Кристофер Банч - Далекие Королевства Страница 34

– Дань… любовный подарок, – запричитала она.

– Мы никому не платим, мамаша, – сказал погонщик. Она взмахнула веревкой:

– Дань… или эта веревка… эта удавка… эта ниточка… заболтают ножками, задергают ручками… храбрые солдатики… задергают ручками, засучат ножками, и ни один из вас не приласкает свою женушку… задергаются ножки… задергаются ручки…

Солдаты заерзали, негодуя, сержант что-то рявкнул.

Кассини соскользнул с лошади и двинулся вперед. Он глянул вверх, туда, где сквозь ветви сияло солнце, затем, ласково улыбнувшись, глянул на ведьму.

– Ах, женщина, женщина, ты же видишь это дерево, ты видишь эту тень… тень дерева… само дерево… а корни этого дерева так глубоко в земле… – заговорил он нараспев. – Ты застынешь, как это дерево, застынешь, должна застыть… и ни один путник не увидит тебя… и следующий, кто пройдет, будет топором, топором тебе…

Женщина застыла статуей. Я видел, как она пыталась шевельнуть губами.

Кассини грубо расхохотался и сказал:

– Говори, говори, благословляю тебя, о дерево.

– Прости, прости, – последовал ответ колдуньи. – Я не знала, что среди вас тот, кто может. Прости меня.

– Не у меня проси прощения, – сказал Кассини. – Проси прощения у тех людей, которых назвала ты храбрыми солдатиками.

– Железные мужчины, железные мужчины, в любви вы как из железа, веревка исчезла, петля исчезла, нитка исчезла, ничто над вами не висит… вы из железа, вы из стали.

– Благодарим тебя, женщина, – сказал Кассини. Он подошел к лошади и сел верхом. – Амальрик, – спросил он, – не будем лишать ее судьбы?

Из уст ее вырвался скорбный вопль.

– Ты дерево, о дерево! – рявкнул Кассини. Воцарилась тишина. Я смотрел на окаменевшую женщину.

– Нет. Не надо.

Я достал из кошелька три золотые монеты и бросил их на дорогу.

– Да будет она свободна, – сказал я.

– Ты слышало, о дерево? – неохотно сказал Кассини. – Ты будешь свободна, но застынь, застынь, должна стоять недвижно, пока тень от этого дерева не упадет на тебя.

Я кивнул погонщикам, и они хлестнули вожжами по спинам волов. Шарабан объехал ведьму, и мы продолжили свой путь. Когда мы поворачивали, я в последний раз оглянулся на эту женщину, застывшую посреди дороги, словно статуя на улице Богов.

Янош подъехал к Кассини.

– Интересное заклинание.

– Да, – согласился тот. – Хорошее заклинание и замечательно помогает, если только направлено против того, у кого ум бесхитростен.

Я был озадачен – то, что говорил Кассини, противоречило общепринятым понятиям. Заклинания действуют на всех одинаково, от магистра до крестьянина, от раба до господина. Или все-таки нет? Но тут колеса шарабана застучали по камням, а подковы лошадей зазвенели, и мои мысли вернулись к реальности.

Кончилась грязь грунтовой дороги, мы ехали по мостовой. Чуть дальше путь преграждал шлагбаум, рядом с которым располагалось низенькое строение. Из него выбежали пятеро солдат. Они выстроились вдоль дороги по стойке смирно. Одеты они были опрятно и даже щеголевато, а с оружием обращались умело. Один из них, то ли офицер, то ли сержант, крикнул, чтобы мы остановились. Таможня.

– Кто едет? – спросил он.

– Господин Амальрик Антеро. Торговец из Ориссы. И его свита.

Лицо таможенника нахмурилось.

– Проезжайте… Впрочем, постойте-ка. – Он подошел к Яношу и пытливо оглядел его. Собрался что-то сказать, но лишь молча отступил в сторону. – Проезжайте. Добро пожаловать в Ликантию, – сказал он голосом примерно таким же приветливым, который бывает у сборщика налогов.

Шарабан покатил, а я, пришпорив лошадь, подскакал к Яношу.

– Что все это значит?

– Этот приятель узнал меня, – сказал он. – Он собирался спросить меня, что делает ликантианский офицер в свите ориссианского слизняка. Потом пошевелил мозгами и решил, что, очевидно, я шпион, возвращающийся с задания.

– Так, значит, он не слышал, что ты уже покинул армию Ликантии?

– Иногда ликантиане специально обставляют дело так, что солдата с позором изгоняют из армии, чтобы потом он мог получить секретное назначение.

Я смутился собственной наивности, но, что делать, в тот день мне то и дело приходилось изумляться и обо всем расспрашивать.

– Неужели ликантиане способны на такое?

Янош лишь коротко кивнул головой, не вдаваясь в подробности.

По сторонам дороги уже вставали дома. Мы были в Ликантии.

Отыскав гостиницу, мы принялись за подготовку к основной части похода. Впереди лежали земли, уже не зависимые от Ориссы. Солдатам ничего не сообщалось ни о наших планах, ни о конечной заветной цели – Далеких Королевствах. В их обязанности входила лишь охрана наших жизней, нашего золота да физическая помощь. Инз был нашим мажордомом, а Кассини должен был позаботиться о том, чтобы нам верно служили магические заклинания, например, действующие на духов ветра. Я занимался судном, которое должно было перевезти нас через Узкое море к самому отдаленному из портов, который только был известен Яношу, Валеруане. Изучая карту, я в очередной раз изумился тому, насколько же мало был изучен тот район: наш промежуточный пункт остановки, порт Редонд, находился по карте на расстоянии двух сомкнутых пальцев восточнее Ликантии, на другом берегу моря. К востоку от этого порта начиналось Перечное побережье, о котором ходили дурные слухи. Многие берега, реки, горы, долины, в одной из которых за Перечным побережьем находилась Кострома, родина Яноша, были нанесены лишь приблизительно. Некоторые даже не имели названий.

– Рассказывали мне в Ликантии, – поведал как-то мне Янош, – что якобы архонты посылали исследователей на восток, за Редонд, и даже за Перечное побережье. Но мне не доводилось встречать ни одного человека, который лично бы принял участие в такой экспедиции, так что не больно я доверяю этим россказням.

Сержанта Мэйна, отвечавшего за наше вооружение, Янош проинструктировал, чтобы никто и виду не подавал, что мы известные своей надменностью ориссиане.

Требуемое в дальнейшей, заморской части экспедиции снаряжение и средства передвижения: лошадей, провизию, палатки и тому подобное, мы собирались приобрести в Редонде.

Янош по секрету сообщил мне, что он кое-что предпримет, используя личные связи, чтобы обеспечить успех нашей экспедиции, только пусть никто не влезает в его дела. И чтобы сам я не тревожился по поводу его нерегулярных исчезновений и появлений или по поводу тех людей, с которыми, может быть, ему придется иметь дело. Хорошо, что он предупредил меня. Иначе, впервые увидев того человека, который забрел во двор гостиницы, я бы непременно кликнул сержанта Мэйна или ликантианского часового. По своему недолгому жизненному опыту я уже знал, что у лукавого человека может быть вид святого, в то время как у святого – облик монстра. У этого была внешность злодея. Первым его заметил Инз. Он слегка присвистнул и сказал, чтобы обратили внимание на парня внизу.