Артём Каменистый - Время одиночек Страница 36

И тут Ришак коротко взревел:

– Аннокс!!!

Спина деда исчезла – Ришак развернулся назад, перед Тимом осталось чистая степная дорога и густые заросли по левую ее сторону, под самым берегом.

– Анннннокс!!! – выдохнул Тим, отпустив тетиву.

Стрела ушла в заросли, но этого он уже не видел – спешил назад, за дедом.

Колона кочевников в один миг превратилась в сдвоенную карусель. Пришпорив коней, воины мчались друг за другом, приближаясь к броду, заворачивали вправо, разряжали луки, далее мчались назад, доставали новые стрелы, вновь неслись на врага, и опять назад, повторяя этот круг снова и снова.

В зарослях заорали. В криках был страх, боль и ярость – в кочевников полетели стрелы и болты. Ришак видимо и впрямь умел насквозь видеть – враги вообще не добивали до накхов, или добивали редкими болтами, но они не причиняли вреда на излете. А вот луки степняков доставали до них прекрасно. Да и попасть по мчащемуся всаднику не так просто. Кроме того стрелкам пришлось показываться из укрытия, и уже вторую стрелу Тим выпустил прицельно, а не попросту в густую зелень.

Крики «аннокс», хлопанье луков, короткие взвизги улетающих стрел, топот копыт, барабанные удары наконечников по доспехам, вопли раненых, нервное ржание коней – первая часть боя для Тима была набором звуков. Зрение нужно лишь в тот миг, когда перед тобой исчезает спина деда, и надо выбирать – в кого выпустить стрелу? В рослого арбалетчика, который в кольчуге, с головой перевязанной зеленым платком? Или в далекого худосочного лучника, который разинув от усердия рот, чуть ли не переламывает свой лук, пытаясь добить до накхов. Кого приговорить к смерти или увечью? Тонкую граненую стрелку они даже не увидят, лишь свистнет рассекаемый воздух в прорезях наконечника, сталь сокрушит драные кольчуги и поддоспешники, порвет мясо, раздробит кости. Выбор сделан – арбалетчик опаснее. Тетива спущена. Все – теперь глаза отдыхают, Кунар сам, без понуканий не теряет деда. Теперь наощупь вытащить новую стрелу, наложить на тетиву. И слушать. Слушать бой. Нельзя прослушать приказ.

Людей с побережья было почти в три раза больше. Но Тим не успел даже колчан ополовинить – враг сломался. Бросил позиции, рванул врассыпную подальше от страшных луков степняков. Накхи приучали своих детей к луку с пятилетнего возраста – зря бродяги решили потягаться с такими воинами в стрельбе.

– Руби шакалов!!! – заорал Ришак. – Хрррраа!!!

Кличь подхватили десятки глоток. Тим, уставившись в спину деда, не глядя ухватился за пику, повел ладонь ниже, потянул кожаный узелок, вытащил оружие из седельного гнезда. Наклонил параллельно земле, развернул ладонь кверху, позволив древку лечь на предплечье. Теперь главное деда не наколоть – все же зря он приказал мчаться точно за ним.

Делать за дедом было нечего – тот поспевал с двух сторон, будто у него четыре руки. Ворвавшись в гущу разбегающихся врагов Ришак парочке подрезал ноги под коленями, но третьего, оборачивающегося с арбалетом, пришлось бить в грудь. Наконечник увяз в нагруднике, пику дед бросил, выхватил длинный, чуть изогнутый меч, заработал им будто косарь на жатве.

Спаслись немногие – не более десятка нападавших сумели укрыться в густых зарослях терновника. Конному туда не сунуться, а пешему лезть опасно – строй в этих дебрях не удержать, лук там тоже не натянуть, да и не умели степняки драться пешими.

Ришак развернул отряд назад. Накхи деловито добили раненых, собрали трофеи. В таком бою нелегко понять кто кого убил, и дед постановил делить скудную добычу поровну, с тройной долей себе, а десятникам и вожаку оламеков двойной.

Оставив за собой восемьдесят пять тел, накхи переправились через реку, продолжили путь. Расправа с засадой задержала их на час – не более.

Один из раненых разбойников резню пережил. Ему перевязали подсеченную ногу и повезли с собой. Степняки любопытны, и вечером пленника ждет серьезный разговор.

Крик оборвался, пленник захрипел – Гонир перехватил ему горло кривым ножом. Ришак, отвернувшись от умирающего, коротко бросил:

– Гонир – оставь нас.

Воин послушно растворился в ночи, Ришак и Тимур остались в одиночестве. Тим тоже отвернулся от агонизирующего тела – его мутило. Впервые довелось видеть пытки, и это зрелище не понравилось. Пленник и без истязаний рассказал все, что ему было известно – он наивно пытался сохранить себе жизнь. Но недоверчивый дед проверил его слова с помощью огня и железа.

Умирающий, наконец, затих, и только теперь Ришак заговорил:

– Тимур, ты слышал его слова. Им нужен ты.

– Да, я понял.

– Их наняли черные люди. Черные люди хотят схватить убийцу своего дракона.

– Откуда они могли узнать, что меня надо искать на пути к побережью?

– Ты глуп. После встречи у Грохочущих Скал мы несколько дней провели в становище, ждали, когда твоя спина позволит выдержать долгий путь. Слова, сказанные в пещере, не стали тайной – их знают многие. Кто-то предал. Или кого-то схватили, и он под пытками рассказал все. Это плохо. Я хотел въехать в вонючий город как князь накхов, и лично посадить тебя на корабль. Теперь это опасно. Город это крысоловка – наш отряд слишком слаб, чтобы проложить тебе безопасный путь.

– Мы вернемся назад и соберем большое войско?

– Глупец! Перед большим войском ворота не откроют. Нам не доверяют. И правильно делают…

Тимур, обидевшись на неоднократные упреки в глупости, все равно не сдавался:

– Дед Ришак, я не понимаю, зачем мне вообще ехать за море? Это пророчество… Вы же сами в него не верите. Я же видел.

– Да Тимур, мы в него не верим. Как можно верить в бред помешанных? Слова пророчества глупы, их можно читать по-разному, и что угодно можно выдать за пророчество. Тимур, мы не верим в него, потому что умны – будь мы глупцами, мы бы не смогли управлять народом. Ты думаешь легко владеть степью, сохраняя единство? От западного до восточного берегов этой земли надо скакать два месяца. Меж северным и южным не меньше. Кроме того путь преграждают горы, и перебираться за них нелегко. За горами другая степь, но там тоже наш народ. У него мало мест для пастбищ, и многие вынуждены были осесть. Мы здесь воюем конными, а у них конных мало, у них пешие ратники, и еще они делают боевые машины. Строят башни, и разрушают эти башни друг у друга. Они учатся брать города. Их сила в этом. Мы часто посылаем за море смешанные отряды – нас нанимают местные правители. Мы ценные воины, и нам много платят за их войны.

Мы получаем деньги, и получаем опытных воинов, знакомых с их способами войны.

Наши воины приходят назад спустя годы, приходят другими, приходят с новыми обычаями и привычками. Мы все разные… Ты представляешь как трудно всем нам, таким разным, быть единым войском? Если не представляешь, ты этого плевка не стоишь.