Джордж Брейген - Клеймо змея Страница 36

— Друзья и враги зовут меня одинаково: Конан из Киммерии. Хотя морской народ звал меня и по-другому: Амра.

Губы старика беззвучно пожевали что-то, и на лице его расцвела уважительная улыбка. Подумав немного и что-то припоминая, он почтительно заметил:

— Амра с галеры «Тигрица» не так давно заставлял говорить о себе в каждой портовой таверне. Не встречал ли ты его когда-нибудь?

— Встречал, встречал. Вот его встретил и ты, уважаемый Марон…

После нещадного полуденного зноя постоялый двор «Западный ветер» встретил киммерийца приятной прохладой. Только большая комната, служившая обеденным залом, была заполнена каким-то едким чадом, струившимся сюда, нужно полагать, с кухни, где на неуклюжем высоком очаге обыкновенно готовилась жратва для лихих молодцов, — за все время существования «Западного ветра» никто пока не удосужился заприметить здесь благородного зингарского месьора с кружевным воротничком или его даму, подметающую грязный пол пышными шелковыми юбками.

Конан опустился на широкую скамью, наглухо прибитую к полу, — раньше во время частых драк эти скамьи имели обыкновение перелетать из одного угла в другой, сокрушая по пути не только черепа дерущихся, но и всю остальную мебель, и хозяин постоялого двора догадался обезопасить хотя бы свое имущество, чтобы не заниматься ремонтом после каждой веселой пирушки. Тяжелый кулак несколько раз с грохотом опустился на грубо сколоченный стол, залитый вином и жиром, но, несмотря на стук, из кухни никто не вышел.

— Где ты, свиная задница?! — рявкнул варвар. — И где мое мясо?

Из-за засаленной занавески выглянуло испуганное лицо хозяина «Западного ветра». В это время его лихие постояльцы, по обыкновению, разбредались по своим темным делишкам, поэтому в зале никого не было, кроме голодного киммерийца.

— Где мое мясо? — грозно вопросил Конан, увидев хозяина. — Тебе не удалось отравить меня подводными грибами, поэтому сегодня я пришел раньше всех, чтобы эта банда обезьян не успела сожрать мою пищу. Быстро тащи на стол, пока я не взял твою кухню на абордаж!

Зингарец торопливо исчез за портьерой и вскоре показался на пороге с глубокой миской, скорее напоминавшей ковш для вычерпывания морской воды.

— Митра послал сегодня достопочтенному месьору баранье бедро, — заискивающе заметил он, с поклоном поставив ковш на стол.

Варвар невольно отметил про себя, что глаза хозяина как-то странно бегают, предпочитая не встречаться с ним взглядом, и он подозрительно быстро поспешил удалиться на кухню, но все внимание его было приковано к мясу, обширным островом возлежащему среди глубокого озера дымящегося соуса. Задубевшая кожа на пальцах всегда имеет свои преимущества — руки почти не чувствуют обжигающего жара, поэтому киммериец нетерпеливо схватил баранину, хорошенько вывалял ее в соусе, и зубы его жадно сомкнулись на аппетитном крае. Но через мгновение из груди Конана вырвался яростный рев.

— Иди сюда, подводная шельма! — воскликнул он, а когда из-за портьеры показалось бледное лицо, киммериец передразнил: — Митра послал сегодня баранье бедро… да только приготовил его Нергал! Прах и пепел, второй день подряд ты не можешь накормить меня по-человечески! Да ты что, вздумал поиздеваться надо мной?!

— Я все объясню! Все объясню! — залепетал зингарец, благоразумно предпочитая оставаться на кухне. — Я готовил мясо, как вдруг заявился патруль гвардейцев! Они искали чужеземца высокого роста с черными волосами… Пока я объяснял им, что никогда не видел такого, мясо и пересушилось…

Невольно взгляд Конана упал на входную дверь. В любой момент она могла распахнуться, а на ее пороге показаться вооруженные гвардейцы…

Первая тысяча лет, прошедшая после Великой Катастрофы, показалась Цеенор-Зера самой скверной в его жизни. Вряд ли серый комок чешуи, покрытый вековыми наслоениями зловонной слизи, будет доволен своей жизнью. Погибли Валузия и Грондар, Туле и Комория…

Опустились в морские пучины одни земли, и вознеслись из волн другие… Огромные континенты поменяли свои очертания, а ветер разметал в прах руины величественных городов и крепостей… Древние полноводные реки обмелели или изменили направления, обвенчались с новыми руслами…

Мир стал иным, чем тысячу лет назад, но Цеенор-Зера не подозревал об этом. Тысячу лет он провел под землей, комком слизи обволакивая Красный Хрусталь. То, что раньше было туловищем Владыки Змеиного Скипетра, ныне служило лишь оболочкой, чешуйчатой коркой для вечно живого камня, для сердца зеленокожего пришельца с далекой планеты Иаг.

Никогда бы Цеенор-Зера не подумал, что настолько сроднится с Иаг-Алта. С детства наследник валузийского Скипетра любил играть с Изумрудным Хоботом. Никто во дворце уже тогда не мог точно припомнить, как именно попал сюда человек-слон. Должно быть, прошла не одна сотня лет с тех пор, как во дворце-кристалле появилось это диковинное создание, которого все воспринимали как развлечение для пирующих в Столбовой зале.

Но только Цеенор-Зера с детства понял, какой мудростью обладает чудище с кожей цвета травы. Став Владыкой Змеиного Скипетра, он часто советовался с Иаг-Алта и в глубине души считал его своим придворным мудрецом. От человека-слона он впервые услышал и о таинственном Красном Хрустале.

Коварные боги ради веселья обрекли принадлежащие Цеенор-Зера земли на гибель. Боги решили развлечься и развеять скуку радовавшими их сердце картинами страшных разрушений и мучений. Они раскололи своими палицами небеса и швыряли сквозь трещины ослепляющие молнии, задыхаясь при этом от хохота, — каждый валузиец знал, что гром этот — хохот богов. Огненные потоки изломанных небесных стрел обрушивались на благодатные поля, на дубовые леса и красивейшие города Валузии. Вероломные боги пританцовывали от радости, наблюдая смерть и разрушения, и от их буйной пляски земля начала раскачиваться настолько, что необъятные потоки воды хлынули на валузийские пределы. Свирепые волны смывали с лица земли улицы и площади, дворцы и башни. Мало кто уцелел в этом гигантском завихрении, погибли и чешуйчатолицые валузийцы и голубоглазые пришельцы атланты, и опытные воины, и изнеженные красотки, и богатые вожди, и нищие калеки. Разве что жалкие племена дикарей, мало ушедших в развитии от домашних животных, забились в свои норы-пещеры и пережили Катастрофу. Но долгие времена они жили животной жизнью и не могли называться людьми, — по-человечески они могли лишь тяжко вздыхать, и ничего более.

Погибли почти все. Цеенор-Зера избежал этой участи, но порой ему казалось, что лучше бы и его в день Великой Катастрофы поглотила ненасытная гортань морской пучины. Тысячу лет он провел в заточении — такова была расплата за право обладать Красным Хрусталем.