Джудит Тарр - Замок горного короля Страница 35

— Мирейн! Моранден! Моранден! Мирейн!

Когда наконец установилось некое подобие тишины, Моранден сказал:

— Хорошо сработано, родственник. Великолепно. Если бы ты не был рыцарем Хан-Гилена, я сделал бы тебя рыцарем Янона.

Мирейн улыбнулся, глядя в радостное и величественное лицо, такое любезное сейчас, и со всей учтивостью ответил:

— Я воспринимаю твои слова так, словно они правда, дядюшка.

Моранден рассмеялся и хлопнул его по спине, чуть не сбив с ног, а затем обратился к барону:

— Полагаю, ты устроил моего родственника и ухаживал за ним так, как он того заслуживает. Ведь он ни больше ни меньше как наследник Янона.

— Я уступил ему собственную комнату, — сказал Устарен, — и отдал в его распоряжение собственных рабов.

— Которыми, — вставил Мирейн, — я вполне доволен.

Ну что за праздник любви! Вадин почувствовал тошноту. К счастью, долго это не продолжалось: необходимо было позаботиться о раненых, распорядиться трофеями и улечься в постель с женщинами в соответствии с триумфальным ритуалом. Мирейну предложили отдых со всем положенным лечением последствий недавней скачки. Хотя никто не узнал правды и ни о чем не догадался (при ходьбе он не хромал, а два дня, проведенные без седла, разгладили морщины усталости на его лице), его баловали и нежили словно принцессу, и он ничего не мог с этим поделать. Однако он покинул внутренний двор замка с большой охотой.

Джеран отправился навестить свою кобылу, жизнь которой, по-видимому, была вне опасности благодаря помощи Мирейна. Туан следовал за ним, поглядывая на сеновал и на одну из служанок. Мирейн тащился на некотором расстоянии за ними.

Бешеного поместили в отдельное стойло. Он стерпел прикосновение к себе чужих рук, решив, что это делается только для его пользы, но с присутствием другого жеребца, который вел себя здесь как король, не смирился. Величественный молодой гнедой сенель получил ужасные раны, хотя Бешеный воздержался от того, чтобы забить его насмерть. Вадин подозревал, что дело здесь в презрении. Черный демон, казалось, был весьма доволен своей ссылкой: рядом находилась Рами, а золотистая кобыла Джерана медленно возвращалась к жизни, и глаза ее снова блестели. Покоряясь повелительному взгляду принца, Бешеный благосклонно принял лакомства, припасенные для него Мирейном, и фыркнул, когда Вадин заметил:

— Можно подумать, ему пришлось участвовать в чем-то не страшнее парада. На нем даже царапины нет.

Мирейн ласково погладил голову Рами. Брешь в стене, через которую просунулась ее морда, образовалась здесь одновременно с появлением Бешеного.

— На этой красавице тоже, — сказал принц. — Она уже разленилась.

— Можешь поговорить с ней, — угрюмо произнес Вадин.

— Сенели не пользуются словами. — Мирейн осмотрел копыто Бешеного, осторожно наклонившись над ним, и как будто разговаривал с сенелем: — Я для Рами — великий господин, который сияет в ночи, повелитель магии. Я могу разговаривать с ней и понимать то, что она хочет мне поведать, и, быть может, она хорошо думает обо мне. Но тебя единственного она любит.

Вадин едва расслышал все это. Слова были только словами, звуком, затуманивающим мысли, память же нанесла ему удар такой силы, что он чуть не упал. Люди в Хан-Яноне, уроженцы Окраин, тайные знаки и щелчок пальцев, который раздавался везде, где появлялся Мирейн.

— Знак, — произнес Вадин. — Знак, который они подают друг другу так, чтобы ты не видел. Это Великий Знак против принца демонов.

— Знаю, — спокойно сказал Мирейн, выпуская из рук копыто и разглаживая запутавшуюся прядь в черной гриве.

— Знаешь? — Вадин с трудом удержался, чтобы не закричать, и перешел на шепот. — Ты знаешь, что это значит? Здесь владения богини. Аварьян здесь такой же враг, каким богиня стала в Хан-Гилене и каким король хочет сделать ее в Хан-Яноне. Враг. Противник. Обжигающий дьявол. И они знают, что ты его сын. Любой человек в Умиджане может убить тебя, и все признают его святым.

— Но пока никто не пытался. Никто не пытался сделать это, когда мы были здесь одни, без всякой защиты. Теперь появился Моранден, а из Дола идет его армия.

— Откуда ты знаешь, что Моранден не станет подстрекателем твоего убийства? Он отправил тебя сюда. Может быть, это отлично подстроенная ловушка?

— Значит, теперь ты против него?

Желчь горьким комом подкатила к горлу Вадина. Он сглотнул.

— Нет, это не так. Только теперь мне стало ясно, что бы я сделал, будь я на месте Морандена, среди своих вассалов. Я бросил бы тебе вызов и убил бы тебя, а потом позаботился о том, чтобы правда никогда не вышла наружу.

— И тем не менее, — сказал Мирейн, — ты кое о чем забыл. Армия уже научилась хорошо ко мне относиться.

— От этого очень легко разучиться. — Вадин схватил его за руку. — Давай сбежим. Прямо сейчас.

Мирейн перевел взгляд с его руки на лицо и холодно приподнял бровь.

— Ты неожиданно стал трусом?

— Я не привык медлить возле ловушки.

Свободная рука Мирейна медленно приподнялась в знак несогласия.

— Нет, Вадин. Немало всякого случилось из-за моей гордости, но сейчас я не могу убежать. Эта игра слишком хорошо началась. И я должен доиграть ее до конца.

— Даже если ты погибнешь?

— Я или Моранден.

— Или вы оба. — Вадин отпустил его. — И что я спорю с тобой? Сама Имин не смогла бы убедить тебя. Ты всегда все делал по-своему. Давай. Убивай себя. Будешь себе спокойно лежать мертвым и не увидишь, что будет дальше.

Это больно кольнуло Мирейна, но укол был недостаточно силен.

— Если такова воля бога, то пусть так и будет. Но я сделаю все что смогу, чтобы предупредить это. Ты доволен?

Ничего другого не оставалось. Мирейн не согласится.

Парадный зал барона Устарена отличался пышным убранством. Его рыцари обедали на белом дереве, капитаны — на бронзе, а сам он и наиболее знатные гости пользовались тарелками и кубками из чеканного серебра.

Здесь, как и в любом другом месте Окраин, женщины не разделяли трапезу с мужчинами, но дворянам прислуживали девушки с потупленными взглядами, одетые в скромные платья с покрывалами. «Нескольких, — подумал Вадин, можно было бы назвать хорошенькими». Та, которая сновала вокруг Мирейна, безусловно была смазливой — ласковые черные глаза и гибкое тело, вот только она оказалась даже выше Вадина, так что рядом с Мирейном выглядела просто великаншей. Вадин ненавязчиво попытался заглянуть под ее покрывало, чтобы узнать, так ли прекрасно ее лицо, как глаза.

Мирейн тоже разглядывал ее с настойчивостью, которая уже начинала граничить с оскорблением. Но все же он не переступил эту границу. Устарен положил тяжелую руку на его плечо и осклабился.