Джин Вулф - Чародей Страница 36

— Я не сильна в клятвах, — сказала Ульфа, имея в виду, что не уверена, стоит ли ей клясться.

Баки истолковала ее слова по-своему.

— Я тебя научу. Каждый из нас поклянется именем высших существ, чье право на нашу преданность утверждено Верховным Богом. Поднимите руку, Тауг.

Тауг поднял правую руку.

— Повторяйте за мной. Я, Тауг, оруженосец и истинный человек, клянусь обитателями Ская…

— Я, Тауг… — У Тауга сдавило горло спазмом, но он сглотнул и продолжил: — … оруженосец и истинный человек, клянусь обитателями Ская…

— Клянусь Вальфатером и всеми его сыновьями, а также той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…

— Клянусь Вальфатером и всеми его сыновьями…

На мгновение Таугу показалось, что сэр Эйбел извлек Этерне из ножен: высокие фигуры стояли по углам комнаты, сияющие тени, сотканные из пыли и отблесков огня, и он чувствовал их взгляды.

— Ну? Ты собираешься продолжать или нет? — спросила Ульфа.

— И той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…

Словно по волшебству в сквозняке, тянущем от окна, донесся слабый аромат духов — благоухание далеких лилий.

— Что я сделаю для своей сестры Ульфы и для своей почитательницы Баки все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. — Баки улыбалась.

Тауг отчетливо видел острые зубы и горящие желтым пламенем глаза.

— Что я сделаю для своей сестры Ульфы… — повторил он.

Ульфа тоже улыбнулась, и от улыбки сестры Таугу стало тепло, как от огня в камине; призрачные наблюдатели исчезли.

— … и своей почитательницы Баки все возможное, чтобы они осуществили свои заветные желания.

— Твоей почитательницы Баки? — спросила Ульфа.

— Поскольку я исцелил ее, — торопливо объяснил Тауг.

— Теперь твоя очередь, Ульфа. Мне повторить слова клятвы?

Ульфа помотала головой:

— Я, Ульфа, свободная крестьянка из Гленнидама, клянусь обитателями Ская…

— Сначала Леди, — настойчиво прошептала Баки.

— Клянусь той Леди, чье имя нельзя произносить вслух…

— А также Вальфатером…

— А также Вальфатером и всеми его сыновьями, что я сделаю для своего брата Тауга и его почитательницы Баки все возможное…

— Ты должна сказать «своей почитательницы», — горячо прошептала Баки.

— Я же не исцеляла тебя!

Баки вздохнула:

— Начни сначала.

Ульфа взглянула на Тауга, который выразительно кивнул.

— Ну, если надо… Я, Ульфа, свободная крестьянка из Гленнидама, хотя в настоящее время рабыня короля Гиллинга, клянусь обитателями Ская — той Леди, чье имя нельзя произносить вслух, а также Вальфатером и всеми его сыновьями, — что я сделаю для своего брата Тауга и своей почитательницы Баки все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. Ну как, сойдет?

— Сойдет. Я, Баки, истинный огненный эльф…

Ульфа так и ахнула.

— … клянусь обитателями Митгартра — Таугом и Ульфой, а также, если он простит мне такую дерзость, самим сэром Эйбелом, — что я сделаю для названных выше Тауга и Ульфы все возможное, дабы они осуществили свои заветные желания. И данной клятвой, как и всеми прочими, я, Баки, навсегда отрекаюсь от ложного и безнравственного поклонения Сетру.

Ульфа вытаращила глаза.

— Кто такой Сетр? — спросил Тауг.

— Об этом чуть позже. Сначала каждый из нас должен сказать, чего он желает больше всего. Вы поклялись первым — значит, и говорить должны первым. По крайней мере, мне так кажется. Вы согласны?

— Ну, — начал Тауг, — мы собирались отправиться на поиски Мани…

— И мужа вашей сестры, — сказала Баки. — Поука. Но, безусловно, желание найти первого или второго не может быть вашим заветным желанием. У вас слишком большое сердце.

— Мне нужно время, чтобы подумать.

— Ты действительно эльф? — спросила Ульфа.

— Из племени огненных эльфов. Хочешь убедиться?

Ульфа кивнула, и в следующий миг у нее перехватило дыхание.

— В чем дело? — поднял взгляд Тауг.

Ульфа стояла на коленях.

— Вы видели большее, — сказала ему Баки. Она помогла Ульфе встать. — Ты поступила неправильно, так нельзя делать. Ты удостоила меня великой чести, но воздаяние незаслуженных почестей является преступлением. В сердце своем я преклоняю колени перед тобой.

— Я… я…

— Тебе нет надобности говорить, если только ты не намерена сообщить нам о своем желании. Ну как? Или твой брат уже готов?

— Еще нет, — сказал Тауг.

— Я не знаю. — Ульфа шумно сглотнула. — Мое старое платье. Такое и надеть-то стыдно.

— Но я ношу его с достоинством, — сказала Баки, — и полагаю, в скором времени у нас появятся наряды получше.

Ульфа снова сглотнула и опустила голову.

— Теперь скажи нам о своем желании. Пожалуйста. В чем оно заключается? Мы с Таугом поклялись сделать все возможное, чтобы помочь тебе.

— Мы просто хотим выбраться отсюда. — Ульфа говорила так тихо, что Тауг едва разбирал слова. — Мы с Поуком. Хотим вернуться в Гленнидам. Или куда угодно. Помогите нам… нам обоим.

— Обязательно поможем, — сказала Баки. — Тауг? Ваше желание?

— Это еще не оно. — Тауг старался говорить твердым голосом. — Сначала я хочу сказать одну вещь.

— Так говорите.

— Я хочу стать рыцарем. Не просто обычным рыцарем. Конечно, было бы замечательно стать рыцарем вроде сэра Гарваона или сэра Свона. Но на самом деле я хочу — это еще не самое заветное мое желание — стать рыцарем вроде сэра Эйбела. Я хочу стать рыцарем, способным вскочить на спину дракону.

Обе женщины хранили молчание, хотя Ульфа подняла голову и взглянула на брата.

— Сейчас я оруженосец. — Тауг расправил плечи. — Я действительно оруженосец, Ульфа, и, вероятно, рано или поздно стану рыцарем, коли меня не убьют. Поэтому мне надо срочно учиться. Я знаю, что, если я сначала дождусь, когда меня посвятят в рыцари, и только потом постараюсь стать таким, как сэр Эйбел, у меня ничего не получится.

Голос Баки прозвучал чуть громче шепота:

— И даже в другом случае вы не можете с уверенностью рассчитывать на успех, господин.

— Знаю. Но если я не начну сейчас же, я точно никогда не добьюсь успеха. Лорд Бил и сэр Свон хотят, чтобы я убедил короля Гиллинга впустить их в Утгард, дабы лорд Бил получил возможность выступить в роли настоящего посла, как угодно нашему королю. Это и есть самое главное мое желание. Я хочу выполнить свой долг.

— Браво! — раздался новый голос. Вырисовываясь четким силуэтом на фоне серого зимнего неба, Мани сидел на сером каменном подоконнике, черный и блестящий, как начищенный чайник, и зимний ветер ерошил его шерсть.