Маргит Сандему - Дом в Эльдафьорде Страница 35

Пастора уже не удивляли его попутчики. Найдя слова Хейке разумными, он сильнее сжал крест. И только эти его молитвы и слышали все остальные. Потому что они никакого хора не слышали. Хейке было интересно, слышит ли Терье хор голосов, но ему не хотелось спрашивать его, он не выносил этого человека.

— Что ты хотел сказать нам внизу, Терье? — спросил Элис.

— Я подумал о том, что мы могли бы умилостивить дух Йолина, принеся ему жертву. Чтобы он допустил нас к своим сокровищам. Он был бы очень рад, если бы мы принесли ему в жертву человеческую жизнь. Если сожгли бы на костре…

— Принести жертву? — с отвращением произнес Хейке. — Что ты хочешь этим сказать? К чему убивать животных без всякой на то необходимости?

— Нет, я имею в виду не животных, — ответил Терье. — Это не удовлетворило бы его!

Все уставились на Терье. Кто недоверчиво, кто — ничего не понимая, кто с нервозным смехом.

— Ты что, шутишь? — ледяным голосом спросил Хейке.

— Стану я шутить с такими серьезными вещами, как клад!

— И кого же, в таком случае, следует принести в жертву? Уж не тебя ли самого? Терье был глубоко возмущен.

— Меня? Это мне достанутся сокровища господина Йолина, это я наследник клада! Неужели вам не ясно, на кого должен пасть выбор? Среди нас есть один, который все равно осужден на смерть!

Зажав рукой рот, Сольвейг застонала. Ропот недоверия прошел среди стоящих на этом ветреном плато.

Для Хейке же все преграды лопнули. Уставившись на Терье, он видел перед собой Сёльве, в голове его гудело, все окружающее исчезло из виду — он видел только ненавистное лицо Сёльве, и все злое наследство Тенгеля Злого взывало в нем к отмщению, готово было взорвать его.

Сёльве! Наконец-то, наконец-то он добрался до него! Наконец-то он сможет дать выход всей своей столь долго сдерживаемой злости! Это ненавистное, ненавистное лицо! И теперь он думал, что это сам Сёльве хочет принести в жертву своего маленького племянника Йолина — из-за своей неслыханной подлости. Думая о несчастной Сольвейг, он хотел отомстить за нее Сёльве и…

Откуда-то издалека до него донесся крик. Голос Винги? Но ведь она никогда не встречала Сёльве, как же она оказалась здесь? Его тянули и толкали со всех сторон, но он рвался в бой, думая только о том, что должен отплатить Сёльве за все причиненные им страдания. За свой страх перед замкнутым пространством. За свою изнурительную борьбу во имя обретения человеческого достоинства, за то, чтобы стать добрым, полезным людям человеком, преисполненным любви и сострадания ко всему живому и мертвому. Простой человек не мог понять, каких усилий это стоило меченому из рода Людей Льда. И все это время он носил в себе нечеловеческую ненависть против того, кого отказывался называть своим отцом: против Сёльве.

Теперь он должен дать выход этой ненависти! И кто-то пытается помешать ему в этом.

— Отец! Отец! Не убивай его, отец!

Медленно-медленно Хейке возвращался к действительности. Он разжал кулаки. Этот голос… Это же говорил его собственный сын! Эскиль! Значит, Сёльве не может быть здесь, это неосуществимо!

Придя в себя, он заметил испуганный, непонимающий взгляд Винги, а также взгляд Эскиля, который был явно шокирован и напуган происходящим.

Остальные же… стояли, как вкопанные, не будучи в силах пошевелиться.

Что же произошло? Терье Йолинсон… Где же он?

Кто-то всхлипывал возле его ног. Окровавленное лицо, разбитый нос и рот, разорванная в клочья одежда, кровь, кровь по всему телу…

Священник, оказавшийся куда более расторопным, чем можно было ожидать, пытался поднять Терье, который кричал и кричал от боли.

— У тебя что-нибудь сломано? — спросил священник.

— Все! — всхлипывал Терье. — Все! Этот человек просто сумасшедший! Я ведь только пошутил!

Он говорил неразборчиво, потому что губы у него распухли.

Взяв себя в руки, Хейке сказал:

— Я не хотел так избивать его. Вам этого не понять, но Терье Йолинсон — точная копия того человека, который разрушил мою жизнь. Я потерял над собой контроль и решил, что это он передо мной…

Терье поставили на ноги. Посмотрев ему в глаза, Хейке сказал:

— Но я не жалею, что ударил тебе, Терье Йолинсон! Просто мне не следовало так избивать тебя.

Сольвейг была единственной, кто понял реакцию Хейке, по крайней мере, после этого признания.

— Он заслужил все эти удары, — сурово произнесла она. — Все эти удары! Я никогда не прощу тебя, Терье!

— Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, — прогнусавил Терье. — Я так долго заботился о тебе и о твоем ублюдке, что заслужил себе место в раю. И ты так благодаришь меня?

Закрыв глаза, Сольвейг сказала:

— Вовсе ты не заботился о нас. Ты присвоил себе наше наследство, и к тому же я все это время безупречно вела твое хозяйство. Но теперь этому пришел конец! Мы не останемся в твоем доме ни дня!

Сжав ее руку, Эскиль кивнул. Он давно уже решил, что должен взять ее с собой в Гростенсхольм, и родители поддержали его в этом.

Им удалось поставить Терье на ноги. Конечно, он раскис, но Хейке ничего не сказал. Руки и ноги у него были целы, он мог идти, хотя и нарочито прихрамывал. А когда его умыли, вид у него стал вполне нормальным. Но он бормотал всю дорогу, что об этом происшествии следует сообщить ленсману.

Никто не верил ему. Он не осмелился бы это сделать, поскольку тогда всплыли бы наружу его слова о жертвоприношении ребенка и все предстало бы перед ленсманом в совершенно ином виде. У Терье пропала охота шутить.

Многие теперь опасались за жизнь Хейке. Терье Йолинсон не остановился бы перед тем, чтобы нанести ему удар в спину. Для верности Винга держала Хейке за руку, в то время как все остальные снова стали осматривать плато.

— Трудно представить себе, что здесь могла быть какая-то крепость — еще до обвала, — сказал священник, и местные парни кивнули в знак согласия. — Где же она могла находиться?

Все стали смотреть на огромную кучу камней.

— Думаю, что это находится там, — сказал Эскиль, указывая в ту сторону.

И в самом деле, осмотрев каменные завалы, образовавшие что-то вроде четырехугольника, они без труда обнаружили остатки фундамента.

— Неужели сокровища спрятаны здесь? — скептически спросил Элис. — Под этой кучей камней? Забыв о своих обидах, Терье прошептал:

— Ходить туда опасно! Между камнями столько глубоких ям!

Кивнув, Хейке сказал:

— Значит, там стоит поискать. Схватив его за руку, Терье воскликнул:

— Нет, стой! Никто не пойдет туда раньше меня! Никто не посмеет присвоить себе сокровища господина Йолина! Они принадлежат мне и только мне!

Лицо Терье Йолинсона было изуродовано, глаза заплыли — и, может быть, поэтому он казался неузнаваемым. Но в глазах его был такой отсвет, что не только у Эскиля и Хейке, но и у всех остальных возникло ощущение чего-то нереального. Ощущение того, что перед ними картина.