Денис Юрин - Турнир Страница 36

– Если уж ты рискнул бумаги фальшивые ко двору герцога представить, так почему же в них себя герканцем не записал? – удивился Мартин.

– Ты помнишь, как я в Альмире говорил? Во мне же с первого слова все имперца признавали. А к тому времени, как я до Гуппертайля добрался, к имперскому акценту еще и альмирский говор добавился. Представляешь, как жутко я по-геркански тогда лопотал? – усмехнулся Аламез, в речи которого теперь не было ни одного чужеродного герканским землям звука. – Выхода у меня иного не было, как инородцем представиться. В общем, в регулярную армию брать офицером меня отказались; надежда попасть в командиры фестщутца тоже быстро померкла. Охранять крепости в Геркании позволяется лишь тем благородным переселенцам, кто прожил в королевстве не менее десяти лет, да еще семьей обзавелся. Единственное, что мне смогли предложить бумагомараки герцога, так это или собрать свой собственный отряд наемников, чтобы встать с ним под знамена герцога Гуппертайля, или должность фельдхюнтера в королевской пехоте.

– Так и собирал бы отряд, дело-то в чем? Вот уж ни за что не поверю, что ты не смог бы отрядом командовать! Или быть старшим командиром противоречит твоему пониманию слова «покой», – удивился маг, явно редко бывавший в Геркании и слабо представлявший ее реалии.

– Тут ты ошибаешься! – печально вздохнул Дарк. – «Собрать отряд» означает не только набрать бойцов, обучить их и потом ими командовать, но и экипировать их да жалованье регулярно платить. Такую роскошь лишь очень состоятельные иноземцы могут себе позволить.

– Ну, в фельдгюнгеры пошел, или как их там… – махнул рукой маг, не запомнивший с первого раза сложного для восприятия герканского слова. – Потом до офицера дослужился бы!

– Фельдхюнтер в герканской армии это всего лишь капрал, что, согласись, от обычного солдата мало чем отличается, – просветил бывший капитан имперской гвардии далекого от армейских дел некроманта. – Дослужиться же от капрала до лейтенанта в мирное время ровно столько же шансов выпадет, как деревенскому увальню стать вельможей! Усилий на интриги да делишки всякие подленькие уж точно столько же потратить придется.

– И что же ты выбрал?

– А разве ты не видишь, что?! Собственную армию я собрал, стал самому себе и полководцем и верным солдатом! Тут уж точно самому себе не изменишь, и от самого себя не дезертируешь! – громко рассмеялся Аламез, а затем, быстро стерев улыбку с лица, снова предался воспоминаниям той тоскливой поры: – Помню, я в ту ночь много пил. Нет, у меня не было желания с горя упиться, скорее была потребность немного поразмышлять над смыслом собственного бытия. Сидел я сидел, отписку герцогских холуев все перечитывал да в мыслях моих хмельных будущее свое представлял. Я в Герканию за покоем отправился, чтобы тихо-смирно хоть какое-то время пожить. Служить капралом, какой уж тут покой? Одни тычки, зуботычины, с голодухи живот вечно сводит, все тобой помыкают, а вокруг все время одни отвратные рожи. Дослуживаться до офицера, значит, выслуживаться, долгие годы гадости искусно творить да гордость свою об колено ломать. Не по мне это… Тебя же вновь искать, извини за откровенность, желания абсолютно не было! Вот и пришла единственно здравая мысль, в разбойники податься. Ограбил купца пузатенького иль вельможу в бархат разодетого, барыш сбыл, брюхо набил, и лежи себе на лесной полянке, облачками да травкой любуйся. Сам себе хозяин, сам себе кормилец – одним словом, свободный человек.

– И как же свою жизнь дальнейшую «свободный человек» представляет? – спросил внимательно выслушавший рассказ Аламеза Мартин. – Ты уж извини, но о твоих лесных похождениях мне слышать неохота! Скольких ты убил и скольких ограбил, пускай на совести твоей останется.

– Возможностей хоть отбавляй! – рассмеялся Дарк, величественно закинув ногу на ногу. – Деньжат и прочего добра по тайникам у меня много припрятано. Вот теперь я могу и отряд наемных головорезов набрать, чтоб карьеру в доблестной герканской армии сделать и до почтенного полководца дослужиться; иль купеческим делом заняться, да вот только скучно все это… Покоем пресыщен, от покоя подустал, видать, настала она!..

– Кто она?! – нахмурив брови, переспросил озадаченный Гентар.

– Как кто? – лукаво улыбнулся в ответ Аламез. – Она – это Пора; пора в Легион возвращаться!

– А-а-а, теперь понятно, – кивнул головой маг. – Только вот почему ты так уверен, что я и другие морроны твою наглую разбойничью рожу в наших рядах увидеть захотят?

– Но ведь ты же здесь! Ты же за мной в Мелингдорм издалека примчался, да уже успел по всему большаку письмишки разбросать, в которых меня на встречу эту зазывал, – неотрывно глядя собеседнику в глаза, констатировал факты Дарк. – А это значит, что не только у меня желание есть с жизнью разбойника завязать, но и у доблестных легионеров во мне потребность имеется.

– Признаться, три года жизни лесной тебе на пользу пошли, – усмехнулся некромант, не видящий смысла отрицать явного. – Да, ты прав, потребность в твоей голове и твоем мече кое-какая имеется… Вот только беседу нашу немного отложить придется…

– Не тяни! Я ответил на твой вопрос, так давай излагай свое дело! – Взгляд разбойника был тверд, он не собирался уходить без ответа. – Людям моего ремесла подолгу в городе задерживаться не стоит, да и любопытство у меня уже разыгралось.

– Любопытство твое обождет, – властно заявил некромант, быстро поднявшись с кровати и ловко запихивая в шляпу и за поясок штанов жалобно позвякивающий арсенал склянок.

– Это еще почему? – спросил Дарк, не понимая, чем вызвано странное поведение мага, но заподозрив неладное.

– Пока мы здесь лясы точим, – абсолютно спокойно, но в то же время по-армейски четко и скупо ответил Мартин Гентар, – там внизу, в трапезной, льется кровь, и это кровь моррона!

Никто на белом свете до сих пор так и не дал достойного определения такому абстрактному, расплывчатому понятию, как «счастье». Наиболее приблизился к этой цели какой-то пьяный чудак, однажды ляпнувший после…надцатого стакана: «Счастье – это когда тебя понимают!»

Лишь слегка отдышавшийся после схватки и еще не готовый продолжить утомившие его немолодое тело «танцы с мечом», Фанорий был в общем и целом согласен с этой странной трактовкой, разве что мог ее немного уточнить и расширить: «Счастье – это когда тебя понимают сразу, доверяют, не перечат и не заставляют мелко разжевывать то, что ясно, как день, тебе, но еще не дошло до голов не столь сообразительных напарников!» Моррон был несказанно рад, что Милена не стала спорить и хоть наивно полагала, что секунды жизни напавшего на них злодея сочтены, но все же подчинилась и увела из трапезной, превращенной в поле сражения, охромевшего паренька.