Андрей Стерхов - Тень кондотьера Страница 34

Это был подвал, каких миллионы. Подвал как подвал. Подвал, где путаная система водопроводных труб и канализационных стоков живёт своей привычной, независимой от остального мира жизнью. Где темно, сыро и затхло. Где-то что-то постоянно капает, подозрительно журчит и время от времени пугающе ухает.

Не самоё веселоё место для схрона, подумал я, обшаривая помещение лучом фонаря.

Поскольку в ожидании возможной атаки сконцентрировался для отдачи Силы, страх трикстера я перестал воспринимать, но и без приёма этого метального порно чётко знал, что интересующий меня субъект находится где-то здесь. Правда, пока ещё не видел его. Импровизированный топчан – несколько приставленных друг к другу деревянных ящиков и брошенный на них матрас видел, бутылку минеральной води и стакан на ржавой бочке – тоже, а вот того, кто спал на нём несколько предыдущих ночей, – пока ещё нет. И Взгляд колдовской мне тут, к великому сожалению, помочь ничем не мог.

В то, что трикстер набрался духу и улизнул в складку между складками Пределов, верилось слабо. Ещё меньше верилось в то, что сбежал в Запредельное. Чего бы он тогда так долго тут в подвале торчал? Умел бы, мог бы, давным-давно бы через серую муть улизнул на какой-нибудь соседний лоскут Пределов. Нет, прикинув хвост к носу, уверил я сам себя, никуда он отсюда не сбежал. Скорее всего прикрылся чем-то магическим. Незамысловатым, но очень качественным. Можно было бы, конечно, насильно трикстера видимым сделать, перебив его заклятие заклятием. Но решил я понапрасну не суматошиться, решил набраться терпения и просто подождать. Рано или поздно он должен был Силу потерять и показаться. Всесильных людей на этом свете нет, они все давно уже на том. А вот на психику надавить не помешало бы, и я, не долго думая – а чего думать, когда трясти надо – надавил.

– Хорош в прятки играть, – посоветовал человеку-невидимке, выхватывая кольт. И продолжая елозить лучом фонаря по тёмным углам-закоулкам, припустил в голос издёвки: – Пыжься, не пыжься, а показаться придётся. У меня времени вагон, по любому дождусь. Чего зря Силу тратишь?

Сработало практически сразу. Правда, не совсем так, как я предполагал, точнее совсем не так. Не показался трикстер и ничего не ответил, напал исподтишка. Оставаясь под заклятием невидимости, швырнул мне в лицо изрядную горсть заговорённой на смерть ярь-серебрянки. Просто швырнул скотина, и всё. И даже не единого словечка не произнёс.

Когда заиграли у меня перед носом весело переливающийся всеми цветами радуги, но дико вонючие искры-огоньки, я, конечно, отпрянул инстинктивно, а вот дыхание остановил с запозданием, в результате непроизвольно наглотался дряни. Будь человеком, тут бы и упал бы замертво, но, слава Силе, не человек, не помер. Тем не менее, ядовитое магическое зелье всё же попало вместе с кислородом в мою густую, вяло текущую по венам чёрную кровь. И хотя не убило, ударило по рассудку основательно.

Поначалу испытал я приступ эйфории, каковая случается, когда выпьешь правильную дозу пшеничной водки. Обычно это пограничное, близкое к нирване состояние длится пять-восемь секунд, не больше, а то и меньше, потом уходит, и догнать её уже нет никакой возможности. Настойчивые попытки догнать оборачиваются последовательно: поросячьим визгом, зверским бодуном, муками совести и клятвами "Больше никогда и не за что". Вот и тут исключительно чёткое понимание смысла жизни и ощущение единства со всем сущим длилось недолго. Не успел я, подобно находящемуся в мескалиновом угаре Антону Сопрано, объявить городу и миру, что наконец-то всё-всё-всё понял, как в сознании случился провал, о продолжительности которого судить не берусь, поскольку провал он и есть провал. А вот после него было мне видение. Можно так сказать. А можно сказать, что случилась со мной галлюцинация. Это уж как кому угодно. Для меня же существенной разницы нет.

И вот вижу я, когда туман перед глазами рассеялся, большую, драпированную тканью холодных тонов залу. В зале той женщина стоит у единственного окна. Высокая, стройная, с талией осиной. Платье на ней вечернее, вишнёвых переливчатых тонов. Красивое платье. И сидит на неё ладно, подчёркивает великолепную фигуру исключительно. А вот пригожа дамочка лицом или нет, того, к превеликому сожалению, не могу увидеть, потому как спиной же ко мне стоит. Недвижно так стоит. Однако не просто так стоит, не как античная статуя, а, закатными всполохами любуясь, бокал коньячный в ладонях греет. Поглаживает его и подкручивает. Я этого не вижу, но точно знаю. А вот откуда знаю, это вот как раз и не знаю.

И вот, стало быть, стоит она, дама эта, стоит, вроде как моего присутствия не замечая, а потом в какой-то момент вдруг и говорит мне, не оборачиваясь:

– Красиво-то как, господи. Как же всё-таки красиво. Не правда ли, дракон?

Сказала и коньячок свой… Нет, не отпила, лишь пригубила слегка.

Собрался я было ей ответить что-нибудь умное с целью поддержать светскую беседу, но тут вдруг понимаю, что не понимаю, как это сделать. Что сказать знаю, а вот как говорить не помню. Мало того, вообще тела не чувствую. Но когда понял, что не чувствую, тут сразу его и почувствовал. И понял, что теперь понимаю, как ртом управлять. И сказал тогда:

– Правы вы, сударыня, на все сто правы, действительно красиво. Всегда красиво. И что интересно, никогда не повторятся. Калейдоскоп. Горсть разноцветных стекляшек в трубке, крутящейся медленно в неразличимых руках.

Сказал, а сам думаю: и глаза у неё огромные, и блеск их печален. С чего я это взял, ума не приложу. Не видел же глаз. И главное вдогон ещё вот что подумал: хорошо, что вот так вот, спиной ко мне стоит. Очень это хорошо. Ибо не обманет меня печальный блеск её огромных глаз.

В тот момент я не понимал, что думаю отравленным своим умишком как-то не так, как-то коряво и неправильно. Сейчас понимаю, и не удивляюсь ничуть, поскольку знаю прекрасно, что всякая галлюцинация – это в определённом смысле духовное путешествие, а духовное путешествие состоит не в том, чтобы придти в новый пункт назначения с целью получить то, чего не имел раньше, или стать тем, кем раньше не был. Оно заключается в алогичном рассеивании незнания о самом себе. Не больше, но и не меньше. Впрочем, пройти полный цикл духовного пробуждения таинственная незнакомка мне не позволила.

– Ухожу я, – произнесла она тихо, еле слышно.

– Не смею задерживать, – сказал я учтиво, хотя, признаться, немного расстроился. Не хотелось одному оставаться в этом безвоздушном холоде.

– Ты меня не понял, дракон, – поторопилась уточнить она. – Я от тебя ухожу.

– От меня? В каком смысле от меня. Мы что, разве… Мы с Вами, сударыня, прошу прощения, как-то… Каким-то образом… Не понимаю.