Майя Зинченко - Маг Эдвин и император Страница 36

- Все-таки жаль, что вам нельзя пойти по Часовой Тропе, - проронил я. - Мы сэкономили бы массу времени. И мне не пришлось бы трястись на лошади и страдать от болей в пояснице.

Мышцы спины действительно ныли. Не так сильно как могли, но все же довольно ощутимо.

- Вы скверный наездник, Эдвин, - согласился император. - Впрочем, от мага глупо ожидать иного. По части физической подготовки вы слабы... На лошади сидите неуклюже, как обстоят дела с фехтованием я вообще боюсь себе представить. Вам приходилось участвовать в бою?

- Приходилось, но я никогда не подпускал противника настолько близко, чтобы он мог дотянуться до меня мечом.

- Хороший ответ.

- Зато я могу много пройти пешком. Я очень выносливый.

- Когда мы окажемся в краю песков, вам представится прекрасная возможность это продемонстрировать.

- Мы бросим лошадей?

- Придется. Они все равно не выдержат жары пустыни, увязнут в дюнах и падут.

- Лошади не выдержат, а мы?

- Именно поэтому я взял с собой вас, - ухмыльнулся Фаусмин. - Ведь вам ничего не стоит наколдовать маленькое облачко над нашими головами дабы оно защитило нас от палящего солнца?

- Одно облачко - это слишком сложно. Но могу наколдовать много грозовых облаков и штормовой ветер, - с достоинством ответил я, повязывая пояс мантии.

Фаусмин благоразумно решил тему облаков дальше не развивать.

Полностью одевшись и взяв вещи, мы спустились вниз. Торопливо позавтракали, расплатились серебром. На выходе из трактира Фаусмин столкнулся с конюхом, который нес на вилах охапку соломы. Император приказал ему седлать лошадей. Он желал как можно скорее уехать отсюда, хотя я был бы не против остаться и час-другой послушать местные сплетни. Иногда посетители трактира осведомлены лучше, чем магический Совет. Нельзя было так просто отмахнуться от того факта, что на меня и императора были совершены покушения, поэтому я усердно прислушивался к обрывкам разговоров.

Конюх честно заработал брошенную ему монету. Наши лошади выглядели отдохнувшими и довольными жизнью, чего нельзя было сказать обо мне, когда я с проклятьями более подходящими какому-нибудь работнику доков, сел в седло. Пришлось прибегнуть к магии и начертить на себе парочку целительных знаков.

День прошел без приключений. Никаких троков, желающих в нас врезаться или разбойников, желающих ограбить, не наблюдалось. Впрочем, я и не ожидал, что нас попытаются ограбить прямо на тракте. Только не на главной дороге ведущей к столице. Как только Фаусмин Третий взошел на престол он первым делом привел в порядок запущенные его отцом и дедом дороги. Молодой император израсходовал на это немало денег, но все истраченные средства окупились сторицей. Сообщение между городами улучшилось, торговля пошла в гору, а если есть торговля, значит, есть и налоги, которые с нее можно брать.

С тракта прогнали всякий сброд, благодаря чему торговцы смогли вздохнуть спокойно. Конечно, теперь они платили дополнительные пошлины за пользование ровными как стрела безопасными дорогами, но последние были нормированными и ни в какое сравнение не шли с тем поборами, которые купцы терпели от разбойников. Бандиты ведь тоже облагали их пошлиной - стопроцентной и забирали все, включая жизни.

Мы два раза делали привал на обочине и перекусывали припасами, захваченными мной из "Печального пони". Изрядно проголодавшийся Фаусмин не искал дегустаторов и ел без возражений. Нормальная жизнь без толпы телохранителей определенно шла ему на пользу.

Ближе к вечеру пришла пора сворачивать с главного тракта на дорогу, ведущую на юг. Места эти были для меня мало знакомые, но я полагал, что вскоре мы обязательно наткнемся на какой-нибудь трактир и переночуем под его крышей. Однако он как сквозь землю провалился, а на иное жилье рассчитывать не приходилось. Я специально достал карту, чтобы убедиться в том, что поблизости не отмечена деревня, где мы могли бы остановиться на ночлег. На многие километры вокруг не было видно ни одного огонька. Только кривые стволы деревьев, пронизанные сизой вечерней дымкой.

- Признайтесь, что мы заблудились.

- Нет, Ваше Величество. Мы свернули с тракта и все время ехали прямо. Мы не могли заблудиться.

- Почему же здесь так пусто? - Фаусмин оглянулся. - Уже несколько часов прошло, но до сих пор не видно никаких следов человеческого жилья.

- Это немного необычно, но посмотрите сами, - я передал ему карту.

Она не могла помочь делу. На карте были отмечены только крупные города и поселки, находящиеся близ пересечения путей. Дорога по которой мы ехали была обозначена тонкой пунктирной линией как не заслуживающая внимания. Больше здесь не было ничего интересного - только лес, а за ним пустоши.

- Поразительно, - ворчал император, - и кто только рисует эти карты? Вернусь в Регум, сразу прикажу найти и казнить картографа.

- Боюсь, что это невозможно. Он уже умер.

- Какая досада.... Снова не повезло.

- Не переживайте, вы всегда можете казнить кого-нибудь другого. На свете еще много картографов.

- Своей манерой разговаривать вы напоминаете мне придворного насмешника Кривина. Он тоже постоянно язвит и говорит разные колкости. А еще дает людям точные, не всегда приятные прозвища. Кому-то может показаться, что он немного не в своем уме, но это лишь удобная маска. Кривин очень умен.

- И вы его терпите?

- Вынужден, - вздохнул Фаусмин. - Он единственный человек, который позволяет себе говорить правду о моих придворных им в лицо. Это скрашивает бесконечные приемы, полные скуки и фальши. Вы не встречались с Кривином?

- Нет, - я покачал головой. - Редко бываю в столице, а на приемах еще реже. Он что-нибудь говорил про меня?

- Говорил, - губы императора разъехались в улыбке. - Он говорил, что вы большой хитрец. И за внешней незадачливостью и простотой скрывается кто-то очень могущественный. Думаю, что он прав. Недаром вашим личным знаком является дракон.

- Так и есть. - Согласился я, бросив взгляд на перстень, где был выгравирован зеленый дракон на черном фоне, держащий в лапах витиеватую букву "Э".

- Кривин называет вас Ожидающим. Говорит, что когда-нибудь вам надоест играть роль простого смертного и вы проявите свою истинную сущность.

- Страсти-то какие, - уважительно сказал я. - Надеюсь, моей жене эта новая сущность придется по нраву. А вам насмешник дал какое-нибудь прозвище?

- Да, я не избежал этой сомнительной привилегии. Меня он называет, не в моем присутствии, конечно, Фаусмин Усталый. Он придумал это прозвище во время празднования очередной годовщины основания города. Тогда я вздохнул сто двадцать семь раз.