Отпуск на всю жизнь (СИ) - "Генрих" Страница 34

После четвёртого урока звоню Шацкому Анатоль Степанычу.

– Когда вы хотите встретиться? – после приветствий спрашивает он.

– Боюсь вас упустить, но у меня шесть уроков. Можно попробовать отпроситься, но с этим сложности.

– Проблемы в учёбе?

– Нет. Мне надо взять с собой учителя физкультуры и ещё одного парня. А как вы понимаете, учителю отпроситься намного сложнее.

– Зачем нам учитель и парень?

– Хочу собрать всех заинтересованных лиц. Физкультурник в теме, всё происходит на его глазах много лет. Ну, про парня на месте объясню, он из нашей школы.

– Когда у вас кончаются уроки?

– В 13:40.

– Я подъеду на машине. Машина «Самара» бежевого цвета, номер МАК 33–57.

Оповестить нужных лиц дело нетрудное. Забежать в спортзал, а Сергей сам увяжется.

После шестого урока поскакала, как Жози на ипподроме. Отшиваю увязавшуюся Юльку, быстро хватаю Сергея и на выход. Пришлось подождать физкультурника, но недолго. «Самара» уже маячила рядом со школой. А рядом с машиной маячит мужская фигура в сером костюме. Интересно костюмчик на нём сидит. Вроде мешковато, но общее впечатление – стильно. Коротковолосый шатён со светлыми насмешливыми глазами. Представляю своих мужчин, Сергей слегка косится, но молчит.

– Валерь Василич, учитель физкультуры. Сергей Горчаков – мой телохранитель и поклонник. Это Анатоль Степаныч Шацкий, хищник из мира свободной прессы. Газета «Московский перекрёсток».

Шацкий хмыкает, но тоже никак не комментирует.

Через полчаса я оглядываюсь в незнакомом кафе. Уютненько. Мы оккупировали отдельное купе, другого слова не нахожу. Длинные скамьи за длинным столом, все эти гнёзда отделены друг от друга высокими переборками.

– Всё это замечательно, но никак не могу уловить, что вы от меня хотите, – заключил Шацкий в меру эмоциональный, но толковый рассказ Валерь Василича.

А кто говорил, что будет легко? Я так понимаю, Шацкий не хочет нас напрасно обнадёживать, вот и всё. Однако разве я удержусь, чтобы не сбить с него эту вальяжную самоуверенность.

– А как же чувство справедливости? Воспитание молодёжи тоже, знаете ли, наша общая задача.

Эх, чуть припаздываю, Шацкий уже смотрит на физкультурника с насмешкой. Сергей вмешаться не может, взрослые разговаривают. Пора строить этих глупых мужчин.

– Господа, вы куда-то не туда заворачиваете. Анатоль Степаныч, ваша роль пока не обсуждалась ни единым словом. Что за странные претензии? Валерь Василич вас вводил в курс дела, более ничего.

Поворачиваюсь к учителю.

– Валерий Василич, вы тоже не правы. Мы сюда не о мировой справедливости пришли говорить. У нас чисто деловое совещание.

Удаётся мне смыть с их лиц наклёвывающийся боевой задор задиристых петухов.

– Хотя его слова, Анатоль Степаныч, всё-таки имеют смысл. Вы же не будете писать в своих статьях, что, прежде всего, радеете о собственной репутации, престиже, личном и всей газеты. Вы же не будете прямо говорить, как вас радует удвоившийся тираж. Вслух вы скажете именно о защите справедливости. Разве нет?

Глаза Шацкого становятся весёлыми. Физкультурник тоже отмякает.

– Справедливость, безусловно, на первом месте, простите мою иронию, Валерий Васильевич. А что вы там про удвоение тиража говорили?

– Удвоение гарантировать не могу, но увеличение тиража неизбежно. В школах, принимающих участие в турнире, учится и работает десять-двенадцать тысяч человек. Если купит каждый десятый, вам придётся печатать дополнительно тысячу экземпляров. Причём весь контингент покупателей в шаговой доступности.

– Им ещё надо узнать о нашем внимании к турниру, – замечает Шацкий.

– Решим. За нашу школу вообще без проблем, другим…

– Я могу обзвонить коллег, – предлагает физкультурник.

– Мы опять торопимся, – я снова критикую мужчин, – плана действий ещё нет, а вы обсуждаете детали.

– И каков план? – Шацкий смотрит на меня и опять с иронией.

– Не понимаю я вас, Анатоль Степаныч. Это ваша профессия, не наша. Мы вам преподносим на блюдечке скандальную ситуацию, потенциально способную вызвать огромный интерес публики. Предоставляем ресурсы, – киваю на Сергея, – Как это выкрутить – мы должны вас послушать.

Физкультурник хмыкает, я подпираю подбородок сложенными руками, изображая напряжённое внимание. Сергей меня поддерживает взглядом, ожидающим откровений свыше. Шацкий на мгновенье впадает в смятение, но быстро приходит в себя.

– Обычный метод – журналистское расследование. В данном случае, главная задача засветить подставных игроков. Все их данные, хотя бы на уровне анкеты. Ведь этого достаточно? Где на самом деле учатся, сколько им лет, настоящее имя.

Мы киваем, да, этого достаточно.

– Но это дело нескольких недель, никак не меньше. А финал турнира уже в воскресенье, послезавтра.

– И что, даже вы ничего не можете сделать? – удручённо спрашивает физкультурник.

– Увы, – разводит руками Шацкий, – Не вижу возможностей.

Мы отвлекаемся, нам приносят кофе с бутербродами. Надо бы отомстить Шацкому за его иронию и снобизм.

– Что-то у вас фантазия плохо работает, – скептически морщу носик, – Ах, расследование не пройдёт, ах, всё пропало!

Это было ударом, Шацкий замер, пытаясь не подавиться глотком горячего кофе. Мои мужчины глядят изумлённо и с надеждой.

– А зачем оно нам, расследование это? Нам скандал нужен, а не расследование. Нам их в тюрьму сажать нет цели. Наша цель так их пугнуть, чтобы они по щелям разбежались. А искать их… да кому они нужны?

– И как? – Шацкий заинтересовывается, физкультурник глядит с надеждой.

– А так! Назовём этот метод «включение дурака», за название спорить не буду…

Обрисовываю свой план минут десять. Ещё пять борюсь с шумным весельем, которое мои собеседники никак не могут превозмочь. И вот тогда Шацкий включается, и мы вырабатываем план.

4 мая, суббота, время 14:05.

Школьный спортзал.

Мы лениво тренируемся. Не то, чтобы совсем лапками не перебираем, но не перенапрягаемся. Тонкие тактические моменты отрабатываем. Слаженность команды – великое дело. Валерь Василич со вчерашнего дня то весел, то деятелен, то благодушен. Серёга сбивал команду волонтёров, а физкультурник агитировал всех, школьников и учителей прийти на финальные матчи поболеть за нас. Многие обещали.

Мы собираемся на школьном стадионе. Когда говорю «я» в школьном бытии, то это надо понимать, как я, Сергей и Юля с Мишей. Сейчас «мы» это кроме «я» пара дюжин старшеклассников. Волонтёры, мобилизованные Сергеем. Егор с Игорем, понятное дело, среди них. Растолковываю диспозицию и ставлю задачу своей гвардии. Делала это не знаю, сколько сотен раз. Работа привычная, а вот что-то не то…

– А ну, глаза поднять! Это что такое?! – До меня доходит одно толстое обстоятельство. Сначала двое-трое, а сейчас большинство пялятся на мои ноги. Машинально даже сама на них гляжу: всё в порядке, туфельки не грязные, чулки не поползли, юбка чистая и не рваная. А концентрация взглядов такова, что я чувствую слабую щекотку. Мне бы и не жалко, пусть себе, но я замечаю, как удручающе быстро в их глазах истаивает осмысленность и живость. Истаивает и меняется на туман, полный неясных и приятных грёз. Щас я вас остужу!

– Чего вы уставились на мои ноги? Весь день вы в школе, где бегают стада девчонок. Не насмотрелись?

– Мы сравниваем, – мечтательно произносит один.

А личико тебе вареньем не помазать? Ага, куплюсь я сейчас, жди три раза! Кое-кто из мальчишек переглянулся, явно ждут, когда я спрошу про свой рейтинг. Ну, добавьте к варенью крем с тортика. Я и так знаю, что я в топе.

– Родина в опасности, а вы тут шкалу на девичьи ножки калибруете?! – рявкаю я, – Серёжа!

Зову своего штатного кавалера и сажаю его на землю перед собой. Обломитесь! Парни разочарованно кривятся.

– Вот теперь… – оглядываюсь на Юлю, – ты тоже ноги свои убери.

– Куда?!

– За Мишу спрячься, – затем обращаюсь к народу, – Вот теперь, когда ваши лица перестали выглядеть глупо, приступим. Во-первых, разбейтесь на пятёрки, желательно по месту жительства, чтобы собираться было легче. Миша, с тебя начнём. Твоя пятёрка, считая тебя, кто?