Кристофер Сташеф - Маг-целитель Страница 36

— Ты украл ее! — крикнула Сюэтэ. — Ты забрал ее у меня, мою законную...

Но голос злобной королевы потонул в море радостных воплей. Призраки с надеждой переглядывались.

— Я покаялся! — сообщил один из них.

— И я покаялся и поклялся моим последним вздохом!

— Господи, прости грехи мои! — крикнул третий. Один за другим они вспоминали о последнем миге покаяния, начинали молить о спасении... и вот один за другим стали исчезать, словно кто-то задувал их, как свечи. Я не отводил от них глаз.

— Неужели призраков удерживала здесь только вера в чары королевы?

— Похоже, что так, — проговорил Фриссон, стоявший рядом со мной, выпучивши глаза от восторга. — Они утратили веру, но ты ее восстановил.

Не сказал бы, чтобы я всю жизнь только об этом и мечтал. Но с другой стороны, это же не я говорил, а ангел — моими устами.

Но тут тишину снова нарушили стоны — то застонали прислужники королевы. Они попятились прочь от кровоточащего тела, сбились в кучку и глазами, полными ужаса, следили за тем, как исчезают призраки.

А Сюэтэ устремила на меня взор, полный ярости и ненависти. Она кинулась ко мне, подняв руки, устремив их к моему заколдованному кругу, и что-то запела на древнем языке.

— Она призывает дьявола! — крикнул Жильбер.

— Ангел! — завопил я. — Она нарушает правила! Ты можешь защитить нас.

По пальцам королевы ударили голубые искры. Послышался треск, похожий на звук ружейных выстрелов. Сюэтэ отшатнулась, издав одно из самых грязных ругательств, которые я слышал за свою жизнь. А потом она повернулась к нам, прищурившись так, что глаз почти совсем не стало видно, очертила руками непонятный мне знак и выкрикнула:

Плоть изжарю, кровь сварю я,А на косточках станцую!

При этом она протянула руки, расставив в стороны пальцы.

Воздух за линией круга наполнился мириадами искр. Меня замутило, ноги у меня подкосились, но Жильбер подхватил меня и удержал. Как только успокоился желудок, так и ноги стали крепче.

— Трусы! — кричала Сюэтэ. — Паразиты несчастные! Выходите на бой! Давайте драться!

— А мы... уже дрались, — возразил я.

— Придется! Придется, рано или поздно! Тогда я буду отомщена! Я увижу, как жарится твое мясо на косточках, как твои глаза вываливаются из глазниц!

Я немного приободрился и произнес единственное контрзаклинание, которое могло мне в тот миг прийти в голову:

Я, как резина, упругий,Липкая ты, словно мед.Все от меня отлетает,Ну а к тебе приста...

Издав отчаянный вопль, Сюэтэ исчезла. Зеленая вспышка сжалась, угасла и поглотила испуганную свиту. Все стихло, как и не было ничего.

И ведь действительно — даже труп исчез.

И почему-то мне это не понравилось.

Правда, долго думать об этом не пришлось — голова у меня вдруг закружилась, и ноги опять стали ватными.

— Ну! Ну! Держись! Ты просто молодчина! — подбадривал меня Фриссон.

— Герои сделаны из другого теста, чародей Савл! — вторил ему Жильбер. — Нельзя же падать, как только закончился бой.

— Лучше сейчас, чем тогда... когда бой... еще шел, — пробормотал я.

— Это верно, и не позорно дождаться окончания битвы, — согласился Фриссон. Он прислонил меня к боку Унылика и принялся растирать мои руки. — Поистине ты действовал искусно. Ведь от смерти тебя отделял всего один шаг. От смерти мучительной!

— А? — Я моргнул, и меня бросило в дрожь. — Ты хочешь сказать, что я чуть было не пробил нашу защитную стену?

— Конечно. Ведь весь этот спектакль с бедной крестьянкой был задуман с единственной целью — выманить тебя из заколдованного круга, заставить спасти ее.

— Да, — выдохнул я и сглотнул подступивший к горлу комок. — Да. Я все это понял еще в то мгновение, как только услышал ее крик. Все понял, но все равно готов был броситься на помощь. Чуть было не сработало у Сюэтэ. И ты, Унылик, чуть не поддался. Спасибо, Жильбер. Ты спас его жизнь и всех нас.

— Конечно, чародей Савл, — проговорил сквайр, зардевшись от моей похвалы. — Это мой долг. Пустяки.

— Этих пустяков вполне хватило. Спасибо тебе, юноша.

— Я рад, — сказал он и тут же нахмурился. — Но есть и еще кое-кто, кого ты должен возблагодарить, — того, чья помощь была больше моей.

Я сдвинул брови, огляделся по сторонам.

— Кто?.. О... Да. — Я вспомнил об ангеле-хранителе. — Я его непременно горячо отблагодарю в следующий раз, как только он появится.

Стояла какая-то невообразимая тишина. Потом Фриссон прокашлялся, а Жильбер смущенно отвернулся. Я снова огляделся по сторонам, ничего не понимая.

— Да в чем дело?

Оба молчали.

А потом что-то прорычал Унылик — да так, что я гусиной кожей покрылся.

— Ну ладно, ладно! Фриссон, что он хотел сказать?

— Я на языке троллей не разговариваю, — растерянно пробормотал поэт. — Но если бы я его понимал... я бы решил... что он сказал, что поведение твое довольно-таки... — и он отвел взгляд.

— Наглое! — проревел Унылик. Фриссон вздрогнул.

— Вот не знал, что ему знакомо это слово!

Я нахмурился.

— Чего это вы, собственно? Ангелам платить не положено!

— Конечно, не положено, — медленно проговорил Жильбер. — Но можно было бы выразить готовность отплатить за помощь. Просто из чистой вежливости.

Я не сразу понял его, но, когда понял, сурово нахмурился.

— А теперь послушайте и постарайтесь хорошенько уяснить: я не стою ни на чьей стороне! Ни на какой стороне не стою! Кто-то окажет любезность мне — я постараюсь оказать любезность ему. Но больше я никому ничего не обещаю!

Мне показалось или звезды действительно подмигнули мне? Вернулись ночные звуки и запахи?

Глава 9

Мне стало зябко, и я отвернулся, сердито ворча. Призрак слонялся у костра, почти невидимый в отблесках яркого пламени. Но глаза ее так светились, что наблюдать за ней не составляло труда. Не могу сказать, чтобы то, как эти глаза смотрели на меня, доставляло мне невыразимое счастье, хотя... я спас загробную жизнь этой девицы и, видимо, нес за нее какую-то ответственность. Я встал — она в испуге отшатнулась, но во взгляде сохранилось непостижимое обожание. Правда, мне оно казалось каким-то болезненным, нехорошим. На память пришли азы приручения маленьких зверюшек — я сел и стал ждать. Девица приблизилась, но тут подошел Фриссон и все испортил.

— Чего она на меня так таращится? — спросил я у него.

— Она влюблена, господин Савл, — негромко проговорил поэт. — Разве тебе неведомы знаки любви?

Меня опять зазнобило.

— Знакомы, конечно. Только с какой стати ей в меня влюбляться? Из-за того, что я вроде как спас ее?