Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы Страница 36

– Э-хе-хе, – не дожидаясь окончания фразы, повторно вздохнул Эткин, – мне запретили помогать девушке, а ведь именно она во всем и замешана! Но чую, те – кто придет на водопад следом за нами, тоже руководствуются известной старинной фразой – шерше ля фам… на свою глупую голову!

Арбиус тонко улыбнулся, орк и полукровка растерянно переглянулись, Гельда расхохоталась, а я… – я почему-то подумала: « Ну вот, кажется, теперь все начинается на самом деле!». И мне стало страшно.

Генрих задумчиво прожевал подсохшую хлебную корочку, вытащил из сумки зубочистку и выковырнул крошку, попавшую во впадинку между десной и правым верхним резцом. Рядом, с головой укрывшись кожаной дорожной курткой, крепко спал Марвин, которому совершенно не мешали ни яркий дневной свет, ни даже не умолкающий ни на минуту рокот водопада Тысячи радуг. Не отличавшийся особой физической силой некромант, из солидарности с бароном путешествующий пешком, а не левитирующий в воздухе, умаялся, выдохся и натер на ногах огромные мозоли. Генрих заботливо покосился в сторону упоенно храпящего друга, выводящего носом звучные рулады, и в очередной раз пожалел неопытного путника. Но почему Марвин настоял именно на пешем походе, напрочь отказавшись брать коней, и ничего толком не объяснил? Лишь буркнул что-то невразумительное. Мол, сон у него был пророческий, типа парят они под облаками, поддерживаемые чье-то могучей, когтистой рукой (лапой?) и ничего не боятся. «Как же, не боятся!» – сильф иронично хмыкнул. Воин, утративший разумную долю страха, оберегающего жизнь, удерживающего от излишнего геройства и не дающего лезть на рожон, в бою – почитай, первый кандидат в покойники. А перейти в категорию мертвяков, даже с учетом всех некромантических талантов друга-архимага, Генриху от чего-то не хотелось. Ведь усопшие не женятся… Впрочем, идти под венец с покамест совершенно не знакомой ему княжной Лилуиллой, Генриху тоже не очень то мечталось. Ибо мечталось ему совершенно о другом, вернее – о другой особе: вредной, самодеятельной и несговорчивой до безобразия. Но как говорится, коли взялся за гуж – то не говори, что не дюж! Поэтому Генрих обреченно вздыхал, вынимал из-за пазухи портрет прекрасной эльфийки и пытливо всматривался в нежное девичье лицо. «Упасите Пресветлые боги от неприятной неожиданности, – навязчиво вертелось в голове. – Как окажется эта красотка обычной заносчивой гордячкой, а еще чего хуже – просто банальной дурочкой…». Генрих жалобно вздыхал в сотый раз, в глубине души надеясь, что узнав о его громких подвигах на ниве спасения благородных девиц, Ульрика тут же приревнует и, испугавшись слухов о его сватовстве к высокородной княжне, со всех ног примчится в Силь – робкая и смиренная словно кошечка. Но в противовес мечтам, трезвый рассудок неумолимо подсказывал – как же, жди! Разве такая примчится? Да эта кошечка более горазда острые коготки показывать, чем любовно мурлыкать и тереться об мужскую руку! И де Грей распоследними словами клял свой несдержанный язык, необдуманно давший обещание жениться на Лилуилле. Ох, и путное ли это дело – жениться от горя, да на зло?…

Увлеченный собственными нерадостными мыслями, Генрих поймал себя на том, что уже довольно долго, и от чего-то излишне пристально присматривается к одному и тому же гигантскому валуну. Хотя если разобраться, вроде бы ничего особенного в этой каменюке не выявлялось – валун как валун. Но уж очень хорошо вписывается он в ландшафт водопада. Мириады легчайших капелек воды, висящие в воздухе над перекатами и образующие сияющую радугу, оседают на этот валун точно так же, как и на все прочие. Это до барона с Марвином водяная пыль не долетает, потому что место стоянки выбрано на сухой ровной площадке, да на значительном удалении от рокочущих порогов. А громадный серый камень так и окутывается тончайшей водяной завесой. Но, тут Генрих приложил руку к бровям и прищурил карие глаза, вот что странно – на других камнях вода так и лежит прозрачными, холодными каплями, а этот валун весь окружен едва заметным облачком непрерывно испаряющейся влаги. Подозрительно как-то. Получается – камень теплый?

– Вот гоблины срамные! – радостно выдохнул барон. – Так это же и не камень вовсе! – он понимающе хмыкнул, и заорал, что есть мочи: – Эткин, а Эткин, морда твоя наглая, ну хорош уже дрыхнуть то!

Серая, неприметная на первый взгляд каменюка угловатой формы, неожиданно потянулась, развернулась, выставила мощную когтистую лапу и с протяжным надрывом зевнула здоровенной, зубастой пастью:

– Ну никакого пиетета к моей мимикрии! А ежели я тебя за это съем, добрый молодец, – дракон шаловливо сверкнул фиолетовым глазом, – дабы не мешал спокойно водные процедуры принимать.

– А если подавишься, чудище поганое? – молодецки напыжился барон, делая вид будто вытаскивает из ножен Гиарду.

– Пфе, – небрежно фыркнул Эткин, – с Вами поживешь, так всякую гадость есть научишься!

Генрих бурно расхохотался:

– Ну, Эткин, я как погляжу – ты все такой же неисправимый весельчак и балагур! Не пойдешь ли с нами выручать из беды эльфийскую княжну Лилуиллу?

– Да уж, – дракон неторопливо поскреб когтем там, где у него, по версии Генриха, должны были находиться уши, или что-то подобное, выполняющее эту же функцию, – опять все в баб упирается, просто обхохочешься. Прав Арбиус оказался – дело у вас щепетильное и важное! Видно недаром мне эти заподлянские словечки всегда не нравились – феминизм, матриархат… А ты то, Генрих, влюбился в нее что ли?

– Да на вроде того, – ехидно поддакнул Марвин, высовывая голову из-под куртки. – Чего ты тут сам делаешь? Я в случайные встречи и совпадения с детства не верю.

– Ишь, ты, недоверчивый какой выискался, – брюзжал Эткин, перебираясь поближе к некроманту и сильфу. – Мне верить надобно, ибо я честный и добрый аж до ужаса…

– Ага, скромняга ты наш, – насмешливо подначил барон. – А я вот не забыл, как ты по доброте душевной славно под стенами Нарроны горгульями подхарчился!

– Тьфу, и не вспоминай эту пакость, – дракон даже сплюнул от отвращения. – Ничего гадостнее в жизнь не пробовал. Да и то там тоже все честно было, комар носа не подточит. Я один, а их – три десятка!

– Ой, не верю я что-то в драконью честность! – весело округлил глаза Марвин. – Ты ведь даже у кентавра коня украдешь!

Но, услышав про кентавров, Эткин в раз посерьезнел:

– А вот это ты, магикус, в самую точку попал. Рандеву у меня здесь с вами назначено, с подачи твоего папеньки, и идти нам теперь всем вместе в те края предстоит, где эти самые кентавры обитают!

– Папенька, говоришь? – просветлел лицом некромант. – Ну, он то точно плохого не посоветует!