Кэтрин Куртц - Наследие Дерини Страница 35

С этими словами он стал на нижней ступени алтаря и преклонил колена. Он простоял так до самого окончания мессы, склонив голову над молитвенно сложенными руками. На самом деле, разумеется, им владел отнюдь не религиозный экстаз, но сообщение Микаэлы дало ему много пищи для размышлений. К его удивлению, когда подошло время причастия, Хьюберт поднес ему не только гостию, но и чашу. Со стороны архиепископа это означало большую честь и одобрение, однако по неизвестной причине это глубоко встревожило Райса-Майкла, причем тревога его не имела к религии никакого отношения. Просто испив священной крови, он невольно вызвал в сознании воспоминание о другой крови, его собственной, которая текла прошлой ночью, пролитая сперва Джоремом, а потом и его собственной рукой; вспомнил он и кровь друзей, убитых в день переворота шесть лет назад; и обескровленное тело Джавана, которого доставили во дворец, и его королевскую кровь, оросившую землю в том месте, где самому Райсу-Майклу никогда не довелось побывать — у речной заводи к северу от Валорета, где подлые убийцы лишили его жизни; Райс-Майкл видел всю эту кровь на своих руках… Ее было очень много… и он не мог понять, его ли собственная эта кровь, или чужая. В какой-то миг ощущение сделалось столь сильным, что ему даже захотелось вытереть ладонь о плащ. Ему пришлось сцепить руки, чтобы унять их дрожь.

Именно это волнение Хьюберт принял за религиозное рвение, ибо после окончания мессы, подозвав Микаэлу, дабы та преклонила колени рядом с мужем, он дал Райсу-Майклу особое благословение и сам возложил корону ему на голову, а затем оставил супругов на пару мгновений наедине, чтобы они могли попрощаться. Чуть позже, беседуя с Полином, в ожидании, пока король и королева выйдут из часовни в тронный зал, Хьюберт заметил, что ему представляется добрым знаком то, что король по доброй воле возложил свою корону на алтарь Господень.

— Признаться, я не ожидал от него подобного благочестия, — заметил Хьюберт. — Волей-неволей задумаешься, не могло ли вино из Чаши пробудить в нем некие религиозные чувства. Доселе я был уверен, что король относится к этим вопросам совершенно равнодушно. Ну, разумеется, он исполняет все положенные ритуалы, но… Вы понимаете, о чем я.

Полин не сказал ничего определенного, хотя и заверил Хьюберта, что непременно проследит за духовным здравием короля, — настолько, насколько это не помешает намерениям и планам советников.

— Прирученный король — это, разумеется, вещь очень полезная, — заявил Полин. — Однако следует все же опасаться проявлений непокорного духа. Я все же думаю, что мы вполне сможем без него обойтись, едва лишь на свет появится наследник.

— Случилось нечто внушающее вам опасения? — тут же встревожился Хьюберт.

Полин покачал головой.

— Ничего конкретного. Но прошу вас, Хьюберт, берегите юного принца и молитесь, чтобы мать его счастливо разрешилась от бремени и подарила нам еще одного здорового сына. Я не доверяю королю, и попрошу, чтобы Димитрий также присматривал за ним.

Глава IX

Не радуйся ради меня, неприятельница моя! хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня.[10]

Для Райса-Майкла даже те немногочисленные приветственные возгласы, которыми встретили его, когда они с Микаэлой появились на ступенях замка, оказались полной неожиданностью. Во дворе было полно народу, — сплошь воины в начищенных доспехах верхом на боевых конях, от тяжелой кавалерии и пикеносцев, до конных лучников и дозорных, — но никакой пехоты, поскольку советники решили, что пехотинцы могут лишь замедлить продвижение войск. По той же самой причине и обоз должен был быть самым скромным: повозки уже ждали их у распахнутых ворот. По мере того, как войско будет двигаться на север, провинции, расположенные по маршруту следования, должны будут поставлять провиант и воинские пополнения.

Приветственные возгласы переросли в единый приглушенный гул, когда король с королевой медленно спустились по ступеням. Катан тут же поспешил накинуть королю на плечи плотный шерстяной плащ, — алый, традиционного цвета Халдейнов, скрепленный на плече фибулой со львом. Райс-Майкл с благодарностью запахнулся в него, поскольку в воздухе висел туман, а от тяжелых туч веяло дождем. Пока Микаэла помогала закрепить застежку, поверх ее плеча Райс-Майкл окинул взглядом свой отряд, пытаясь оценить настроение людей.

Командиры уже дожидались его у подножия лестницы. Все сидели в седле и готовы были тронуться в путь. Ни одного из них он не выбирал самолично… Гофмаршала Альберта окружали преданные ему рыцари Custodes, а Ран восседал на коне рядом с Фульком Фитц-Артуром, у которого в стремени было закреплено боевое знамя Халдейнов. Младший брат Фулька, Квирик, держал в поводу серого жеребца, на котором надлежало скакать Райсу-Майклу, а другие пажи подводили гнедого, принадлежащего Катану, и норовистого серого жеребца для графа Удаута, коннетабля замка, который сейчас чуть в сторонке о чем-то совещался с графом Таммароном. Вокруг Рана с Альбертом собрались и остальные сановники, которые также намеревались отправиться в эту компанию: брат Хьюберта Манфред отдавал распоряжения капитану пикеносцев в доспехах цветов Кулди; Ричард Мердок, муж леди Лирин, придворной дамы королевы Микаэлы, сопровождал отряд лучников, одетых в цвета Картана. Их было не меньше двух десятков.

Чуть подальше находился Полин с воинами в черном, препоясанные красно-золотым вервием. Это были его Custodes Fidei. Райс-Майкл некоторых из них узнал в лицо, однако не заметил Димитрия… Впрочем, у него не было времени искать Дерини. За спиной у Полина собралось не менее трех десятков рыцарей Custodes в черных одеяниях, подпоясанных красно-белыми кушаками. Впрочем, придворные также были здесь, большинство из них со своими боевыми стягами: лорд Эйнсли, брат Ричарда Кешел и другие, которых Райс-Майкл не знал в лицо. Судя по всему, их было не меньше сотни, не считая слуг и оруженосцев. Не так уж много, чтобы бросить вызов торентскому принцу и бастарду-самозванцу. Однако еще несколько сотен человек должны были присоединиться к ним, когда они минуют Валорет, Кайрори и Шиил, и, кроме того, отдельный отряд уже собирался на севере, в Истмарке.

Воины затихли, когда на ступенях показался архиепископ Орисс в парадной епитрахили и митре. Его поддерживал Хьюберт, а другой рукой он опирался на свой посох. Именно он, как архиепископ Ремутский, должен был благословить войска в поход. Таммарон двинулся в сторону Райса-Майкла, чтобы подвести того к Ориссу, но король уже сам снял с головы корону и передал ее Микаэле. Няня Оуэна подвела мальчика к родителям. Теперь на нем был алый плащ, защищавший от сырости. Райс-Майкл, нагнувшись, поднял сына на руки и поцеловал его. Затем он повернулся к архиепископам и опустился на колени, по-прежнему сжимая ребенка в объятиях. Войско начало взволнованно перешептываться, поскольку все осознали, что король намерен именно таким образом получить благословение Орисса.