Анатолий Дроздов - Изумруд Люцифера Страница 34

Михаил Михайлович положил телефон на стол и глянул на часы.

— Три минуты!

Бритый стоял, потупив взор.

— Машину к подъезду! — скомандовал Михаил Михайлович и взял телефон. — И к обеду — с докладом!..

Некоторое время они молча рассматривали друг друга.

Марья Васильевна провела гостя в кабинет и ушла, а тот, поздоровавшись, следуя жесту Кузьмы, сел на стул за приставным столиком. С любопытством осмотрелся. Затем перевел взгляд на Кузьму. Тот ответил тем же. Как сразу отметил Кузьма про себя, гость был не из простых. Дорогой костюм (гость пришел без плаща, и Кузьма понял, что он приехал на машине), подчеркнутый деловой стиль в одежде. Весь облик незнакомца говорил о том, что он, несомненно, богат и привык отдавать приказы. «У меня к вам очень интересное деловое предложение», — вспомнил Кузьма слова, сказанные ему полчаса по телефону, и внутренне согласился: предложение от такого должно быть интересным.

— Радкевич, Михаил Михайлович, — представился, наконец, гость и положил на стол перед Кузьмой визитку.

Кузьма назвался и подал свою. Радкевич вежливо взял белый прямоугольник карточки, прочитал текст на ней и положил перед собой. Перевел взгляд на большую дыру в стене за креслом Кузьмы.

— Значит, здесь все и произошло, — сказал, не то спрашивая, не то подтверждая собственную мысль. — А почему такая дыра? От пули должно быть крохотное отверстие…

— Эксперты расковыряли, — пояснил удивленный Кузьма. — Доставали улику.

Радкевич удовлетворенно кивнул и взял с его стола книгу.

— Отто Ран, «Крестовый поход…» — прочитал он вслух и положил книгу на место. — Смотрите, перевели на русский! Мне пришлось читать ее по-немецки. Вы знаете немецкий? — спросил.

— Немного.

— Английский?

— Разговариваю, читаю, пишу.

— И с этими, на которых засада была, говорили по-английски?

Кузьма удивленно кивнул, не понимая, к чему клонится разговор. Только сейчас он обратил внимание на легкий акцент в русской речи гостя: так говорят люди, несколько лет прожившие за границей.

— И они сказали, что им нужен «баул»? — продолжил Радкевич.

— Да.

— С английским у них плохо.

— Вы знаете их? — удивился Кузьма.

— Заочно. И, слава богу, что заочно. Это самые страшные люди в Аненербе. Курт и Венцель. Им, как и их дедам, человека, что муху прихлопнуть…

— Немцы? — сощурился Кузьма.

— Австрийцы. Но теперь, к счастью, мы с вами можем вздохнуть спокойно. Венцель в морге, а Курт, судя по всему, застрял здесь надолго. Но вернемся к английскому, — Радкевич достал ручку, перевернул визитную карточку Кузьмы чистой оборотной стороной вверх и написал крупными буквами «bowl». — Прочтите! — придвинул ее Кузьме.

— Боул, чаша.

— Именно. Вот этот «баул» они и искали. Им не нужны были деньги Ломтева-Слайса.

— Как? — Кузьма удивленно смотрел на гостя.

— А я думал, вы уже догадались, — в свою очередь удивился гость и коснулся пальцами книги Рана.

— Так это?..

— Именно, — гость помолчал. — И раз уж сказал… Вам Слайс что-нибудь говорил о том, чем он занимался последний год?

— В двух словах. Какие-то серьезные, по его словам, люди наняли его найти какую-то реликвию. Я думал: бред…

— Это я его нанял.

Кузьма заморгал глазами.

— Именно. Нанял, заплатил миллион вперед наличными, а он меня, как у вас говорят, кинул. Исчез вместе с деньгами и реликвией. Я поначалу думал, что он попытается ее продать повыгоднее, перекрыл в первую очередь эти каналы. А он, как топор под лед…

Радкевич помолчал.

— Никто не ожидал, что он появится здесь и учинит какие-то свои поиски. Зато Аненербе сразу села ему на хвост.

— Что за Аненербе? — Кузьма никак не мог въехать в нить разговора. — О чем вы?

Радкевич забарабанил пальцами по столу. Кузьма невольно обратил внимание: пальцы были тонкие, длинные, с ухоженными розовыми ногтями.

— Я рассчитывал, что Слайс рассказал вам. Эта секретная организация, созданная еще в 1935 году самим Гитлером. По-немецки Ahnenerbe. Переводится: «наследие предков». Цель — поиск магических реликвий по всему миру. Гитлер и его компашка были сдвинуты на этом. Денег на лучших специалистов, сведения не жалели. Многое им удалось найти, в том числе и чашу… — Радкевич помолчал. — Когда за дело берется огромное государство, ему трудно противостоять. И до нацистов многие исследователи считали рисунок, выбитый на стене грота у замка Монреаль де Со, картой, открывающей путь к чаше, но на широкие поиски ни у кого не было достаточно сил и средств. Аненербе начала поиск в 1943 году, когда нацисты оккупировали южную Францию, и закончила в 1944-м.

— Вы это всерьез?

Гость некоторое время пристально смотрел на него. Затем взял со стола книгу и показал Кузьме лицевую сторону обложки.

— Прочли?

Кузьма кивнул.

— Что-нибудь поняли?

— Почти ничего. Может перевод плохой?

— В оригинале она такая же. Вам не кажется странной эта история? — Радкевич положил книгу обратно. — Молодой, талантливый немец, которого одни исследователи называют жертвой нацизма, а другие — оберштурмбанфюрером СС (верно и то и другое), в самом начале тридцатых годов (заметим, идеология нацизма к этому времени уже устоялась) приезжает в южную Францию. Там он знакомится с самыми авторитетными исследователями истории катаров и вместе с ними тщательно и педантично исследует гроты и пещеры, где укрывались от инквизиции последние еретики. После чего пишет книгу, где ничего конкретного, но полно романтического тумана.

— Немцы в душе романтики.

— Когда речь идет о любви. Почему-то бюргер с пивным брюхом, из-за которого не видит собственных ног, мечтает о любви возвышенной и неземной. Но во всем остальном… Если бы машины, на которых мы ездим, делали романтики…

Кузьма согласно хмыкнул.

— Вот именно, в этом отношении скорее романтики мы. Немцы написали великолепные исторические исследования, вспомните хотя бы Момзена. И вдруг поэтический бред… Зачем поэту так тщательно исследовать гроты и пещеры? Ему достаточно воображения. Тут дело в другом. Отто Ран нашел, что искал, то есть следы реликвии, но написать об этом в открытую не смог — тайна партии. Но и скрыть своего восторга не сумел. Так появилась эта странная книга. Но нацисты даже ее не смогли ему простить. Поэтому в 1935 году Рана находят мертвым на горной вершине и в этом же году, заметьте, появляется Аненербе.

— И вы уверены, что нацисты нашли чашу?

Радкевич усмехнулся:

— Как вы думаете, почему они начали поиски, что подтверждено документально, только в 1943 году?