Della D. - Зеркальное отражение Страница 34

Они погибли потому, что Северус передал Лорду пророчество. Пророчество заставило этого психа открыть охоту на еще не родившегося ребенка! А любовь Поттеров к своему сыну заставила их биться за него до смерти. И Гарри осиротел. Кто может требовать от Снейпа, чтобы он был другом мальчика, которого почти собственноручно сделал сиротой? Это противоестественно, и те, кто этого не понимают, просто идиоты!

Была еще одна причина, которую Северус никогда не смел озвучить, потому что отчасти сам стыдился своих чувств. Гарри не просто посмел выжить, став для Снейпа постоянным молчаливым укором. Из‑за него Лорд исчез на несколько лет. Если быть точным, то почти на четырнадцать лет.

Четырнадцать лет, которые Снейп был вынужден провести в ожидании, постоянно нося свою шпионскую маску. Четырнадцать лет двойного рабства. Четырнадцать лет, которые он мог провести совсем иначе. Он никогда до конца не верил в пророчество, которое подслушал. Он был уверен, что Лорда можно победить как‑то иначе, но из‑за мальчишки, победившего Лорда не до конца, Северус был лишен возможности хоть как‑то приблизить настоящий конец войны, а вместе с этим и свое освобождение. Он был вынужден оставаться в месте, которое искренне ненавидел, заниматься делом, которое не слишком‑то любил. Ему пришлось принести в жертву будущей призрачной победе свою молодость, свои амбиции, свое будущее. Сейчас ему было тридцать шесть. Он имел весьма шаткое положение, довольно неоднозначную репутацию, все еще оставался слугой двух господ, не имел права ни на собственное мнение, ни на личную жизнь. Сколько еще продлится война? Год? Два? Десятилетия? Сколько бы она ни продлилась, для него все равно будет слишком поздно. И кого он должен благодарить за это?

Гарри Поттера. Мальчика, который выжил и приобрел всемирную известность. Ребенка, о котором написали море книг, о котором складывали легенды, вокруг которого все суетились. Северусу это казалось несправедливым: Гарри Поттер получил все, не ударив палец о палец, а он за годы тяжелой и опасной работы не получил даже слова благодарности и потерял то немногое, что имел.

И последней причиной его ненависти, в которой он не смел признаться самому себе, было то, с какой легкостью маленький Гарри поверил в его образ отрицательного героя и возненавидел, не попытавшись разобраться, не изменив свое мнение даже тогда, когда узнал, что Снейп спас ему жизнь. Совсем как его отец, который невзлюбил Северуса с первого взгляда.

В глубине души – где‑то очень глубоко – Северус понимал, что его претензии к ребенку необоснованны, но ничего не мог с собой поделать. Гарри его раздражал. И еще больше раздражала зельевара необходимость опекать мальчишку. Делать это незаметно и получать в ответ только новые порции ненависти. Что еще оставалось ему? Только ненавидеть гаденыша в ответ. Да, возможно, это было немного по–детски, но иначе он не мог. Почему никто не мог этого понять?

Северус снова принял сидячее положение и потер виски. Какими бы ни были его мотивы, он никогда не сможет в них признаться. Отчасти потому, что никогда не умел говорить о своих чувствах, отчасти потому, что знал: он все равно не встретит ни от кого ни сочувствия, ни понимания. Даже этот двойник Поттера, утверждавший, что в его мире Северус был ему ближе всех, не доверял ему. Ему никто не доверял. Это тоже давило на психику.

Вообще‑то несколько человек ему доверяло, но поскольку именно этих‑то людей он и предавал, от этого легче не становилось.

Еле слышный хлопок откуда‑то из угла комнаты отвлек его от этих мыслей. Присмотревшись, Снейп увидел маленькую горку подарков, сваленных в углу на полу. Он не ставил елку, поэтому эльфы в Рождество оставляли его немногочисленные подарки где придется.

«Значит, уже Рождество, — запоздало удивился Снейп. – Как быстро летит время».

Почему‑то он подумал о мальчике, который волею судьбы был вынужден встречать Рождество в его комнатах. Наверное, он привык, что в этот день ему дарят кучу подарков. Во всяком случае, будь у Северуса сын, он дарил бы ему столько подарков, сколько позволяло бы его финансовое положение. Он решил это много–много лет назад, когда его еще маггловские одноклассники рассказывали друг другу, что подарили им их родители на Рождество. Вернее, они говорили о каком‑то Санте, но Снейп знал, что подарки на самом деле дарят родители. Его отец объяснил ему это еще в раннем детстве и сообщил, что не имеет возможности дарить ему подарки дважды в год. Только на день рождения, и это всегда было что‑то, что Северусу и без того было крайне необходимо: одежда, школьные принадлежности… Тогда‑то он и пообещал себе, что когда у него самого будут дети (не иметь их совсем он решил много позже), он будет дарить им красивые и бесполезные вещи. Наверное, так он и делал в той реальности.

Почему‑то ему стало немного жаль Гарри: он не получит ни подарков, к которым сам привык, ни подарков, которые приготовили друзья настоящему Поттеру. Северус сам удивился этим мыслям и чувствам. Возможно, это просто отголоски жалости к самому себе, которые до сих пор обитали в его сердце, хотя Рождество очень давно потеряло для него какой‑либо смысл.

Решительно тряхнув головой, Снейп выпил абсолютно бесполезное обезболивающее зелье, переоделся и лег в постель. Сон отказывался смилостивиться над ним, поэтому он еще долго ворочался с боку на бок, и в голове его крутились опасные и совсем ненужные мысли.

***

В коридоре было очень темно. Слабенький огонек на конце волшебной палочки едва освещал пол под ногами Гарри. Мальчик двигался очень осторожно, стараясь не производить ни звука. Проходя мимо комнаты Северуса, он даже затаил дыхание, хотя было очень сомнительно, что зельевар проснется в три часа ночи из‑за такой ерунды. Скорее уж он проснется, услышав оглушительное сердцебиение Гарри, которое тот безуспешно пытался унять. Однако сердце продолжало неровно колотиться в груди, словно собиралось вырваться оттуда.

Мальчик проснулся по собственным ощущениям около получаса назад от весьма странного сна. В этом мире по ночам он по большей части видел отрывки «своего чужого», как он это называл, прошлого. Но на этот раз сон совсем не был похож на воспоминание. Ему снилось, что он бродит по коридорам Хогвартса, но никак не может найти дорогу. Хуже всего было то, что он не знал, куда, собственно, ему нужно попасть. Однообразные малознакомые холодные коридоры навевали тоску, сердце ныло от неясных предчувствий, и хотелось скорее прийти, куда бы он ни шел. В какой‑то момент Гарри во сне поймал себя на мысли, что отчаянно хочет домой. И почему‑то под словом «домой» он понимал именно этот дом, в который судьба забросила его несколько дней назад и в котором он жил со своим приемным отцом.