Лорел Гамильтон - Поцелуй смерти [Litres] Страница 35

Я пожала плечами:

– Этот порядок завели мужчины: тот, кто готовит блюдо, назначается шеф-поваром, остальные его помощники. Такая у них система, и она работает, так что меня она устраивает. Я так считаю, что если готовлю не я, то не мне возникать, как они это делают.

– Очень разумно, – сказал Брайс.

Я опять пожала плечами и откусила еще кусок.

– Она всегда такая, – согласился Зебровски, откусывая лист салата. Пожевал его как что-то очень невкусное.

Он меня всего на девять лет старше. Мне тоже придется когда-нибудь отказаться от бургеров? Конечно, я такая же тощая, какой была в колледже, только мышц нарастила. А у Зебровски стало расти пузо – не так чтобы сильно, но вес он набрал. При жене и двух детях ему труднее выкроить время для тренажерного зала. Дети здорово осложняют жизнь – хорошо, что об этом конкретном осложнении мне вряд ли придется думать.

– Земля вызывает Аниту, – говорил Зебровски.

– Чего? – заморгала я.

– Ты о чем так думала сейчас напряженно? – спросил он подозрительно.

– Ни о чем.

– Врешь, у женщин так не бывает.

– Когда ты говоришь, что ни о чем не думал, я тебе верю.

– Я мужчина, и я на самом деле ни о чем не думаю.

Я раздраженно улыбнулась:

– Какого черта это все значит?

– Это значит, я хочу знать, о чем ты только что так напряженно думала.

– Я тебе уже сказала: ни о чем, и потому отвечать тебе не стану.

Он осклабился:

– Видишь, о чем-то ты все-таки думала.

– Брось, ладно?

– Не-а.

– Как тебе твой кроличий корм?

– Удар ниже пояса, Анита, – ответил он и помешал салат вилкой, но есть его всерьез пока не стал.

Может, так и худеют на салатах: просто есть их не хочешь, вот и не ешь. И вуаля – теряешь вес.

Я съела первый ломтик жареной картошки. Хрустящий, соленый, вкусный-вкусный.

– Но если твои любовники все как один оборотни, зачем тогда они едят кроличий корм? – спросил Брайс.

– Ты хочешь сказать, они должны есть кроликов?

– Я тебя обидел?

Я подумала.

– Нет, прости. Это я ворчу. Они почти все – исполнители экзотических танцев, а избыток мяса в диете иногда приводит к одутловатости, появлению пузца. Когда профессионально раздеваешься, так хочешь при этом выглядеть наилучшим образом.

– И опять разумно, – сказал он.

– А чему ты удивляешься?

– Если бы ты слушала, знала бы, что Брайс говорил о твоей репутации среди других копов. Считается, что ты очень взбалмошна.

Я посмотрела на Брайса:

– Это правда?

Он ответил, глядя внимательно мне в лицо:

– Считается, что у тебя взрывной характер и что ты чуть что – бьешь по яйцам.

Зебровски фыркнул и чуть не подавился своей газировкой.

Я посмотрела на него сердито.

– Я не отступаю, и если они это воспринимают как удар по яйцам, так пусть их.

– Они ревнуют, что мелкая пигалица уделывает их по работе, – сказал Зебровски, когда наконец прокашлялся.

– Мелкая пигалица?

– Поспоришь?

Я было нахмурилась, а потом просто улыбнулась:

– Ага, я маленького роста. И хрен ли?

Брайс засмеялся, я посмотрела на него. Он поднял руки, будто оттолкнулся от чего-то.

– Так я разве что? Я ничего.

– Ну и хорошо. Мы же вроде собирались говорить о тебе, а не обо мне?

Он кивнул:

– Как мне осадить Арнет так, чтобы она не разозлилась?

– Не уверена, что это возможно, – ответила я.

– В смысле?

– Мы с Натэниелом Грейсоном жили вместе, но я не рассказала об этом всем на работе. Так что Арнет, когда пару раз его видела, решила, что он просто мой друг. И решила, что хочет с ним встречаться, а потом посчитала, что я ее выставила дурой, не сказав заранее, что он мой.

– Он – леопард-оборотень?

Я на него посмотрела взглядом, который дружелюбным не назовешь.

– А как ты узнал, какого он вида оборотень?

– Он есть на веб-сайте «Запретного плода», там для всех стриптизеров – танцоров то есть – указан вид животного, если они оборотни.

– Ты собирал данные на моих мужчин?

– Я могу смотреть данные мужчин в «Запретном плоде» в порядке расследования, ознакомления с местными оборотнями и вампирами, и никому не покажется странным, что мужчина-полицейский разглядывает мужчин-стриптизеров.

У меня возникло некое странное чувство при мысли, что маршал Брайс смотрел на фотографии Натэниела, или Джейсона, или Жан-Клода и вожделел. Потому что он мужчина? Нет, вряд ли. Думаю, дело тут просто в том, что мы вместе работаем, а вожделеть к партнерам другого копа не полагается. Или, во всяком случае, этому другому копу о своем вожделении не говорить. Как-то это некузяво получается.

– Понятно, – сказала я.

– Хотя ты как-то напряглась насчет того, что я разглядываю твоих парней.

– Не в том дело, что кто-то к моим парням вожделеет – я знаю, какие они соблазнительные. А вот мысль, что ты мог искать на них данные для последующей охоты, мне очень не понравилась.

Он искренне возмутился:

– Я бы никогда не сделал такого коллеге!

– А Джессика Арнет вполне. Она чуть не прямо мне заявила, что когда-нибудь Жан-Клод взбесится и придется с ним решать вопрос.

– Не может быть! – сказал Зебровски. Он тоже был потрясен.

– Она угрожала твоему бойфренду? – спросил Брайс.

Я кивнула. Вдруг у меня резко пропал аппетит.

– Что точно она сказала? – спросил Зебровски.

– Она мне сказала, что Жан-Клод – обычный монстр, хоть и красавчик, и если бы не он, Натэниел был бы свободен строить свою жизнь.

– Именно этими словами?

Я кивнула.

– Когда?

– Три дня назад.

– Почему ты не сказала мне?

– Я пыталась понять, такое ли это дело, которое надо утрясти между Арнет и мной, или его следует пихнуть вверх по пищевой цепи.

– И? – спросил Зебровски.

– И я думаю, что она слишком далеко зашла, угрожая моему бойфренду. Она приходит в клуб по вечерам, когда работает Натэниел. Она ему сказала, что спасет его от меня и Жан-Клода. Мне она сказала практически то же самое, но это было больше года назад, почти два. Я думала, она остыла и живет дальше своей жизнью. – Я посмотрела на Брайса. – Ничего личного, но если она может отцепиться от моего парня и вцепиться в тебя, я тебя ей скормлю.

– Ну спасибо, Блейк, – сказал он.

– Если бы я с самого начала ей сказала, что Натэниел – мой любовник, она бы тоже так на нем зависла? Я тогда смущалась, что живу с двоими, и пыталась изо всех сил не любить Натэниела. Бог ты мой, я так отвергала все свои чувства к нему в те времена.

– Ты и правда ковыряешься во всем, что делает тебя счастливой? – спросил Брайс.