Кровавый рассвет - Казаков Дмитрий Львович Страница 36

Они вернулись на Калнос с богатой добычей, овеянные славой и уверенные в своей силе. Пятнадцать дней отпустил Господин на отдых, затем началась подготовка к новому большому походу.

В будущем воинов, что шли в бой с Молотом и Крылатой Рыбой на знамени, ждал дальний путь к берегам материка. А пока со всех концов Архипелага тянулись в Стритон корабли, привозили оружие, кольчуги, шлемы, запасы провианта, а также новобранцев, которых нужно было учить. И не только обращению с мечом или копьем, а еще тому, как чтить Тринадцатого всем сердцем, верить в его силу и молиться нужными словами, чтобы эта сила росла.

И за то и за другое отвечали тысячники, умевшие взывать к мощи Господина.

Ларин фа-Тарин трудился на совесть. Новобранцев в его тысяче было чуть меньше трети, и он гонял их нещадно, не забывая при этом и о ветеранах. Тысяча к сегодняшнему дню становилась единым целым и в час молитвы, и на учебном поле, где отрабатывались перестроения и перемещения.

Вчера, в четырнадцатый день первого весеннего месяца, Господин собрал всех полководцев в своем дворце и сообщил, что войско отплывает завтра и что утром он желает устроить смотр.

Поэтому сегодня Ларин фа-Тарин поднялся до рассвета. Помолился и вышел из палатки.

Над воинским лагерем, что располагался к югу от Стритона, недалеко от берега моря, плыл утренний туман. В полумраке вырисовывалась громада Искрия, вулкана, что нависал над столицей Калноса. Царило безветрие, и отчетливо доносился шум бьющих в сушу волн.

Подопечные Ларина спешно снимали палатки, складывали мешки. Покрикивали десятники, но без надрыва, больше по привычке. От ворот лагеря доносился скрип колес обозных телег.

– Поспеваем к сроку, – сказал подошедший к тысячнику первый сотник, эльф откуда-то с задворок Великого леса.

Звали его Наллиен тар-Долланд и воевал он под командованием фа-Тарина уже два месяца.

– Хорошо, – кивнул гном. – Как все будет готово – подавайте сигнал.

И он отправился обратно к собственной палатке, чтобы обрядиться в парадные доспехи. Там Ларина фа-Тарина встретили двое оруженосцев, и с их помощью он быстро облачился в броню. Когда надевал шлем, услышал донесшийся снаружи конский топот и невольно вздрогнул.

Ездить верхом уроженец Серых гор с грехом пополам научился, и все равно не очень любил это делать. Полагал, что в седлах пусть красуются эльфы и люди, которые наделены длинными ногами.

Но приказ Господина был строг, и согласно ему тысячникам на смотре надлежит быть верхом.

– Кровь глубин, – выругался Ларин и решительно затопал к выходу из палатки.

Лошадь ему подобрали смирную и не очень высокую, как раз по меркам гнома. Державший ее за повод оруженосец, ушастый гоблин, выглядел серьезным, но в глазах его плясали смешинки.

Бросив на оруженосца гневный взгляд, тысячник полез в седло. И тут над лагерем пропели трубы, сообщая всем, что войско готово выступать.

Всего в лагере размещались десять тысяч тяжелых пехотинцев – основной ударной силы Господина. И сейчас им предстояло скорым маршем пройти до Стритона, показаться правителю Архипелага, а после этого погрузиться на корабли.

– Уф… – с облегчением вздохнул Ларин, оказавшись на конской спине, и огляделся – не смеется ли кто.

Но все обошлось, и он гордо выпрямился в седле. Встряхнул поводьями, и чалый мерин потрусил к выходу из лагеря. Мгновением позже донеслись лязг и топот – тысяча двинулась вслед за командиром.

Им выпала честь открывать строй.

Ларин шагом проехал через ворота, и в этот момент на востоке, над морем, туман стал розовым. Там взошло солнце, которое большинство обитателей Калноса не видели много месяцев. Осветило Стритон – большую гавань, где недавно вырос лес из мачт, поднимающиеся уступами дома, обугленные руины на месте замка князя.

Его сожгли драконы, устроившие налет на город девять дней назад. Но даже они ничего не смогли поделать с храмом Господина, и, увидев его величественные очертания, тысячник испытал прилив гордости.

Он сам строил это, собственными руками таскал камни!

Тысяча прогромыхала по берегу и вступила на улочки Стритона, узкие и мрачные, вымощенные булыжником. Город встретил воинов Тринадцатого безмолвием, закрытыми дверями и плотно завешенными окнами.

Жители не желали смотреть на то, как марширует армия их правителя.

Ларин фа-Тарин особенно не смотрел по сторонам, уделяя все внимание тому, чтобы удержаться в седле и не сбиться с дороги. В Стритоне он ориентировался не так хорошо, помнил только дорогу до гавани, к центральной площади, и несколько таверн подороже.

В них отмечали победы командиры созданной всего полгода назад армии.

– Слава Господину… – облегченно вздохнул тысячник, когда очередная улочка вывела его на центральную площадь Стритона.

Она была полукруглой и дальним краем выходила к гавани. Справа рядком стояли дома богатейших купцов и знаменитых капитанов, узкие, но зато высотой в три-четыре этажа, с разукрашенными фасадами и колоннами на крыльце. Слева поднималась стена «малого замка» – городской резиденции князя, куда Господин перебрался после того, как его обиталище сгинуло в пламени.

Сейчас ее ворота были распахнуты, а около них виднелся небольшой помост. На нем, под балдахином из темной ткани, стоял массивный трон, и там сидел тот, чья воля повелевала тысячами роданов, тот, кто обитал в теле князя Калноса, хотя своим владением почитал весь Алион.

Выглядел Господин нахохленным и мрачным, будто старый орел. Вокруг помоста цепью стояли гвардейцы в белых плащах и сверкающих шлемах, а по сторонам от него – служители, что проводят молебны в храме и следят за порядком в городе – в просторных туниках и черных шапках.

И все, более никого, громадная площадь была пуста.

– Слава Господину! – рявкнул Ларин фа-Тарин, выдергивая из ножен меч. Он взял этот меч специально для смотра, изменив верному топору, с которым прошел все битвы, начиная с самой первой.

– Слава Господину! – отозвалось из-за спины тысячеголосое эхо, и гном подумал, что не зря гонял обормотов.

Властитель Калноса кивнул, глаза его вспыхнули алым огнем, а очертания фигуры на мгновение размазались. Мерин Ларина испуганно всхрапнул, попытался дернуться в сторону.

Тысячник с трудом удержал его.

Когда помост остался позади, гном вздохнул с облегчением и убрал клинок в ножны. Позволил себе оглянуться, придирчиво осмотрел ряды собственных воинов и остался доволен: все идут в шаг, шлемы и кольчуги блестят, щиты висят на плече, как положено.

Эх, если бы еще и в бою всегда был такой порядок…

А на площадь одна за другой выходили другие тысячи, и сотни мощных глоток заставляли эхо в испуге метаться над мостовой:

– Слава Господину! Слава Господину… Слава…

Добравшись до восточного края площади, Ларин фа-Тарин свернул влево и, проехав сотню шагов, остановился. Его тысяча расположилась позади, рядом с ней принялась выстраиваться вторая, затем третья…

За тяжелыми пехотинцами пошли сотни лучников, где почти все командиры были из эльфов. Потом наступил черед всадников, и копыта зацокали по булыжникам, высекая искры. Мерин Ларина, ощутив запах сородичей, заволновался, и пришлось слегка погладить его по шее.

Огромной площади хватило, чтобы вместить все войско.

И когда последний из всадников занял место на левом фланге, Господин встал из кресла и хлопнул в ладоши.

– Верные мои… – сказал он, в то время как служители засуетились, потащили белые алтарные камни, – настал день, которого мы все ждали. Сегодня мы начинаем войну. Настоящую войну, приз в которой – весь мир. Истинные враги – не роданы, что будут умирать под вашими мечами, а одурачившие их жрецы ложных богов… И сами боги!

Голос Тринадцатого окреп, в нем зазвучали свирепые нотки мчащегося над морем урагана.

– Но не стоит бояться, – продолжил он. – Длань моя всегда будет с вами, и на берега Алиона я вступлю вместе с вами…

Перед помостом, на котором стояло кресло, оказалось тринадцать алтарей. Зазвенели цепи, и к жертвенникам повели наряженных в лохмотья истощенных пленников – людей и гоблинов.