Джон Толкин - Неоконченные предания Нуменора и Средиземья Страница 34

О гноме Миме

Когда Белег ушел (а было это на второе лето после бегства Турина из Дориата)[47], для изгоев наступили дурные времена. Дожди лили не по–летнему, и с Севера и из–за Тейглина, по старому Южному тракту, приходили все новые и новые орки, наводняя леса вдоль западных границ Дориата. Отряд не ведал ни покоя, ни отдыха — им чаще приходилось быть преследуемыми, чем преследователями.

Однажды ночью, когда изгои прикорнули во тьме, не разводя костра, Турин лежал и думал о своей жизни, и пришло ему на ум, что могла бы она быть и получше. «Надо поискать какое–нибудь надежное убежище, — думал он, — и запастись едой на зиму, на голодное время». И на следующий день он повел своих людей далеко, дальше, чем они когда–либо уходили от Тейглина и границ Дориата. После трехдневного перехода они остановились на западной окраине лесов долины Сириона. Земля там была суше и каменистее — местность поднималась вверх, к вересковым пустошам.

Вскоре случилось так, что в сумерках дождливого серого дня Турин и его люди укрылись в зарослях падуба, а перед зарослями была прогалина, усеянная множеством стоячих и поваленных камней. Все было тихо, только с листьев капало. Вдруг часовой подал сигнал, все вскочили и увидели три фигурки в серых капюшонах, осторожно пробиравшиеся меж камнями. Каждый тащил большой мешок, но шли они быстро.

Турин крикнул им: «Стой!», и его люди бросились за ними, как борзые, но те не остановились; Андрог выпустил им вслед две стрелы, но двое все же скрылись в сумерках. Один отстал — то ли он был не таким расторопным, то ли мешок его оказался тяжелее прочих. Его догнали, повалили на землю, в него вцепилось множество крепких рук, хотя пойманный отбивался изо всех сил и кусался как звереныш. Но Турин, подойдя, прикрикнул на своих людей.

— Кто у вас там? Можно бы и поосторожнее. Он же старый и маленький. Что он нам сделает?

— Он кусается, — сказал Андрог, показав окровавленную руку. — Это орк или орочье отродье. Убить его надо!

— Он это заслужил — за то, что обманул наши надежды, — сказал другой, успевший порыться в мешке. — Тут одни корешки и камушки.

— Нет, — сказал Турин. — У него борода. По–моему, это всего–навсего гном. Дайте ему подняться, и пусть говорит.

Вот так в «Повести о детях Хурина» появился Мим. Он на коленях подполз к Турину и принялся молить о пощаде.

— Я старый, я бедный, — хныкал он. — Всего лишь гном, как ты изволил сказать, а вовсе не орк. Мое имя Мим. Не дай им убить меня ни за что ни про что, господин, ведь вы же не орки.

Тогда в душе Турина проснулась жалость к гному, но он сказал:

— Ты, Мим, и в самом деле кажешься бедным, хоть это и странно для гнома; но мы еще беднее: нет у нас ни дома, ни друзей. Если я скажу, что мы в великой нужде и из одной только жалости никого не щадим, что ты предложишь как выкуп?

— Я не знаю, чего ты желаешь, господин, — осторожно ответил Мим.

— Сейчас — совсем немного! — горько воскликнул Турин, оглядываясь и вытирая капли дождя, заливавшие глаза. — Спать в тепле, в безопасном месте, а не в сыром лесу. У тебя–то, наверно, есть такое убежище?

— Есть, — ответил Мим, — но я не могу отдать его в выкуп. Я слишком стар, чтобы жить под открытым небом.

— А тебе необязательно становиться старше, — проворчал Андрог, подступая к гному с ножом в здоровой руке. — Я тебя от этого охотно избавлю.

— Господин! — возопил Мим в великом страхе. — Если я лишусь жизни, ты лишишься убежища — без Мима ты его не найдешь. Я не могу отдать его тебе, но могу разделить его с тобой. Там теперь просторнее, чем в былые годы: слишком многие ушли навсегда.

Он заплакал.

— Твоя жизнь в безопасности, Мим, — сказал Турин.

— По крайней мере, пока не доберемся до его логова, — хмыкнул Андрог.

Но Турин обернулся к нему и сказал:

— Если Мим без обмана приведет нас в свой дом, и дом окажется хорошим, его жизнь выкуплена; и никто из моих людей не убьет его. Я клянусь в этом.

Тогда Мим обнял колени Турина, говоря:

— Мим будет тебе другом, господин. Сперва я по твоей речи и голосу принял тебя за эльфа; но ты человек, это лучше. Мим не любит эльфов.

— Где этот твой дом? — перебил Андрог. — Он должен быть очень хорошим, чтобы Андрог согласился делить его с гномом. Потому что Андрог не любит гномов. На востоке, откуда пришел его народ, об этой породе рассказывают мало хорошего.

— Суди о моем доме, когда увидишь его, — ответил Мим. — Но вы, неуклюжие люди, сможете пробраться туда только при дневном свете. Когда можно будет отправиться в путь, я вернусь и отведу вас.

— Ну уж нет! — воскликнул Андрог. — Ведь ты не позволишь этого, предводитель? А то мы этого старого плута больше не увидим.

— Темнеет уже, — сказал Турин. — Пусть оставит какой–нибудь залог. Что ты скажешь, Мим, если твоя ноша останется у нас?

Но гном снова упал на колени — он казался ужасно обеспокоенным.

— Если бы Мим решил не возвращаться, разве вернется он из–за какого–то мешка с кореньями? — сказал он. — Я вернусь, вернусь! Отпустите меня!

— Не отпущу, — сказал Турин. — Не хочешь расставаться с мешком — оставайся вместе с ним. Просидишь ночь в мокром лесу — может, пожалеешь нас.

Но он, как и прочие, заметил, что Мим гораздо больше дорожит мешком, чем тот стоит с виду.

Они отвели старого гнома в свое унылое становище. По дороге он что–то бормотал на непонятном языке, в котором слышались отзвуки застарелой ненависти; но когда ему связали ноги, он внезапно притих. Часовые видели, что он всю ночь просидел молча, неподвижно, как камень, и лишь бессонные глаза сверкали в темноте.

К утру дождь перестал, и в вершинах зашумел ветер. Рассвет был ясный, впервые за много дней, и легкий южный ветерок расчистил светлое небо. Мим все сидел неподвижно и казался мертвым, ибо теперь он прикрыл тяжелые веки, и в утреннем свете выглядел дряхлым и иссохшим. Турин встал и взглянул на него.

— Уже светло, — сказал он.

Мим открыл глаза и указал на путы; когда его освободили, он яростно выпалил:

— Запомните, глупцы: не смейте связывать гнома! Он этого не простит. Мне не хочется умирать, но из–за того, что вы сделали, сердце мое горит. Теперь я жалею о своем обещании.

— А я нет, — сказал Турин. — Ты отведешь меня в свой дом. И до тех пор не будем говорить о смерти. Такова моя воля!

Он смотрел прямо в глаза гному, и Мим не выдержал: немногие могли вынести взгляд Турина, когда он хотел утвердить свою волю или был в гневе. Скоро гном отвернулся и встал.