Лякмунт - Терминатор Страница 36

Бессонная ночь, проведенная за компьютером, давала о себе знать. Часам к пяти я почувствовал, что засыпаю, хотя репетиция была в самом разгаре, актеры и режиссер были предельно воодушевлены, и вскоре должны были начаться съемки. Я извинился перед присутствующими и отправился к себе в номер, где тут же заснул, с тем, чтобы вечером подняться и продолжить работу.

В таком режиме прошло три дня. Ночью я писал, затем следовали репетиция и съемки, а часов в пять-шесть я отправлялся в постель. Проспав не более четырех часов, я просыпался абсолютно бодрым, полным желания работать и тут же усаживался за компьютер, проводя за работой всю ночь. Почитать настоящего Беливука пока не получалось, но я особо не расстраивался.

Тот день, когда мне предстояло выполнить секвенцию Артура, начался и прошел так же, как три предыдущих. Перед уходом со съемок, я отозвал Алёну в сторону и попросил ее прийти ко мне в номер после окончания работы, подчеркнув важность этой встречи. Алёна пообещала, а я пошел спать.

Алёна пришла поздно вечером. По счастью, я сообразил, что во сне могу не услышать стука, и оставил дверь приоткрытой. Так и получилось, поэтому нашей композиторше пришлось меня расталкивать. Я в двух словах объяснил задачу, и Алёна согласилась помочь, не выказывая не малейших признаков удивления. Хорошая девушка! Будь я лет на десять постарше, и не будь Алёна так сильно влюблена в своего мужа, можно было бы за ней поухаживать, подумал я и тут же устыдился – к тридцати годам пора бы уже избавиться от подростковой привычки рассматривать с этой точки зрения любую молодую особу противоположного пола. Подчеркнуто сухим тоном я дал последние указания, уселся посреди треугольника, засек время и скомандовал: «Начали!» Золото загорелось сразу же, тут же возник грэйс, а за ним пришел и ароматический взрыв. Возникли знакомые ощущения составляющих: треугольник, белая пирамидка, горящее золото, пентаграмма и снова загадочное нечто – огромное, почти невесомое, покрывающее весь мир невидимой сетью и уходящее куда-то за его границы – туда, где меня ждала пентаграмма. Про саму пентаграмму мои ощущения по-прежнему говорили лишь то, что она где-то есть, хотя разумом я понимал, что она там, где меня поджидает Мейер. Загадочная мировая паутина, которую, несмотря ни на что, я продолжал считать интернетом, повела себя странно – приостановив завершение ароматического взрыва на пару мгновений, она словно пыталась мне что-то сообщить. Я всеми силами старался ей помочь и представить миллиарды компьютеров, соединенных во всемирную сеть, попытался полностью открыться для общения с разумом Сети, но это не помогло. Образ сети, возникающий у меня в голове, наверное, был не интернетом, а плодом фантазии: я ощутил, что элементы секвенции, оформившись в щупальце, тянутся туда, где ждала пентаграмма, а сама огромная паутина попыталась распространиться в противоположную сторону, но уперлась в какую-то преграду и замерла там, ожидая помощи.

 Придя в себя после взрыва, я поблагодарил и выпроводил Алёну и некоторое время поразмышлял о том, как я бы мог помочь сети преодолеть невидимую преграду. Допустим, это действительно интернет. В этом случае, очевидно, что посвятив развитию мировой сети всё свое время и все средства, я бы не смог ощутимо повлиять на ситуацию – всё человечество значительную часть своих ресурсов посвящает расширению интернета, и мой возможный вклад – это даже не капля в море. Успокоив себя таким образом, я продолжил работу над сценарием. Когда истекли два часа после ароматического взрыва, я всё чаще стал поглядывать на циферблат, отвлекаясь от работы и, в конце концов, оставил попытки продолжать сочинительство. Через два часа тринадцать минут после завершения секвенции двойник вернулся ко мне, я схватил мобильник и начал диктовать.

Наступила темнота. Я тут же понимаю, что я – это не я, а собственная копия. Встаю с пола, делаю шаг вперед и упираюсь в гладкую стенку призмы. Оказалось, что Мейер сидит совсем неподалеку на низкой скамеечке. Он тут же вскакивает, совершает непонятные манипуляции руками и преграда исчезает. К нерушимому обещанию он на этот раз меня не приводит – наверное, считает, что продолжает действовать то, старое. Старикашка просит меня подождать и резво, почти бегом, направляется к выходу. Я вспоминаю, что собирался выйти наружу, чтобы осмотреться и пытаюсь его догнать. Куда там! Шустрый коротышка выскальзывает за дверь и закрывает ее прямо перед моим носом. Я слышу звук задвигаемого засова и, убедившись, что дверь заперта, возвращаюсь назад к пентаграмме, где усаживаюсь на скамеечку. Глаза постепенно привыкают к темноте. Неподалеку от двери становится виден большой стол, на котором стоит неяркий светильник, бросая дрожащий свет на какие-то свитки, лежащие вокруг него. Минут через пять дверь открывается, и я вижу силуэт высокого человека, который неспешно идет в мою сторону. Когда незнакомец проходит мимо стола, на котором стоит масляная лампа, его лицо освещается, и я успеваю подумать, что он похож на возмужавшего Петрова. Я встаю со скамеечки и приветствую на латыни вошедшего, на что он очень знакомым голосом рычит:

 Servus, Траутман. Можешь переходить на русский, я его еще неплохо помню!

Это был действительно Петров. За последние пять дней он сильно изменился, словно постарел. Сейчас я ему бы дал лет сорок, а то и больше. Мой друг подходит ко мне и крепко обнимает и хлопает по спине, что довольно странно – Петров не отличается сентиментальностью. Потом накидывает мне на плечи длинный, почти до земли, плащ, хватает меня за руку, подтаскивает к освещенному столу и, вглядываясь в мое лицо, сообщает:

– Отлично выглядишь, Траутман.

– Ты тоже неплохо, – вежливо отвечаю я, – повзрослел. Это что секвенция типа омолаживающей, но наоборот?

Петров хохочет. Смех у него всё такой же – напоминает воронье карканье, но мне приятно его слышать.

– Пойдем наружу, нечего в темноте сидеть, – предлагает он и, не дожидаясь ответа, идет к двери. Мы поднимаемся по лестнице (значит, это действительно был подвал) и выходим из помещения. На улице яркий солнечный прохладный день. Нет, это определенно не Черемушки, понимаю я, – в Черемушках теперь поздний вечер.

Далеко впереди зубчатая крепостная стена, возле нее многочисленные постройки, а за моей спиной возвышается замок. Я оборачиваюсь, задираю голову и отступаю на несколько шагов назад, чтобы обозреть его целиком. Настоящий рыцарский замок – с башенками, лесенками, вычурными балконами и флагами!

– Мы в Камелоте, а ты – король Артур?