Олаф Бьорн Локнит - Престол Немедии Страница 35

Внезапно кто-то тихо тронул Шамсудина за локоть. Он обернулся. На него смотрели темные глаза давешнего бродяги.

– Благодарю вас, месьоры, – печально произнес нищий, вытирая все еще сочившуюся из губы кровь. – Вашему вмешательству я обязан своей жизнью. Увы, мне нечем отблагодарить вас, кроме слов признательности…

Сварог дружески хлопнул нищего по тощему плечу.

– Ничего, парень, – дружелюбно заметил славянин. – Хоть это была и не моя идея, но я рад, что мы проучили это шакалье отродье. А ты, уж если взялся воровать, так смотри в оба. Тут с налета не возьмешь, хитрость и осторожность нужна. Знаешь, народ ой как любит воров дубасить!

– Просто они не знают, что такое голод, – тихо сказал бродяга, и губы его искривились. – Я тоже не знал до недавнего времени. О Митра, если б тогда кто-то мне рассказал, что я буду воровать булку у ничтожного лавочника, я велел бы бросить его в Каземат как порочащего честь монарха!

Сварог и Шамсудин переглянулись. Все было ясно – бедняга не выдержал ударов судьбы, доведшей его до нищенства, и спятил. Такое случалось нередко – по дорогам бродили толпы блаженных, тронувшихся умом от горя, голода или болезней. Их жалели, слушали их невнятные рассказы и давали кусок хлеба. Даже стража и разбойники не трогали несчастных – убить блаженного считалось тяжким грехом. Были и такие, что считали себя посланцами богов, королями созданной их больным воображением страны или могучими чародеями. Этих особенно любили мальчишки – они бессердечно издевались над ними, встречая взрывами хохота угрозы испепелить их молнией или послать на виселицу.

Ревенд с жалостью посмотрел на нищего и, порывшись в карманах, вытащил несколько медных талеров и вручил ему. Бродяга зажал деньги в грязной и исцарапанной ладони.

– Благодарю, месьор, – глухо проговорил он. – Ты спас от голодной смерти короля Немедии.

Сзади послышались крики, свист хлыста и ругань гвардейцев, разгоняющих остатки зевак, наблюдавших за дракой. Нищий втянул голову в плечи и торопливо юркнул в ближайший переулок. Видно, ему уже доводилось встречаться со стражами порядка, и он не слишком желал повторения. Сварог и его спутники ускорили шаги.

– Странный человек, – произнес доктор Бебедор. – Выглядит как оборванец, а разговаривает, как образованный человек.

– Ах, дядюшка, мало ли образованных людей в наше время становятся оборванцами, – вздохнул Ревенд. – А ты еще говоришь, что я и мои друзья занимаются глупостями. Позор такой державе, где порядочные благородные люди вынуждены погибать с голоду!

Шамсудин шел молча, что-то обдумывая. Потом он повернулся к философу.

– Мэтр Бебедор, а ты хорошо знаешь в лицо короля Нимеда? – неожиданно спросил полугном.

– Все его знают, – удивился философ. – Он часто проезжает по городу верхом. Однажды он даже был у нас в Университете, и мы с коллегами удостоились чести беседовать с ним. Очень, знаете ли, рассудительный молодой человек!

– Этот нищий случайно не был похож на короля? – как бы между прочим поинтересовался Шамсудин.

– Да что ты! – еще больше удивился Бебедор. – Ничего общего. Король высокий, почти как Ревенд, светловолосый, черты такие правильные – в королеву-мать пошел, она у него красавица была. А этот чернявый, роста среднего, глаза темные – нет, совсем не похож! – философ растерянно посмотрел на полугнома. – А, позволь узнать, почему ты спросил?

– Просто так, – отозвался Шамсудин. – Просто так…

– Прошу вас пройти со мной, месьоры.

От неожиданности Сварог вздрогнул и оглянулся. Позади него в арочном проеме стоял щегольски одетый молодой человек и снисходительно глядел на него и Шамсудина.

– Ну, наконец-то, – буркнул сибиряк.

После стычки возле кондитерской лавки Сварог со спутниками еще поплутали по аристократическому кварталу. Потом Ревенд, краснея и запинаясь, попросил их подождать здесь, поскольку он не имеет права привести их прямо в дом, где собирались его друзья, хотя сам безусловно Сварогу и Шамсудину доверяет… Киммерийцу надоело слушать бормотание юноши, и он согласился постоять на площади возле какого-то фонтанчика, пока Ревенд сходит к заговорщикам за указаниями. Вскоре юноша вернулся, красный и запыхавшийся – боясь обидеть своих спутников отсрочкой, он бежал всю дорогу. С ним пришел какой-то человек и непререкаемым тоном заявил, что вынужден завязать месьору Сварогу и месьору Шамсудину глаза, нисколько не желая их тем обидеть, а лишь для сохранения тайны местоприбывания дома. Полугном пожал плечами и безропотно дал завязать себе глаза черным платком, специально принесенным для этой цели соратником Ревенда. Сварог поскандалил ради удовольствия, посомневался в чистоте предложенного ему платка, повозмущался необходимостью оставить меч при входе – и, доведя заговорщика до белого каления, милостиво позволил завязать глаза и себе.

Сибиряк чувствовал себя чрезвычайно глупо, бредя по улице с завязанными глазами и надвинутом на лицо, чтобы скрыть повязку, капюшоне плаща, держась при этом за руку Ревенда. Его утешало лишь то, что Шамсудин в таком же положении. Их еще немного поводили по улицам, чтобы запутать, потом заскрипела тяжелая входная дверь, их предупредили, что сейчас будут ступени, Сварог все равно споткнулся и помянул Нергала – и, наконец, киммерийцу и полугному сняли повязки.

Они находились в небольшой комнате сбоку от парадной лестницы. Полукруглые арочные проходы вели из комнаты – один к лестнице, другой – в недра дома. В комнате находился лишь стол со стулом да большое бюро из темного дуба – судя по всему, здесь работал секретарь хозяина или личный писец. Здесь Сварога и Шамсудина оставили одних, уведя Ревенда и мэтра Бебедора куда-то вглубь особняка, где, видимо, и находились таинственные противники короля. Правда, за гостями все же присматривали – Сварог слышал на лестнице чьи-то голоса, тоном профессионалов обсуждающие достоинства и недостатки полуторного меча перед двуручником.

В ожидании, пока заговорщики вдоволь насовещаются и позовут их, сибиряк принялся рассматривать бюро, поскольку больше в комнате рассматривать было нечего. На его поверхности были затейливо вырезаны различные животные, их черные бока и выпуклые морды глянцево блестели при свете масляной лампы. Сварог наклонился и, удивляясь сноровке резчиков по дереву, провел пальцем по гладко отполированному лбу быка, в нос которого даже было вставлено крошечное медное колечко. Тотчас внутри бюро что-то щелкнуло, и один из ящичков выскочил наружу. Сварог растерянно посмотрел на него, не понимая, что произошло.

– Закрой, а то подумают, что мы собираемся копаться в их бумагах, – посоветовал Шамсудин.