Елизавета Дворецкая - Огненный волк. Книга 2: Князь волков Страница 35

Князь Кабанов рвался из чащи к опушке над берегом Белезени. От реки поднимался густой прохладный туман, посланный в благодарность за принесенную жертву, и мешался с дымом угасающих костров. Везде на примятой сотнями ног траве виднелись поблекшие венки, увядшие березовые ветки. Поеживаясь от утреннего холода и позевывая после бессонной ночи, люди прощались с родичами и друзьями из других родов, скликали своих, собираясь восвояси, и многие уже разошлись.

Брусничка брела мимо опушки к стайке сестер, и вдруг прямо возле нее послышался оглушительный треск веток и на поляну выскочил огромный черный кабан. С криком она бросилась бежать, не разбирая дороги; весь берег вмиг вспыхнул истошными криками, женщины бежали, путаясь в подолах праздничных рубах, мужчины всполошенно хлопали себя по бедрам, но ножи и топоры остались дома.

Но оружие было и не нужно. Не обращая внимания на кричащих и мечущихся людей, огромный кабан бросился к береговому выступу, откуда сбрасывали жертву, и завертелся, жадно принюхиваясь. Наконец он различил среди множества следов один, затоптанный за ночь, который был ему нужен. Громко и яростно всхрапывая, зверь бросился к березняку, не поднимая рыла от травы, царапая землю страшными клыками. Миг, и он исчез за белыми стволами, только глубокие отпечатки крупных острых копыт остались в мягкой земле, убеждая, что это не видение. И не к добру явился оборотень на берег на самое утро после Купальской ночи – это понимал всякий. Спасибо Светлому Дажьбогу, не задрал никого!

А Князь Кабанов тем временем мчался через березняк. Теплый след легких девичьих ног вел его по росистой траве. Вот и берег Святоозера. Здесь пахло берегинями – целая стая дочерей Дажьбога плескалась здесь совсем недавно. Презрительно хрюкнув, кабан снова стал искать след и вдруг застыл в недоумении.

След пропал. Девчонка стояла здесь, под дубом, и вдруг пропала, как улетела. Раздосадованно храпя, кабан стал кружить по поляне. И след нашелся снова, совсем близко. Теперь что-то в нем неуловимо изменилось, смешался запах берегини и человека. Но человечьим духом пахло больше, и кабан бросился по новому следу прочь из березняка.

Елова возвращалась в свою избушку, устало опираясь на древко священной рогатины Вешника. Эта ночь так утомила ее, что не хватило сил даже зайти на займище за Милавой. Впрочем, ведунья думала найти девушку в своей избушке. Клык Князя Кабанов сам приведет ее, куда надо.

Дверь избушки сама раскрылась ей навстречу, и через порог ступил Брезь. Елова в недоумении остановилась, не веря своим глазам. Ее беспокоило, жив ли он после ночи, навек лишившей его неземной возлюбленной, а он вышел, здоровый и полный сил, словно все его помрачение и недуг были дурным сном.

И тут же Елова все поняла. Выйдя за порог, Брезь придержал за собой замшелую дверь и помог выйти девушке с двумя длинными, до колен, светло-русыми косами. Над челом ее сиял мягкий свет, видимый даже простому человеку. Елова сразу поняла, кто это, и остановилась перед крыльцом. Она повидала на своем веку немало чудес, но сейчас с трудом могла поверить, что это не сон. Берегиня. Ей удалось. Милава поймала ее. Опять прав Князь – в этой девушке дремлет чудесная сила. Но где же она сама?

Брезь увидел ведунью и улыбнулся. Давно Елова не встречала человеческой улыбки, но по лицу Брезя было видно, что он готов обнять весь мир.

– Утро тебе доброе, тетка Елова! – весело воскликнул Брезь. – Погляди, вот невеста моя, Горлинка.

– Вижу, – бесцветным голосом ответила Елова.

Она слушала, но не слышала дыхания Милавы ни в избушке, ни вообще где-то в земном мире. Зато девушка в вышитой рубахе, стоявшая на крыльце рядом с Брезем, была человеком, в ней бежала живая горячая кровь. Откуда она ее взяла – ведунье было ясно. Во всяком человеке жизнеогня хватает на одного. Сбросишь кожу – обратно не влезешь. Надвечный Мир ничего не дает даром, за всякое благо приходится платить. И Милава заплатила.

Впервые за много лет Елова сама себя не понимала. Она не хотела, чтобы Милава повторила ее путь, согласилась только из покорности Князю Кабанов, и теперь часть ее сознания радовалась, что Милава спасена, недосягаема для прожорливого Сильного Зверя. Но что теперь будет с ними – с ней самой и с Князем Кабанов? Теперь дочь Дажьбога возьмет в свои белые руки власть над Белезенью. Но Князь Кабанов не потерпит здесь светлоликую берегиню.

Опираясь на рогатину, Елова замерла в трех шагах перед крыльцом, лицо ее застыло, как у мертвой, только в глазах переливались сотни непонятных чувств и мыслей.

– Что с тобой? Никак захворала? – удивленно спросил Брезь, все еще улыбаясь своему небывалому счастью. – Может, водички тебе вынести?

Подхватив Елову, парень усадил ее на крыльцо, взял из ее рук рогатину и поставил рядом, прислонил к дверному косяку. Елова слабо покачала головой. Как ему объяснить, что он лишился сестры, что Милава ценой своего духа выкупила румянец его щек, силу его рук, любовь его ясноглазой невесты? Да и что принесет роду его невеста – то ли благоденствие и счастье, то ли раздоры с Лесом и новые беды?

– Вот что! – Ведунья взяла руку склонившегося к ней парня и слабо сжала. – Жену береги. Милава… В ней теперь защита ваша от Леса. Она – дочь Дажьбога, с ней Отец Света вас от бед оборонит, Князьям Леса в обиду не даст. Милава свой жизнеогонь за нее отдала, сама вместо нее в Верхнее Небо ушла. Такого подарка не всякий брат от сестры получит.

– Что Милава? – Брезь нахмурился, не понимая, но чувствуя что-то страшное. – Где она?

– У невесты спроси. Она знает.

Брезь недоуменно обернулся к Горлинке и снова залюбовался ею, забыл даже, о чем хотел спросить. А Елова вдруг вскрикнула, прижала руки к лицу и задрожала. Чувство беды и страшной опасности окатило ее с головы до ног; не глазами, не слухом, всем существом она ощущала, как из чащи, ломая ветки и взрывая землю, несется прямо на них смертоносная буря, живое воплощение голодного Леса. Много лет она старалась поддерживать мир между человеческим родом и Лесом; ей ли было не знать, как страшен его гнев?

– Что ты? Что? – Брезь снова склонился к ведунье, но Горлинка положила руку ему на плечо.

Он выпрямился и посмотрел на нее: она была бледна, глаза ее заблестели темной синевой, как небо перед грозой. Тут и Брезь услышал в чаще треск веток.

– Это он! Он! – задыхаясь, в ужасе выкрикивала Елова, и Брезю невыносимо было видеть ужас бесстрастной обычно ведуньи. – Бегите! – едва сумела выговорить она. – Он сожрет вас!

– Да кто? – нетерпеливо воскликнул Брезь.

И увидел. Из-за деревьев вылетела огромная туша с жесткой черной щетиной. Кабан ростом с бычка, с огромными загнутыми клыками, с горящими яростью глазами стоял прямо перед избушкой, и из пасти его вырывался хрип. Чувство злобы и ненависти ударило Брезя, слабо вскрикнула Горлинка у него за спиной. На нее и был устремлен горящий взгляд оборотня. Только миг помедлив на опушке, он черной молнией ринулся к крыльцу. Елова закричала, вскинула руку, словно умоляя его остановиться.