Ричард Морган - Сталь остается Страница 36

Рингил посмотрел на Каада и едва не покачнулся — внезапно закружилась голова.

— Хорошо, — холодно произнес он. — Сделаем по-твоему. Без доспехов, без щита, только легкое оружие. В присутствии секундантов. А теперь выкатывайся из моего дома.

Когда Каад ушел и скрип колес его кареты растаял вдалеке, Рингил поманил к себе ближайшего из слуг, шустрого на вид парнишку лет двенадцати.

— Тебя как звать?

— Дери, господин.

— Знаешь улицу Дрэй в Экелиме?

— Что выше по реке? Да, господин, знаю.

— Хорошо. Там есть лавка, где продают всякую олдраинскую дребедень, на углу Блаббер-роу. Утром первым делом сгоняешь туда и передашь для хозяина сообщение.

— Да, господин. Какое сообщение?

— Напишу попозже. — Рингил выудил монетку из тощего кошелька. — После ужина найдешь меня в библиотеке.

— Буду рад, господин.

— Тогда беги.

— Надеюсь, теперь, — подала голос хозяйка, — все вернутся наконец к тем делам, которыми положено заниматься. И пусть кто-нибудь подотрет кровь.

Все задвигались, зашевелились, и вскоре толпа растеклась через двери и по лестницам. Ишил неторопливо прошествовала через опустевший холл и остановилась перед сыном.

— Ты что же, вознамерился оскорбить всех знатных людей города? — прошипела она.

— Они сами сюда являются, — ответил он, снова изучая ногти. — Сами приходят ко мне. Я бы не хотел их разочаровывать. И ты ведь не желаешь, чтобы имя Эскиатов поносили в твоем собственном доме? Отцу это вряд ли понравится.

— Если бы ты не напал на Каада…

— Мама, к твоему сведению… — Он остановился, удивленный прозвучавшей в голосе досадой, и метнул убийственный взгляд на двух застрявших у входа слуг, которые незамедлительно нашли причину, чтобы спешно удалиться. Подождав, пока за ними закроется дверь, Рингил продолжил уже спокойнее: — К твоему сведению, ни Мурмин Каад, ни твой возлюбленный супруг не желают и подпускать меня к Эттеркалю. Вряд ли это как-то связано с Шерин, но наше расследование определенно кое-кого встревожило, и вчерашнее появление здесь Каада есть лишь следствие этой тревоги.

— Все равно тебе не следовало так себя вести. Ошпарил гостю лицо! Едва не ослепил его!

— Он преувеличивает.

— Ты так думаешь? Гингрену удалось поговорить с одним из врачей канцелярии после осмотра Каада. По его словам, есть вероятность, что полностью зрение никогда не восстановится.

— Мама, я всего лишь плеснул в него чаем.

— Так или иначе, ты поставил нас с отцом в крайне неловкое положение и причинил неприятности, без которых мы вполне бы обошлись.

— Так, может быть, тебе не стоило тащить меня в эту вонючую дыру и посещать места, которые сама посещать не желаешь? Знаешь, как говорят, не кличь демонов…

— Ох, ради Хойрана! Ты ведь не ребенок.

— Послушай, мама, Каад ненавидит меня просто за то, что я есть. Этого не изменишь. И он сам имеет какое-то отношение к тому, что происходит в Эттеркале. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы. Честно говоря, я предпочитаю встретиться в открытом поединке, а не ждать кинжала в спину в темноте.

— Слова, слова. Они не помогут нам в поиске Шерин.

— Можешь предложить другую стратегию?

На этот вопрос ответа у Ишил не было.

Позднее, в библиотеке, при свете лампы он написал Шалаку записку, которую затем свернул и запечатал. Пришедший за посланием мальчишка остановился у двери, за кругом света. Рингил вручил ему письмо.

— Ты ведь читать не умеешь?

Парень фыркнул.

— Нет, господин. Это дело для писцов.

— Иногда и для курьеров. — Рингил вздохнул. — Ладно. Здесь сказано, что письмо для Шалака Каларна. Запомнишь?

— Конечно, господин. Шалак.

— Открывается он не очень рано, живет над лавкой. Сзади есть лестница. Увидишь ее, если повернешь с улицы направо. Выйдешь, как только рассветет. Если понадобится, разбудишь. Он должен найти для меня кое-что, и поиски могут занять весь день.

— Да, господин.

Рингил задумчиво посмотрел на мальчишку. Парень старательный, искренний. Черты угловатые, резкие, лицо еще не сформировалось. Руки и плечи тонкие. Стоит неуклюже, но, по всему видно, вырастет высоким. Через пару лет будет красавчик.

— Сколько тебе, Дери?

— Тринадцать, господин.

— Рановато для службы в Глейдсе?

— Да, господин. Мой отец — старший конюший в доме Аланноров. У меня рекомендация. — В голосе проскользнула гордость. — Самый младший слуга в поместье Эскиатов.

Рингил улыбнулся.

— Ну, не совсем.

— Клянусь, господин.

Улыбка поблекла. Рингил не любил, когда ему лгали.

— На кухне есть девочка, ей еще меньше, чем тебе.

— Нет, господин. Не может быть. Я самый младший. И на кухне я всех знаю, там таких девчонок нет.

Рингил выпрямился, хлопнул ладонью по столу, да так, что чернильница с сургучом подскочили. Мальчишка вздрогнул. По книжным стеллажам запрыгали тени от покачнувшейся свечи.

— Дери, будешь упираться, я разозлюсь. Я видел эту девочку собственными глазами. Сегодня утром, когда вернулся. Она подала мне чай. Разводила огонь под котлами.

В тиши библиотеки повисло молчание. Нижняя губа у Дери дрожала, глаза бегали, как загнанные зверьки. Глядя на него, Рингил понял, что ошибся, и внезапно взявшаяся ниоткуда холодная рука прошлась по спине. Взгляд соскользнул с лица мальчишки и ушел дальше, за плечо, в темный угол комнаты, где, казалось, собрались все тени.

— Ты не знаешь эту девушку? — тихо спросил он.

Дери опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.

— Говори.

От холода в затылке голос едва не сорвался.

— Я… простите, господин. Я бы не хотел вам возражать… просто… просто я никогда не видел никакой девочки на кухне. — Дери запнулся, торопясь объяснить. — Наверное, господин… наверное, вы правы, а я ошибаюсь. Конечно. Просто я никогда ее не видел, вот и все.

— Может, она новенькая и ты не успел с ней познакомиться?

Дери сглотнул.

— Должно быть так, господин. Точно. Так оно и есть. — Но глаза опровергали каждое слово.

Рингил кивнул, твердо и немного раздраженно, словно обращался к внезапно появившейся за кругом света публике.

— Хорошо, Дери. Ступай. И не забудь: завтра, с утра пораньше, в Экелим.

— Да, господин.

Мальчишка вылетел из комнаты, как будто его дернули за веревочку.

Рингил подождал еще немного, затем прошелся взглядом по полутемной библиотеке и снова откинулся на спинку кресла.

— Я бы выпил еще чаю, — громко сказал он в пустую комнату.

Никто не ответил. Однако память о разговоре с матерью там, в кухне, лежала на затылке, как холодная сырая тряпица.