Олаф Локнит - Зов Древних Страница 35

— Именно. Что дальше было с Бреннаном? Почему он ушел?

— В свитке сказано, что Бреннан не принял образа жизни, установившегося в подгорной общине. Там, под землей, была страшная усобица, целая война с применением магии. Никто не знает, когда проникла в общину тьма, но она проникла туда. Бреннан ушел в мир, чтобы привести светлые силы на помощь своим соратникам в подземелье. Но было поздно, слишком поздно. И он основал замок в надежде, что когда-нибудь найдется тот, кто сможет исправить судьбу. Силы, обитающие в горе, очень велики и грозны. Если тьма, владея ими, выйдет наружу, то, боюсь, только второе явление блаженного Эпимитриуса спасет Хайборию.

— Под горой тьма одержала победу?

— Да. Они привлекли на свою сторону паков. Не знаю, как уж они столковались... Вероятно, дали пакам какое-то оружие: горцы тогда теснили их все дальше и дальше в горы. Паки помогли темным победить, но те сами чуть не просчитались: Великий Канон оказался куда сильнее, чем они думали. Паки закрыли гору от мира. Осталось лишь два выхода.

— Два? — поразился Конан.— Тот, которым вылетает дракон,— это раз. А другой?

— Помнишь, Люций погиб на ступенях библиотеки от кинжала? Это дело рук служителей. Длинный и узкий отравленный кинжал в форме тростникового листа — их ритуальное оружие. На ноже был растительный яд, он убивает мгновенно, и от него нет лекарств, в отличие от змеиного. Гора скрывает много тайн.

— Где второй выход? — повторил Конан. И обернулся, осматривая зал: не прислушался ли кто лишний — пока лишний — к их разговору. Но все было по-прежнему мирно и благостно. Спутники, кроме, пожалуй, Хорсы, не представляли еще себе всей опасности задуманного. Тэн И король сейчас в расчет не брал: если кхитаец-воин брался за дело, он умирал, но не делал работу плохо. Его только следовало заранее предупредить, что он может погибнуть, он должен был знать условия. А потому пускай слушает.

— Второй выход, — еще тише сказал Мабидан, — очень и очень опасное место. Пройти могут только бесстрашные и сильные люди...

— У меня такие люди есть,— перебил его Конан. — В чем состоит опасность?

— Их несколько. Очень трудная горная дорога... — начал Коннахт.

— Ерунда, — фыркнул Конан.— Еще?

— Паки могли за долгие годы перекрыть и этот выход.

— Про остальные выходы мы знаем, что паки есть там без всяких «может быть», — отвел Конан и этот довод. — Еще?

— Третья причина самая серьезная: этот выход находится за хребтом. Он в Киммерии.

— Гора Седая...— прошептал король.

— Верно,— кивнул Коннахт. — Окрестности ее — табу. Любой, кто входит туда по своей воле, считается демоном. Его убивают. Если кто-нибудь выйдет со стороны гор в этом месте, даже если это заблудившийся давеча сородич, его убивают. Ты знаком с обычаями этих варваров?

— Я сам оттуда, не забывай,— Конан давно не обращал внимания на слово «варвар». Оно стало законной частью его имени, неотъемлемой частью.— Я давно не был в Киммерии, но, если придется идти тем ходом, мы пройдем,— заявил король. Заявил уверенно, хотя вовсе не был уверен в успехе.

— Может быть,— опять вздохнул Мабидан.— Не хотел бы я, чтобы Септимий нашел хотя бы один вход.

— Я вытащу Септимия из этой дыры, если он еще жив,— обещал Конан безутешному родителю.— Что известно тебе о драконе? Я не в восторге от этих тварей, хотя совсем недавно даже они признали меня королем, что было очень кстати. Они тоже были черными, — довольно усмехнулся король.

— Я не знаю точно, что такое этот дракон,— развел руками Мабидан.— Если кто-нибудь вообще это знает. Может быть, он дух, или демон, или даже бог. В любом случае он старше Хайбории, если не Атлантиды. Но на нем висит проклятие. Он разумен и владеет речью, он очень стар и много знает, но вынужден подчиняться тем, кто владеет заклятием. Кем было оно наложено и как оказалось у жрецов Илу, тоже неизвестно.

— Как можно привлечь дракона на свою сторону? — задал Конан практический вопрос.

— Сначала надо с ним поговорить, а мы не можем этого сделать, пока у нас нет сильного мага. — Коннахт положил руки на стол, тихо стукнув перстнем по столешнице.— Если бы удалось просто его освободить, то и тогда тьма лишилась бы многого!

— Понятно, попробуем обойтись без мага,— продолжал допрос Конан.— А что ты знаешь о паках, кроме того, что есть в легенде, и того, что добавил сейчас? Лет двадцать назад я столкнулся с племенем гномов, казавшихся полными ублюдками, на деле же все вышло наоборот. — Слово «наоборот» было как нельзя кстати, учитывая имена джавидов.— Над ними тяготело проклятие, созданное одним ублюдком.

— Не знаю ни про каких ублюдков,— разочаровал Конана хозяин.— Паки — очень древний народ. Когда-то их сильно обидели люди. Думаю, колдовство здесь не поможет. Им нужна свобода. Тот, кто даст им ее, станет для них богом. Только никто не знает, какая свобода им нужна.

— Ладно...— Конан махнул рукой.— Последнее, что мне приходит сейчас в голову, это та женщина, что вывела из пещер олуха из Пуантена. Она существует?

— О, Белая Дева Горы! — мечтательно произнес Мабидан.— Иногда горцы видят ее и тогда считают, что великое счастье улыбнулось им. Она существует.

При этих словах Конан изумленно уставился на Мабидана. Вот уж такого он не ожидал!

— Существует,— повторил Коннахт. — На стекле. Помнишь тот портрет, что изобразил очарованный пуантенец, ставший священником? Мой дед нашел портрет в южных горных храмах и выкупил. Стекло пылилось в дальнем углу запасника. Его собирались отдать бродячим торговцам. Знаешь, сколько оно стоило деду?

— Сколько? — Такое всегда интересовало короля.

— Сто золотых.

— За стекло?

— За стекло с портретом. Прекрасным портретом.

— А-а... Ты покажешь мне его? Только я возьму с собой Евсевия, он больше в этом понимает. Меня интересует не стекло.

— Понимаю. Магия. Я не видел Белой Девы. Я вообще никому не советую ходить не то, что в горы — даже в холмы, даже в окрестные леса одному. Но я боюсь тех, что под горой, боюсь паков, боюсь дракона и ужасной неизвестности. Ты бесстрашный человек, Конан Киммериец, поэтому я обратился к тебе. С прежним королем говорить было не о чем, ты понимаешь. Нумедидес был ничтожеством, а тебе по силам одолеть это. Если понадобятся деньги, из казны не будет взято ни единой монеты. Я дам сколько потребуется, только верни мне сына! — горячо заговорил Коннахт. Глаза его заблестели.— Сотни лет Фрогхамок стоял здесь, сотни лет Мабиданы строили свое маленькое государство, и весь мир был доволен. Я не хочу, чтобы все это исчезло в одночасье, пусть даже после моей смерти.