Александра Лисина - Игрок Страница 34

Я присмотрелась внимательнее и тут же поняла, что зверь боролся до конца — кровь была у него не только на боку, но и на когтях, что значит — своего обидчика он если не убил за предательский удар, то, как минимум, серьезно ранил. Пожалуй, только этим можно объяснить тот факт, что подстреленного кота до сих пор не освежевали и не оттащили свежий труп подальше от дороги.

— Бедняга, — посочувствовала я, присев возле него на корточки. — Жалко тебя: красивый.

И вот тут у кота дрогнули ноздри.

Я поспешно отскочила, справедливо опасаясь получить удар острыми когтями по лицу, но измученный хищник только прерывисто вздохнул, из последних сил царапнув землю, а потом снова затих. И лишь слабо колыхающиеся возле носа травинки подсказывали, что он еще жив.

Я в нерешительности огляделась.

— Гайдэ? — донеслось беспокойное с Тракта.

— Здесь, — с облегчением отозвалась я, помахав рукой. Ведьмин кот был невысоким, хотя и довольно крупным для простого домашнего любимца, но среди высокой травы он по-настоящему потерялся. Хотя меня-то нашел безошибочно. А найдя, так оторопел, что даже на хвост сел, диковато вытаращившись в сторону умирающего зверя.

— Это еще откуда?!

— Нашла вот, — пожала я плечами, с сочувствием рассматривая рыжего красавца. — Жалко его — погибнет ведь.

— Это не наше дело! — вдруг отрезал шейри и решительно отвернулся. — Идем. Нам своих забот хватает.

Я заколебалась.

— Но он же… умирает.

— Гайдэ, не стоит, — предупреждающе проурчал кот, видя, как я закусила губу и задумалась. — У хвардов дурной нрав: ты ему сейчас поможешь, а он тебя потом загрызет. Идем, пусть Аллар его рассудит. Все ж не зря его стрелой наградили?

— Может быть, и не зря, — я, наконец, приняла решение и взялась за лямки мешка. — Но бросить его без помощи нельзя. Скажи, кровь эара на него подействует?

— С ума сошла?!! Тратить такое богатство на хварда?!!

Я замерла, а потом внимательно посмотрела.

— Знаешь, кто-то решил бы, что на шейри его тоже тратить не стоит.

Лин поперхнулся и замолчал. Тем временем, я достала заветную склянку с синей панацеей и, зубами вытащив тугую пробку, осторожно опустилась возле зверя на корточки. Рывком выдернула глубоко засевшую стрелу, мельком подивившись серебряному наконечнику и отсутствию на нем даже мелких зазубрин. Потом недрогнувшей рукой приподняла верхнюю челюсть, постаравшись не коснуться острых зубов, капнула две капли (на всякий случай, хотя шейри неодобрительно заворчал) на сухой язык и тут же отошла.

— Все. Теперь пойдем, — кивнула я спутнику, с облегчением отметив, как широкая рана на боку зверя начала стремительно затягиваться. — Не надо, чтобы он нас увидел или испытал закономерное желание кем-нибудь пообедать. Пусть выздоравливает в одиночестве.

Лин снова буркнул что-то себе под нос, но возражать против тактически обоснованного отступления не стал. Понимал, мохнатый, что хвард после пробуждения наверняка будет голодным. И злым. Так что наверняка попытается наброситься на первого, кого только увидит. Оказаться этим счастливчиком ни я, ни шейри, разумеется, не хотели, так что ушли оттуда так быстро, как только позволяли ноги и тяжелый мешок.

К полудню стало жарко. А еще через пару часов меня пригрело так, что пришлось снять сперва плащ, а потом и шапку. После чего, наконец, развязать завязки на старенькой куртке. Затем с облегчением снять и ее. А потом начать всерьез подумывать о том, на что бы сменить свои темные, едва выстиранные, но уже (увы) высохшие штаны.

Блин, у них тут осень или что?! Парит, как в середине июля! Того и гляди, солнечный удар заработаешь! А у меня, как назло, с собой ни купальника, ни пляжных тапочек. Интересно, тут стриптиз уважают?

Когда я устала изнывать от жары и осталась в одной лишь рубахе на голое тело, под которой соблазнительно просматривалось модное (мое единственное!) белье, Лин неожиданно оторвался от размышлений, смерил меня изучающим взглядом и некстати заметил:

— Между прочим, мы уже в эрхе Дагон.

— Ну и что? — не поняла я, обмахиваясь подобранной по пути веткой. Сорвать не решилась — вдруг Хозяйке не положено? А когда подумала, что, наоборот, мне-то как раз и можно, то подходящей поблизости уже не нашлось. Пришлось довольствоваться тем, что есть, и утешать себя мыслью, что зато ни одно дерево от моего разбоя не пострадало. Следовательно, честь и достоинство Ишты (тьфу ты! угораздило же!) я пока не уронила.

Шейри смерил меня еще одним пристальным взглядом и покачал головой.

— Дагон — не Суорд. Законы по отношению к женщинам тут на порядок строже, чем везде. А ты одета… гм… вызывающе.

Я удивленно себя оглядела. А в чем, собственно, дело? Я ж не голая. То, что вырез на груди широкий, так это не моя вина — просто предыдущий владелец рубахи был слишком велик, поэтому она все время норовила сползти на одно плечо. Штаны же, напротив, в одном понятном месте сидели слегка туговато, но и это не моя вина — других-то у меня нет. Что касается куртки, то носить ее в такую жару — настоящее самоубийство. А уж ботинки на мне таковы, что впору горючими слезами заливаться. Какое же тут "вызывающе"?

Наконец, я вспомнила о важном и со вздохом натянула свою нелепую шапку, упрятав под нее густые русые вихры — с непокрытой головой в Валлионе дозволялось ходить только блудницам. Но Лина это, видимо, не удовлетворило — он так и продолжал неотрывно пялиться, будто я сделала что-то ужасное.

— Ну что? — сердито спросила я, когда его взгляд стал совсем непонятным. — Лин, честное слово, так страшно, как сейчас, я еще в жизни не выглядела. Хожу, как чучело — без прически, без макияжа, волосы нормально уложить не могу, одежка вся с чужого плеча и сидит, как на корове — седло. У меня даже сережки в кошеле спрятаны, чтобы ненароком не потерять! А ты говоришь — вызывающе!

— Что у тебя с рукой? — невпопад уронил кот, и я озадаченно задрала рукава.

— С какой еще… ой, мама! — мне вдруг стало не до проблем с внешним видом. Потому что, как оказалось, с рукой действительно творилось что-то непонятное. Причем, с одной рукой — левой. От пальцев до той части, где сидел проклятый эаров Браслет. Сперва мне показалось, что эта неестественная бледность из-за того, что Браслет слишком сильно сдавливает кожу. Испугалась уже, что он мне все артерии там передавил, но рука была теплая. Пульс на "луче" тоже имелся. Нормальный. А вот кожа все равно оставалась белая.

Я резко встала и тут же задрала рукав до локтя, торопливо сравнивая с кожей на второй руке.

— Мать твою! — не сдержала я эмоций, когда осознала разницу. А потом ругнулась снова, похлеще, потому что только сейчас заметила, как сильно отличаются мои руки. Проклятье! Проклятье! И еще раз проклятье! Из-за этого нелюдя у меня вся кисть стала почти белой!! Выше браслета эта мертвенная бледность была меньше, но все равно была! Просто пока я не приложила другую руку и не сравнила, это не бросалось в глаза, а теперь походило на то, будто я в солярии лишь одной конечностью загорала! Тогда как вторая две недели пролежала отдельно от туловища на леднике! Вот уж правда твою мать! Это этот урод со мной сделал?! И что сделал со мной его дурацкий Браслет?!!