поступает лучшим образом.

Леди Амальтея вновь поглядела на кота. Ее длинные пальцы теребили складку сатинового плаща.

— Но ему не нужны мои мысли, — тихо сказала она. — Он хочет меня, как хотел Красный Бык, и тоже не понимает меня. Принц пугает меня даже больше, чем Красный Бык, потому что у него доброе сердце. Нет, я никогда не смогу что-нибудь обещать ему.

Во мраке комнаты бледная отметина на ее лбу была незаметна. Она прикоснулась к ней и резко, словно ожегшись, отдернула руку.

— Конь умер, — сказала она коту. — Я не смогла ничего сделать.

Молли быстро повернулась и положила руки на плечи Леди Амальтее. Плоть под гладкой тканью была холодна и тверда, как любой из камней замка Короля Хаггарда.

— О, миледи, — прошептала она, — это потому, что вы не в своем истинном виде. Когда вы вновь обретете его, все вернется, все — вся сила, вся власть, вся уверенность. Все вернется к вам… — Ей хотелось взять белую девушку на руки и баюкать как дитя. Раньше такая мысль не могла даже прийти ей в голову.